Возвращаюсь к своей новой семейной жизни. Вскоре, подошла наша очередь и мы получил квартиру в Москве, недалеко от Серпуховки, на Таллинской улице, в новостройке. Продвинулись и дела на работе. Когда зама по производству, Шубянича, забрали в Трест, Борис Семёнович, решил вопрос с верхним руководством, о назначении меня в Управление, заместителем по производству. Я переехал в Управление, на «Серпуховку», в сталинскую многоэтажку, в кабинет, расположенный в общей приёмной с кабинетом Кочмана. Чапай на памятнике в Самаре, был доволен, и улыбался Анке с Петькой. Всё шло, как-то подозрительно хорошо, как по нотам. Судьба достаётся при рождении, но и упорный труд к этому способствует, к счастливой «Судьбе».
Доходы мои, ещё больше стали расти, но ещё не выросли до нужных мне размеров, нужны были деньги на обстановку квартиры мебелью и прочим оборудованием, автомобиль «жигули», о котором я давно мечтал, я ещё купить не мог. Алименты мои все были выплачены, дочка от брака с Зиной стала совершеннолетней, 61 квитанция, подтверждающие их, алиментов выплату, оставались подшитыми в папочке красного цвета, можно было положить её, папочку, в свой семейный архив, что я и сделал. С Таней мы определились, по её настоянию, по общим расходам на семейную жизнь. Она тратит свои доходы на себя и сына, что остаётся, тратит как посчитает нужным. Я вношу в семейный бюджет и отдаю ей, запланированную сметой расходов сумму денег, остальное я кладу на счёт в Сбербанке, «на чёрный день».
Но скоро этот чёрный день настал для всей СССР и деньги в банке быстро превратили в ничто, в записи на сберкнижке. Перед тем, как деньги «сгорели» в банке, во время «кооперативов», когда «безналичка» стала «наличкой» и в зарплату стали получать пачки денег, я их накопил достаточно чтобы всё купить чего хотелось и планировалось. Деньги появились у многих, а купить на них стало нечего, из свободной продажи товары пропали, а чего из дефицита было можно купить на рынке, цены возросли многократно. Для покупки дефицита стали продавать талоны и сертификаты на приобретение товара с отсрочкой, когда он поступит в продажу. По такой системе мы пытались с Таней купить шубу для неё и видеомагнитофон, но получилось лучше и быстрей приобрести всё это на чёрном рынке, за соответствующую цену. По очереди на предприятии купил я и первый свой автомобиль марки «жигули». Когда наступил момент ехать в магазин за автомобилем, Таня дала мне наказ по цвету его кузова, она мне сказала, «бери любой цвет, только чтобы не жёлтый». Получилось всё так, как она не хотела. На площадке автомагазина стояло больше сотни автомобилей и все жёлтого цвета. Приехал я к ней домой «на цыплёнке», как мы назвали этого «жигулёнка», проездили на нём два года, а потом автомобили стали меняться у нас, чаще чем обувь.
После банковских «дефолтов» денежной системы, всё надо было начинать сначала, но «Василий Иванович Чапаев» на памятнике в Самаре не унывал, это был ободряющий для меня знак, надо только правильно распределить деньги-«картошку», и мы прорвёмся, как он нас всех учил с экрана в кинофильме «о себе», коммунист-анархист, как сам себя он называл.
Возвращаюсь во времена, когда я стал заместителем начальника управления по производству, и «чёрный день», для населения СССР, был ещё впереди. Вспоминаю, как будучи курсантом «мореходки», я попал в «круговерть» самодельной авторской песни (САП). Этим «САПом» заразилась многомиллионная масса советской молодёжи, и не только. Бери гитару и сочиняй, иди на сцену, никаких консерваторий не требуется. Освоил несколько аккордов на гитаре и я, Зина научила. Выучил я только одну песню известного в стране «барда», «Атланты держат небо на каменных руках». Это всё самодеятельное пение превратилось в полноводное социальное движение, объединившее немалую часть населения в единую толпу, и которое почти сразу начало перерождаться в весёлое время препровождения и хороший бизнес, приносящий не малые доходы. В этой круговерти и я немало заработал денег. Друг мой по «мореходке», Мишка Бубенцов, по прозвищу «Бубер», начиная с курсантов, увлёкся тогда этим песенным движением студентов-туристов, альпинистов, романтиков и геологов, бродивших по горам, долам и рекам СССР, кто в силу своей профессиональной деятельности, кто просто по причине, чему-то надо было посвятить своё свободное время, кому заняться было нечем, вот и несло их кого-куда. В этих походах у них происходили всякие происшествия, плохие или хорошие, на их основе, у туристов возникали стихи, которые они затем рассказывали всем окружающим их товарищам, под мелодию гитары. Возвратившись в родные места, они продолжали это делать, собираясь где-нибудь совместно на природе, для воскресного отдыха. Так возникло движение «Клуб Самодеятельной Песни», «КСП». Некоторые остряки расшифровывали это сокращение, как «комбинат студенческого питания», что в общем то, имело смысл, если понимать это питание в духовном, культурном смысле. Это, было первое неформальное социальное движение молодёжи, в основном студенческой, любителей самодеятельной песни, в текстах которых отсутствовали коммунистические лозунги. Сочинители этих песен присвоили себе старинный титул, «барды». «Барды», иностранное кельтское прозвище исполнителей героических, воинских песнопений. Так появились «новые герои», которые могли выразить себя перед публикой. А где много собирается народу, там всегда начинается товарообмен, базар, торговля, чем и воспользовались организаторы этих собраний и фестивалей, такие как Мишка Бубенцов, по прозвищу «Бубер». Он остался жить и работать в Самаре, и стал одним из организаторов первых бардовских фестивалей в Куйбышеве (Самаре). Когда я стал появляться в Самаре, как проверяющий по работе Самарского филиала нашего управления Московского, я обязательно встречался с Михаилом, и при разговорах о проведении фестивалей в Жигулёвских горах, Михаил жаловался мне на нехватку финансов для достойной их организации и проведения. Настало время, когда я смог предложить на проведение очередного фестиваля кругленькую сумму денег. Михаил лично гарантировал неплохой процент, после завершения этого фестиваля. Так я постепенно вошёл в круг организаторов и спонсоров этого фестиваля самодеятельной песни в Жигулях. Число участников и посетителей этого фестиваля стало быстро нарастать, и с двух, трёх тысяч человек выросло до нескольких сотен тысяч. Это была огромная масса людей, которых надо было накормить, напоить, обслужить, дать им место, где от этого опорожниться, устроить «туалеты свободного падения», стоянки для ночёвки и транспортных средств, на которых приезжали участники и торговцы, и прочее. Число исполнителей возросло до такого количества, что отбор участников для финального концерта «на плавающей гитаре» шёл на нескольких площадках целую неделю. Это была огромная масса потребителей, которая приезжала ежегодно на Жигулёвский фестиваль отдохнуть, расслабиться, забыться, для чего везла с собой некоторую сумму денег, которые переходили в карманы торговцев, которые платили комиссию для допуска в зону фестиваля, для рекламы и торговли. Хороший доход приносили рекламные щиты, развешенные и расставленные повсеместно, по всей территории фестиваля. На них рекламировалось всё, инструменты, снаряжение для туризма и отдыха, выгодность вкладов в различные банки и много чего ещё.
Оргкомитет фестиваля стал работать круглогодично, налаживая всю эту торговую махину. Доход от проведения фестиваля, нарастал и я, в том числе, получал свою увеличенную долю прибыли, капитал мой рос. Зарабатывала на этом, и наша с Зиной дочка, которую я назначил от себя представителем. Девушка была хваткая, своего не упустит, в чём ей помогала и мама-бухгалтер. Но для меня, это было просто хобби, доходы от основной работы перекрывали фестивальные во многие разы. Для контроля ведения моих дел на фестивале, в организационный комитет, включили мою самарскую дочь, Ксению. Ксения к этому времени заканчивала обучение на юридическом факультете местного университета, и по внешности превратилась в цветущую, розовощёкую, серьёзную женщину, очень похожую на своего дедушку Фёдора. Я ей полностью доверял в этом деле, мы с ней дружили, она ценила мою многолетнюю финансовую помощь для неё, с моей стороны, за все эти годы. Что посеешь, то и пожнёшь, добро возвращалось добром.
