– Ты была в больнице?

– Ты обещал, что не будешь следить за расходами на моей карточке, па! – простонала я.

Рене спрятала расстроенное лицо за чашкой молока. Ее легко можно было понять: наши отношения с отцом переживали непростые времена, а находиться меж двух огней приходилось именно ей.

– В чем дело, Андреа? Ты плохо себя чувствуешь?

– Да, сегодня утром мне было нехорошо. Я решила не ездить в университет и пошла сдавать кровь на анализ.

– Результат?

– Все в порядке.

Это была чистейшая правда. Я сдала кровь сразу после встречи с Франциско, и, как он и говорил, никаких посторонних веществ в ней не обнаружили.

Ни о симбионтах, ни о «слезе Преисподней» в интернете ничего не нашлось, зато о так называемой одержимости там оказалось немало информации. Я перешла по первой ссылке и включила видео-интервью с каким-то лысым врачом из Нью-Йорка.

«… этот феномен является таким же психическим расстройством, как и шизофрения, и депрессия, что требует профессионального стационарного лечения в запущенной форме, и амбулаторного – в легкой… какие бесы, позвольте, мы в двадцать первом веке!.. предмет нашей дискуссии – редкое заболевание, чаще наследственное, проявляющееся у людей самых разных возрастов… человек намеренно причиняет себе боль, чтобы войти в состояние транса, другими словами это можно назвать самогипнозом… протекание химических реакций в организме ускоряется – приступы истощают пациента, потому с подобным диагнозом резко уменьшается продолжительность жизни…»

– Свихнулся настолько, что научился летать, – скептически пробормотала я. – Ну-ну.

– Что ты смотришь?

Сестра подкралась незаметно и теперь с любопытством смотрела в экран. Я захлопнула крышку ноутбука и мгновенно ощутила укол совести: прежде мне ничего не приходилось от нее скрывать.

– Ерунду всякую.

– Странная ты в последнее время, – протянула Рене. – Отправь мне фотографии, которые мы неделю назад сделали.

– Попозже, ладно?

Слышал ли об «одержимых» папа? Шериф округа, выбранный на второй срок подряд, – наверняка он знал, однако спрашивать я боялась. Предчувствовала, что на мое робкое любопытство обрушится тонна негодования, что я снова лезу куда не следует.

Общество членов семьи отныне тяготило меня. И отец, и Рене, вдруг стали навязчивыми, жадными до моего внимания, или же мне так просто начало казаться, но теперь я все чаще уходила из дома побродить по улицам в одиночестве. Меня тяготили домашние хлопоты, учеба, навалившаяся перед летними экзаменами с новой силой, бессмысленные посиделки с однокурсниками, которые, как назло, с приходом хорошей погоды сильно участились. Я пыталась вести себя как обычно, однако все равно ежедневно сталкивалась с вопросами.

– Ты чего такая тихая?

– Все нормально?

– О чем задумалась?

Франциско не появлялся. Я ждала его сильнее, чем собственный день рождения, выпуск из университета и поездку к океану вместе взятые. Излить душу и поспрашивать было некого, и я ходила как на иголках по привычному маршруту: от дома до учебы, оттуда до магазина, и снова домой.

– Доброе утро, это Андреа. Вы можете… в смысле, ты не занят?

Дрожащей рукой я держала телефон. Чтобы решиться и подготовиться к этому звонку, у меня ушло около часа. Я почти не сомневалась, что в итоге услышу отказ или вообще не дождусь ответа, однако Нари поднял трубку после первого же гудка.

– Привет. Что-то случилось?

– Нет…

Я умолкла и едва удержалась, чтобы не сбросить вызов. Да, после составления фотороботов мы очень душевно посидели во вьетнамской кафешке, где беседовали о моих увлечениях, его путешествиях и смешных ситуациях, происходивших в жизни каждого из нас, но это, казалось, было так давно! Сейчас же я ощущала себя глупой студенткой, отвлекающей солидного взрослого человека от его важных дел.

– Андреа, ты там?

– Да. Я хочу встретиться, – на одном дыхании выпалила я и сразу почувствовала, как загорелись уши.

Лучше бы Нари был морщинистым пятидесятилетним мужичком с пивным животом и длинными усами или, еще проще, женщиной: не было бы так неловко. Разумеется, я испытывала к нему симпатию. С первой встречи и первой улыбки на его усталом лице, когда он допрашивал меня, однако столь же отчётливо понимала, что это абсолютно несвоевременно.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился он. – В обед подъеду, идет?

– Конечно. Я буду дома.

Уронив телефон на кровать, я еще минуту неподвижно сидела. В комнату с кухни вернулась Рене, вся при параде, в белом комбинезоне и с нежными персиковыми тенями на веках. Мельком посмотрела на меня, замершую и задумчивую, и принялась крутиться перед зеркалом. Она совершенно точно хотела услышать вопрос, и я не стала ее разочаровывать.

– Куда собралась?

– Нас сегодня что-то интересует? – притворно удивилась сестра.

– Да, сегодня у нас хороший день.

– Я иду в кино.

– И с кем?

– С Анжелой и Джоном.

– Втроем? Кто-то из вас лишний, – я улыбнулась и упала на подушку, сладко потягиваясь. – А знаешь, дай мне свою тушь.

Мы с сестрой вышли на улицу вместе. Нас обеих уже поджидали машины. Я приветливо махнула рукой Анжеле – однокласснице Рене, с которой они дружили уже несколько лет. Она сидела за рулем старенькой «тойоты», а рядом с ней, покачивая головой в такт музыке, расположился молодой парень с татуировкой на шее и проколотым ухом.

– Папа его не одобрит, предупреждаю заранее, – шепнула я на ухо сестре.

– А его одобрит? – Рене многозначительно кивнула мне за спину.

У автомобиля Нари были тонированные стекла, поэтому я надеялась, что он останется незамеченным. К несчастью, ему вздумалось выйти подышать воздухом.

– У меня к нему дело.

– Жаль, – сестра посмотрела внимательно и грозно, вмиг делаясь очень похожей на отца. – Я надеялась, все твои дела с сотрудниками ФБР давно закрыты.

Она устроилась на заднем сиденье – белобрысый Джон потянулся через весь салон, чтобы смачно чмокнуть ее в щеку. Мне это не понравилось, но я сочла за благо дальше не следить. Дисциплинированности Рене мог позавидовать любой взрослый человек, она не пила и не пробовала курить, однако все равно неумолимо взрослела. Как и Анжела, которую я помнила, как худую маленькую девочку со скобами на зубах, как и этот Джон, наверняка только недавно набивший себе татуировку.

При взгляде на Нари я сразу приободрилась, но постаралась, чтобы это не было слишком заметно.

– Не сильно отвлекла?

– Ты – единственная, кто в последнее время напоминает мне, что по выходным можно не только работать, – прикрыв рот, он беззвучно и широко зевнул.

Я сочувственно качнула головой.

– Судя по всему, тебе и по ночам кто-то должен об этом напоминать.

И мне сразу стало неловко, будто я сморозила завуалированную непристойность. Руки сами собой потянулись к золотистой застежке на сумке. Я дважды щелкнула, открывая и вновь закрывая ее. Вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– Мне вот что спросить нужно…

– Прямо здесь?

– Не знаю, – растерялась я. – Как тебе удобнее.

Мимо проехала, неуклюже выруливая с узкой площадки, «тойота» одноклассников Рене, из которой раздавались оглушительные басы; Джон улюлюкал и подпевал какому-то рок-музыканту, переходя иногда на звуки, напоминающие больше рычание дикого зверя, чем человеческий голос, а Анжела за рулем визжала от удовольствия: видимо, у него прилично получалось. Переглянуться с сестрой я не успела.

– Садись. Если хочешь, тоже включим «хеви-метал» на полную громкость.

Нари посмеивался – по-доброму, без всякого снобизма. Шумная молодежь не вызвала у него негатива, чего я подсознательно опасалась, наоборот, он будто немного им завидовал.

Мы припарковались у ботанического сада – места, которое я рекомендовала Нари к посещению в прошлый раз, когда мы уплетали острый рис во вьетнамском кафе. Мама очень любила возить нас с Рене сюда. Она могла подолгу рассказывать о каждом растении, каждом цветке и даже о насекомых, которые эти цветки опыляли – к сожалению, нам с сестрой, в силу возраста, было не слишком интересно. Не увлекала ботаника и отца, однако ради мамы он отказывался от своего излюбленного времяпровождения у телевизора и выбирался вместе с нами. Кажется, именно здесь мы в последний раз собирались всей семьей, просто чтобы погулять.