Они – мои родители —
Планировали посмотреть
«Ромео и Джульетту»
В театре на Фонтанке…
В роли Ромео, как было объявлено,
Должен был быть – советская кинозвезда
Черкасов!
Я сказала твоему отцу:
«Купи билеты, Павлик, достань билеты!»
Такие мягкие обитые бархатом стулья театра!
Маме не терпелось увидеть
Прекрасного советского Ромео!
Кинозвезду «Ленфильма» —
Николай Черкасов —
Свет гаснет,
Поднимают занавес:
Павлик! Кто это?! —
Кричу я…
Абсолютно непривлекательный мужчина,
Полный злобы и коварства
Ричард III!
Представляете?
Да как такое возможно?
Твой отец купил не те билеты!
Наш инженер-авиаконструктор!
Наш сосланный герой Советского Союза.
Но две вещи все-таки оказались правильными —
Шекспир и звезда экрана Черкасов!
Я с трудом узнала бедного Черкасова в обличье ужасного,
Искривленного чудовища…
И только тогда,
Когда тот произнес
Знаменитый монолог:
«Зима тревоги нашей позади,
К нам с солнцем Йорка лето возвратилось…»
Дрожа, я схватила
Павлика за руку
И закричала:
«Bravo!»
И вот так ты стал моим, моим
Принцем Ричардом!
Мама!
Но как же получилось,
Что я —
Ричард? Я был уже твой мушкетер!
Дорогой!
Наш последний поход в театр!
Прощание с Ленинградом!
Фонтанка… Шекспир… Черкасов!
Какое чудо… то, что мы его увидели!
Мама, я хочу быть… летчиком!
Не авиационным инженером,
Как отец, а настоящим пилотом,
Чтобы летать.
Я хочу летать.
Да! Мама любила меня странной,
Творческой любовью…
Ее знакомые друзья приходили в нашу келью
Пить ее морковный чай…
И говорили,
Говорили, говорили!
В воскресение у мамы был выходной,
И в этот день я был уже после
Моего больничного ковчега…
У мамы подруга
С именем очень похожим на древнеримское —
Агриппина Львовна.
Удивительное имя,
Никогда не слышал подобного…
Мне нравилось его произносить!
Из Ленинграда!
Она не была молода,
Заходила в гости,
Узнать новости, которые еще не знала,
Попить маминого чаю.
Но Агриппина Львовна любила кофе!
Для Агриппины мама заваривала
Напиток на желудях…
Это и был – мамой изобретенный
Казахских степей кофе…
Агриппина Львовна
Выпивала пару чашек
Заваренных желудей с цикорием,
Набрасывала свою шаль…
Закуривала папиросу,
Дымя, выходила…
Возвращалась…
Опять говорила про то да се…
В это воскресение,
Спустя несколько дней,
По возращении
Из Кокчетава,
После того,
Как сняли мне повязку…
Агриппина Львовна пристроила
Свою шаль на спинку
Нашего декадентского венского стула…
(Где, интересно, мама нашла его?)
Агриппина Львовна наклоняется ближе к матери
И шепчет что-то, держа около своей щеки ладонь…
(Догадываюсь, что-то обо мне.)
Ах, Владимир, мой подраненный
маленький птенец,
Я забыла для тебя конфеты – карамель,
Купленные на Невском проспекте.
Люба, а правда, что
Его левый глаз теперь
Видит только 25 процентов?
Бедняжка…
Я в порядке, Агриппина Львовна!
Спасибо!
Да, я люблю карамель!
Ах, мой мальчик! Принесла тебе «Мурзилку»!
Почитай что-нибудь.
Для меня вслух!
Ты ведь уже знаешь буквы?
Попробуй, не стесняйся…
Спасибо, Агриппина Львовна!..
Там много интересных
Раскрашенных историй, а буквы, которыми
Они написаны, ясны и очевидны,
Как караваны наших верблюдов…
Я стал искать верблюдов,
Чтобы складывать их в слова…
Обращаюсь к ней:
Агриппина Львовна!
Она выпила вторую кружку желудевого кофе…
И опять их тары-бары…
Бог ты мой, Люба!
Я была журналистом в Ленинграде…
Последние годы
Я не могла писать то, что хотела.
Моя последняя статья
Называлась «Детское образование»!
И в ней писала я о великом
Песталоцци?
О! В нашем кружке будущих мам
Нас образовывали – говорили и о нем!
Ричард был уже во мне —
Да! Он в животе уже пинался!
Так вот, я даже помню,
Что Песталоцци проповедовал!
О, память моей молодости!
«Ведите ребенка
За руку и покажите ему великие ценности
Природы… Научите его взбираться
На гору… Спускайтесь с ним в долину…»
О, Люба! Не ожидала! Вторю тебе —
Это из моей статьи:
«Вы можете изгнать дьявола
Из своего сада, но потом вы можете найти его
Среди рядов фасоли, которую выращивает
Ваш собственный сын…»
Ты знаешь, Агриппина Львовна,
Мне кажется, что Песталоцци
Повлиял или даже подарил мне прозвище,
Которое я дала своему сыну.
О, Люба, начало 30-х годов.
Такое творческое время —
Великий русский авангард! О, Люба!
Припоминаю! О, кстати!
Помню, был такой научный слух —
Ричард Третий был замечательный король —
Шекспир ошибся – свалял дурака!
Ну, как «Мурзилка»?
Люба! А потом! Все встало
С ног на голову! Все стало не так,
Как раньше… И мы в Казахстане!
А я хочу,
Чтобы Агриппина Львовна
Почитала вслух «Мурзилку»…
Ее табачный дым?
Почти не ощущаю…
Когда отец был с нами,
А не в теперешнем далеком лагере,
Он не выходил курить…
И сейчас! Дым коромыслом в нашей камере…
Агриппина Львовна
Снимает шаль со спинки стула:
Люба дорогая,
Мне пора…
