Предисловие

Рядовой Синюков не сразу понял, что это за пятно показалось на светло-зеленом фоне тянувшейся к самому горизонту тундры.

 До смены поста оставалось полчаса, и Синюков уже предвкушал, как вытянет в караулке уставшие ноги, как хлебнёт из железной кружки свежезаваренный чай, а потом уляжется на топчан и на целых два часа провалится в такой желанный сон.

 Пятно становилось всё больше. Оно поднималось из слежавшегося ягеля, и уже можно было различить силуэт.

 Три часа ночи, а солнце и не думало заходить за горизонт. Полярный день продолжал своё шествие по арктическим широтам. Самое время для сна, поэтому Синюкову даже показалось, что он заснул.

 Склады, расположенные в трёх километрах от воинской части прямо в тундре, предназначались для обеспечения всего гарнизона. Расположенный здесь пост пользовался особой любовью солдатской братии, поскольку проверяющие сюда почти не заглядывали, и можно было поспать часок, не боясь быть застигнутым врасплох. Главное, периодически делать обход, чтобы потом доложить разводящему о целостности пломб и отсутствии происшествий на вверенном объекте.

 Пятно приближалось. Синюков уже видел, что это не просто пятно. Это девушка. Только какая-то странная девушка. По мере её приближения, всё яснее проступали сильно раскосые глаза, узкие губы, сложенные в неприятную и устрашающую гримасу.

«Брежу что ли?!»– подумал Синюков и, на крайний случай, передёрнул затвор.

– Эй, мадам! – пытаясь сохранить хладнокровие, крикнул часовой, – Стоять!

Не услышав ответа, Синюков направил автомат в воздух:

– Стоять, стрелять буду!

 Странная девушка остановилась. Только это была уже другая девушка: с красивыми, ярко выраженным прищуром, глазами. От милой улыбки тёплой волной накрывало сердце. Синюков, опуская оружие, даже разозлился на себя: « Я с ума сошёл?!».

Часть 1.

В дверь Черкашина постучали.

– Да! – недовольно крикнул начальник особого отдела части, с раздражением складывая в стопку разбросанные по столу бумаги. Вчера не до этого было что ли?!

– Товарищ майор, ЧП!

 В дверях стоял дневальный из штаба.

– Ну, что там ещё? – спросил Черкашин.

– Вас в штаб, срочно! ЧП!

В штабе командир полка показал на бумаги, лежавшие на столе:

– Николай Иванович, всё это, думаю, по Вашей части!

 Подполковник Дорчиев остановился около окна.

– Мне нужно на этот пост, товарищ подполковник! – Черкашин оторвал взгляд от документов и неспеша поправил портупею.

– Да, конечно! Приступайте немедленно!

 Солдат лежал, прислонившись спиной к складу. Открытые глаза немигая смотрели на окруживших его людей, как бы спрашивая: а зачем вы здесь?

– Его нашли в этом положении? – спросил майор Черкашин у начальника караула.

– Так точно! – старший лейтенант старался не смотреть на бездыханное тело солдата. – Разводящий сразу обнаружил труп, доложил мне!

– Ничего не трогали?

– Никак нет, товарищ майор!

 Черкашин присел на корточки. Солдатик, солдатик, что же с тобой случилось? Внешних повреждений нет. Только вот почему улыбка на твоём лице, да так сильно покусаны губы?

– Как думаешь, старлей, зачем он себе губы покусал?– Черкашин посмотрел на начальника караула.

– Не знаю, товарищ майор! Может от боли?

– Тогда улыбается почему?

 Старший лейтенант удивлённо пожал плечами.

– Ладно, оставь мне одного солдата и часового, остальных уводи. И этого… погибшего… уносите.

 Черкашин ещё долго осматривал близлежащую территорию, зачем-то нюхал ягель, ощупывал пальцами едва различимые следы. Солдат, оставленный ему в помощь, с усмешкой отворачивался в сторону, стараясь не проронить ни слова.

 А на утро на складах нашли второго часового. Та же поза, та же улыбка, те же искусанные губы…

 Черкашин рвал и метал. Требовал полного отчёта по посту, почти поминутного передвижения часовых, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.

 Он снова отправился на пост и снова ползал на коленях, снова пытался обнаружить что-нибудь постороннее, ранее не замеченное им.

 И всё-таки обнаружил. В руке второго погибшего часового. Небольшой катышек бисера.

– Ничего не трогали? – и в этот раз обратился майор к начальнику караула.

– Никак нет, товарищ майор!

– Ты хоть понимаешь, старлей, что в течение четырёх часов у тебя два трупа на объекте?!

– Да! – старлей испуганно дёрнулся и на лице появился нервный румянец.

 Майор чертыхнулся и махнул рукой: иди, мол!

 Думай, майор, думай! Черкашин отошёл в сторону и посмотрел в сторону горизонта. Откуда же ты приходишь, смерть? Дыхание тундры.… Почему-то эти слова мелькнули в воспалённой голове. А что, если действительно оттуда?

 У майора даже прошёл мелкий озноб. Ерунда какая-то! А что, если?

 Он достал из кармана найденный катышек. Голубоватый, гладко обработанный. Такими обшивают одежду местные аборигены. Стоп! Оленеводы!

 Километрах в пятидесяти находилось стойбище оленеводов. Они изредка приезжали в воинскую часть, снабжая скудный солдатский рацион рыбой и олениной. Командир смотрел на это сквозь пальцы, хотя, прекрасно понимал всю ответственность, которая ляжет на его плечи в случае внезапной проверки.

 Черкашин отправился в стойбище.

– Э, нет! – старик-якут отрицательно мотал головой,– Мои люди оленей пасут, рыбу ловят! Мои люди не убивают солдат!

– Да, не о том я, старик! – Черкашин старался произвести впечатление и сидел рядом, неудобно скрестив ноги.

– Мои – хороший люди! – продолжал твердить старик, посасывая потухшую трубку.

Поняв, что ничего нового не узнает, майор поднялся на ноги, но услышал недалеко от себя женский шёпот:

– Товарищ военный!

 Черкашин увидел молодую женщину. Она стояла возле чума и махала майору рукой.

– Ну, что?– спросил Черкашин.

– Понимаете, я студентка из Якутска. А это мой дед, и он ничего Вам не скажет!

– А что он должен мне сказать? И как студентка оказалось среди оленей в середине учебного года?

 Девушка, оглядываясь, отвела майора чуть в сторону.

– Понимаете,– она вздохнула,– у меня тяжело заболела бабушка… . А вчера утром она исчезла. Никто не видел, как она ушла в тундру.

– Да ты что!– Черкашин заинтересованно посмотрел в лицо девушке.– И как тебя зовут?

– Варвара. Варя. А студентка я бывшая. Влюбилась, бросила учёбу. Судьба, наверное!

– А муж?

– В тундру ушли, ещё неделю назад оленей погнали. Мы вслед собираемся. Да вот бабушка пропала!

 Черкашин достал катышек:

– Знакомо?

 Девушка испуганно отпрянула.

–Варька! – донёсся старческий голос.

Варвара направилась к деду, но остановившись, чуть слышно проговорила:

– Бабушки это…

– А сколько твоей бабушке?– успел спросить майор.

– Семьдесят!– донеслось уже из-за чума.

 Дежурный вездеход увозил Черкашина назад в часть, а в голове по-прежнему не было ни ясных решений, ни полного осмысления только что услышанного.

 Сутки прошли спокойно, без происшествий. Но Черкашин добровольно заступил на пост в роли часового. Лишь только стихли шаги разводящего, майор быстро зашёл за склады и долго, внимательно вглядывался в поросшую ягелем безбрежную равнину. Три часа ночи… Солнце беспечно движется над горизонтом. И вдруг Черкашин замечает, как метрах в пятидесяти, из земли начинает подниматься какое-то расплывчатое пятно. Пятно густеет, и вот майор уже видит девушку. Она очень похожа на Варвару, ту студентку, что видел на стойбище. Но чем ближе приближается пятно, тем больше становится ясно, что это и не девушка вовсе, а старуха с исполосованным морщинами лицом да подёрнутыми серым бельмом глазами.

– Стоять! – в исступлении пытается крикнуть Черкашин, но не слышит собственного голоса.

 А старуха всё ближе. Уже чувствует майор, как в ноздри проникает затхлый запах гниющего ягеля, как лёгкие наполняются ядовитым воздухом.