– Пойдемте, миссис Эшби, – Эдита оторвала взгляд от теперь своего мужа. Содрогнулась от какого-то неприятного чувства. Было непривычно и как-то неприятно слышат это обращение к себе.

Ей казалось, что она обманывает людей, заставляя их обращаться к ней так. От «миссис Эшби» веяло деньгами, властью и величием. А Эдита была юной девушкой-шалуньей, которая совсем недавно воровала яблоки с соседнего двора и шепталась с сестрой в церкви.

Эдите казалось, что она натянуло на дешевое, драное платье дорогую бархатную накидку, пытаясь выдать себя герцогиней или девушкой с голубой кровью. Но когда делает шаг из под накидки выглядывает дранное, коричневое платье, испачканное конным навозом.

Мария последовала на лестницу, поднимаясь на второй этаж. Эдита пошла за ней.

– Твое имя Мария? – едва слышно шепнула новая хозяйка дома.

Мария бросила испуганный взгляд через плечо, огонек лампы, что она держала, задрожал, отбрасывая на стены дрожащую тень. Эдита же мягко, успокаивающе улыбнулась.

– Служанку в моем доме, точнее, в родительском доме, тоже звали Мария. Но ты намного симпатичней.

– Ну, что вы, миссис Эшби? – засмущалась девушка, потупив взгляд, а Эдита едва слышно рассмеялась, вспоминая от этого детского смущения своих младших сестер. Ей уже нравилась эта Мария. Она в своей невинности отвлекала от пугающе-печальных мыслей.

– Вы намного красивее меня.

– Не недооценивай себя, Мария, – мягко сказала Эдита, – и можешь называть меня просто Эдита, когда мы одни.

– Как я могу? – искренне ужаснулась девушка.

– Не волнуйся, это будет нашей тайной, – шепнула миссис Эшби.

– Вы очень добры ко мне, – девушка поклонилась, глядя на Эдиту так, будто та была ангелом, спустившимся с небес.

Эдита думала, что этот дом будет сосредоточением зла. Думала, что все обитатели будут её врагами и её радовало что хоть кто-то был настолько мил. Каким-то непонятным чувством она ощущала, что Мария станет ей близка. Она уже была полна симпатии к юной девушке. Уже воспринимала её, как младшую сестру.

За шестнадцать лет Эдита привыкла быть старшей. Привыкла, что всегда есть кто-то младший о ком она должна заботиться. Это стало её второй натурой.

Мария открыла обычную дверь, широкую и деревянную с массивной металлической ручкой.

Она едва слышно скрипнула и служанка скромно пропустила юную госпожу вперед. Стыдливо опустила взгляд и проскользнула в комнату за Эдитой. Привычно засуетилась, зажигая светильники и свечи. Распахнула шторы и будто не знала, что деться от того затопталась у стула перед зеркалом. Непривычно большим, в доме Кантуэлл не было таких зеркал. Лишь маленькие, слегка подбитые и мутные, спрятанные от отцовского взора.

Здесь же зеркало было в богатой, массивной раме. Вся комната была довольно богата. Балдахин и мягкий ковер. Мягкая мебель в тканях самых модных и современных цветах. Вышитые шторы и картина цветов на стене. Тонкие, хрупкие лепестки с каплями росы. А рама непропорционально крупная, сделанная из золото. Смотрелась как-то парадоксально, не сочеталась с хрупкостью цветов.

Эдита перевела взгляд на окно и ощутила, как сердце упало куда-то в пятки. Все здесь было каким-то несочетающимся, парадоксальным. И с богато украшенной комнатой совсем не сочетались решетка на окне. Она была проста, металлическая и крепкая. Такие бывают в темницах.

Мария, казалось, ощутила её смятение и неловко улыбнулась.

– Я помогу вам переодеться.

– Благодарю, – шепнула Эдита, пытаясь выдавить улыбку.

Замерла без движения, пока Мария бегала вокруг, старательно развязывала корсет. Шнурок натягивался, мешая дышать, когда Мария его тянула, стараясь распутать узлы. Эдита молчала, пристально глядя на решетку на окне.

Миссис Эшби шумно выдохнула, когда стала свободной от корсета. Ей показалось, что все это время она дышала едва ли в половину. А теперь прилив кислорода был столь силен, что даже закружилась голова. Ей показалось, что она потеряет сознание от облегчения.

Мария шустро бегала, складывая вещи, которые ловко снимала с Эдиты. Когда девушка осталась лишь в белой, исподней рубашке, Мария усадила её на пуф и взяла в руки гребень.

Выпутывала из темных волос ленты и украшения, драгоценные камни. Ласково проводила деревянным гребнем по густым, темным прядям, ласково нашептывая восхищения волосами Эдиты. Говорила, что они прекрасны, блестящие и густые. Смотрела на них с искренним обожанием.

Эдита же смотрела на свое отображение в зеркале. В белой исподней рубашке она казалась совсем юной. Хрупкой и аккуратной. Небольшие холмики груди и меж ними висело деревянное распятие, подаренное ей Сесилией. Девушка подняла руку и сжала в кулаке распятие.

Деревянные грани впились до боли в ладонь. Царапали, оставляли темные полосы.

Мария уложила темные пряди волос Эдиты. Они лежали на плечах, падали на грудь. Доставали до самого пояса. Вились волнами, слегка поблескивали в свете огня свечей и светильника.

– Вам что-то ещё нужно?

– Нет, можешь идти, – не глядя на служанку, сказала Эдита.

Девушка неловко топталась за её спиной, в скромности боязливо не поднимала взгляда. Сжимала в кулаках передник, дергала его в какой-то привычной неловкости.

Раскланялась, что-то молвила срывающимся голосом и умчалась с комнаты. Она казалось пыталась быть незаметной, ходила едва ли не на цыпочках, от чего её шаги были почти беззвучными, но походка слегка шаткая, будто девушка вот-вот упадет.

Дверь тихо закрылась, а Эдита поднялась с мягкого пуфа. Сбросила свои туфли, от чего-то хотелось ощутить деревянный пол босыми стопами.

Подошла к окну, глядя на серебряный лик луны. Не отрывала от неё взгляда, сжимая правой рукой распятие на собственной груди.

В свете луны она напоминала призрак. Белая исподняя рубашка, казалось, сверкал каким-то мистическим светом. Девушка была бледна, от чего казалось, что в ней не теплиться жизнь.

Волосы ниспадали на плечи, казались темнее чем они есть, а в глазах отображалось серебро луны. Черты лица искажались из-за теней. Девушка потянула распятие вверх, снимая его, но не выпустила с руки. Все так же крепко сжимала, до боли в ладони.

Её лицо ничего не выражало, на нем не отображались ни мысли, ни эмоции.

Дверь скрипнула, но девушка не повернулась. Услышала несколько шагов. Казалось у неё не было времени, чтобы запомнить звук шагов Иоханна, но она знала, что это он. У неё не было сомнений.

Ей чудилось, что она может наблюдать за собой из стороны, что её тело не её вовсе. Что все происходит не с ней.

Девушка медленно повернулась к мужчине.

Он наблюдал на ней с каким-то божественным одухотворением и восхищением. Его глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся. От него немного разило алкоголем, а борода была слегка растрёпана. Его руки дрожали от предвкушения прикосновения.

А после его лицо исказилось в злости, зубы оскалились. Свое желание он ловко заменял яростью.

– Господи, – громко объявил он, возведя руки к потолку, – да прости ты этому рабу божьему греховность. Как не стыдно тебе быть женой моей и быть столь грешной?

Он уперся в неё яростным взглядом. Каким-то животным. Эдита ничего не говорила. Её лицо было искаженно смиренным спокойствием. Казалось, ничто не способно удивить её или же разозлить. Не ощущала опасности и злости.

Потянула за шнурок на груди. Тот подался, узел развязался. Левой рукой подцепила ткань на плече. Та скользнула по её телу и упала к её ногам.

Она стояла совершенно нагая и безучастная перед взором своего теперь мужа. Он был первым мужчиной, что видел её обнаженное тело. Но она не ощущала стыда. Стояла в свете огня и луны, как языческое божество, прекрасная в своей юности.

– Господи, – продолжал мужчина, – видишь же ты, что моей вины нет? Дьявол послал мне своего приспешника, дьявол послал мне демона искусителя!

Он подлетел к Эдите с каким-то помешательством, схватил её за плечи, тряхнув. Все его тело дрожало, а глаза пьяно блестели. А после он крепко прижал девушку к себе. Она безвольно позволяет делать с собой все, что угодно, казалось, в ней не было сил воспротивиться. Глядела через плечо своего мужа в окно, на серебряный лик луны.