– Пап, у меня нервы… от этой ситуации. Кажется, я правда не помню.

– Нервы, – почему-то он легко согласился с моим объяснением. – Да, ты выглядела встревоженной. Даже на охрану накричала – ты извини за их дотошность, я тебя не предупреждал, но у нас новую систему безопасности запустили, как только Риверс приехал. Без проверок никого наверх не пропускают. Хорошо, что я был на первом этаже, иначе ты бы до меня так и не добралась. Мы пришли в мой кабинет, и ты попросила таблетку от головы, помнишь? Я пошел искать, ты ведь знаешь, у себя не храню. Вернулся – тебя и след простыл.

– Кажется, вспомнила, – через силу выдавила я.

Слишком уж не хотелось показаться родному отцу сумасшедшей.

Первым делом в голову мою закралась мысль об острой форме лунатизма. Мало ли какие побочные эффекты могли случиться по вине симбиоза? И все же масштабы подобного явления, если это действительно было оно, не могли не пугать: получалось, я успела пересечь полгорода, поговорить с отцом, вернуться обратно и благополучно уснуть.

– Я решил, ты не дождалась и ушла домой. Отложил все дела, приехал, но тебя здесь не оказалось. Где ты сейчас была?

– Ну… у подруги. У подруги по университету, я ведь пропустила экзамен и хотела выяснить, когда можно пересдать…

– Да? – отец радовался, как ребенок, каждому моему нелепому объяснению. – Конечно, у подруги, как я не понял, ты ведь где-то переоделась. Ложись, Андреа, я заварю тебе кофе. Риверс у меня попляшет… совершеннолетняя ты, видите ли, не обязаны они предупреждать… позвонить не могли дать, мерзавцы…

– Нет, па, пожалуйста. Нари ни при чем. Я тебя очень прошу, давай забудем? – со слезами на глазах взмолилась я. – Не хочу больше ничего слышать про эту ситуацию!

– Ладно, хорошо, только не переживай.

Не переживать было задачей не из легких. Я прошмыгнула в комнату, дождалась, пока Аббадон, похожий на диковинного крылатого инопланетянина, величественно впорхнет следом, и закрыла дверь. Рене дома не оказалось, что поначалу меня очень расстроило. Я нуждалась в привычном, теплом и понимающем, однако сестра – промелькнула быстрая горькая мысль – отныне не могла дать мне все из этого списка. Она не должна была слышать про симбиоз. Тогда на меня напало уныние, и я даже обрадовалась ее отсутствию. Она не удовлетворилась бы скомканными ответами, которые так легко усыпили бдительность переволновавшегося отца, и не дала бы мне подумать. А думать предстояло много.

Улучив момент, когда на кухне громко зазвенела посуда, я прошептала, обращаясь к Аббадону:

– Ты ведь всегда рядом со мной. Я выходила куда-нибудь сегодня утром до того, как поехала с Николь?

– Ты вновь путаешь меня с ничтожеством Мантрэссапой. Я не стану отзываться на каждый твой бессмысленный вопрос.

Голос у него не изменился, и новому маленькому тельцу этот утробный звук совсем не подходил. Лучше бы он сделал его чуть писклявее.

– Почему? Разве тебе сложно просто ответить?

– Я тебе не друг. Хочешь получить силу – плати, а понапрасну меня не дергай.

– Но я же не просила силу! Я просила только одно твое слово!

Аббадон плотоядно прищурил налитые кровью глаза, похожие на бусины из яшмы, но ничего не ответил. Зато из коридора донесся оклик отца:

– Что ты сказала?

Через секунду он зашел в комнату, чтобы передать мне дымящуюся чашку на блюдце с золотой окантовкой.

– Я… сама с собой. Спасибо большое.

Мне сделалось совестно, что он возится со мной, как с немощной. Ему и самому было неловко. После смерти мамы он совсем разучился проявлять заботу.

– Точно все хорошо? Дочь, я ведь знаю… – я едва не подавилась кофе. – Знаю, что там, на Бомонт-стрит, были одержимые. Ты с ними прежде не сталкивалась, и нам следует об этом поговорить.

– Не нужно, па, – отставив чашку, тихо сказала я. – Нари просил не распространяться о случившемся. Да и… неинтересно мне.

Аббадон обустроился под потолком и принялся размеренно раскачиваться в своем коконе из крыльев, абсолютно равнодушный к моим проблемам. За ним было бесконечно интересно наблюдать: он перестраивался в пространстве каждую секунду, то становясь бесплотным для окружающих его предметов интерьера, то замирая на полу посреди комнаты, уперевшись в него обеими ногами, совсем как человек. Я скрытно следила за ним, пытаясь понять, чего от него ждать, и он будто бы тоже следил за мной в ответ.

Подсоединенный к розетке телефон издал обнадеживающий звук включения. Поползли по экрану запоздалые уведомления о сообщениях в различных социальных сетях – Анна, Дэйзи, Ник и Рене писали без остановки на протяжении этих трех дней. Мельком просмотрев их, я с тяжелым вздохом открыла список контактов. Задержалась на номере Франциско. Сегодня Бенедикт сказал ему, что он должен уехать из Далласа вместе с остальными. Означало ли это, что мы долгое время с ним не увидимся? Или не увидимся больше никогда?

– Привет. Я дома.

– Завтра приеду.

– Мне нужно завтра быть в университете, у нас подготовка…

– Во сколько тебя можно будет оттуда забрать?

– Не раньше четырех.

– Тогда в четыре.

С тяжелым сердцем я положила трубку. Нари разговаривал, как обычно, хотя мне все равно почудилась непривычная резкость в его голосе. С другой стороны, чего еще следовало ожидать? Он, наверное, искренне презирал симбионтов, насмотревшись на самых худших из них на своей работе, а мы с ним так и не достигли того уровня взаимоотношений, чтобы для меня делались какие-то исключения. На учет, так на учет. Лишь бы родные не узнали.

Рене примчалась под вечер. Я услышала, как папа открывает ей дверь, и взволнованно поднялась с кровати. Потом застыла в нерешительности, переминаясь с ноги на ноги и размышляя, не сделать ли занятой вид, чтобы она постеснялась сразу вываливать на меня тонну вопросов, однако схватить первый попавшийся на глаза учебник не успела. Сестра ворвалась в комнату прямо в обуви, держа в одной руке рюкзак, в другой – льняную молочно-белую панамку.

– Андреа, где же ты была!

Неожиданно Аббадон оторвался от потолка и приземлился прямо у нее за спиной. Рене, ничего не видя и не чувствуя, продолжала выговаривать мне дрожащим расстроенным голоском, и я поспешно притянула ее к себе, отводя подальше от демона.

– Папа наверняка сказал тебе, что произошло. Так получилось случайно.

– Случайно… – вздохнула сестра. – Подумай хоть раз о нас, Андреа. Не о чужих людях. Что мы будем делать без тебя?

– Ну что значит «без тебя»? Похоронила меня уже, что ли?

– Невероятно гибкая, неустойчивая психика, хрупкий организм, слабый интеллект… – я беспокойно заморгала, когда в беседу вклинился Аббадон. – Удивительно, что ваша раса до сих пор существует.

Рене, демона не слышавшая, заговорила с ним в унисон.

– Нет, Андреа, мы с папой вовсе не думали, что ты… просто мы очень переживали.

– Вы с сестрой могли бы встретить истинную смерть с разницей в два дня, – продолжал задумчиво бормотать Аббадон. – Да, так было бы быстрее всего.

– Хватит! – я крепче перехватила Рене, чтобы она не видела моего лица, и уставилась прямо на демона. – Никто не собирается умирать.

– Не собирается, конечно, – осторожно согласилась Рене. – Я же о том и говорю. Ты меня задушишь…

– Я просто по тебе соскучилась.

Аббадон грузно обошел нас по кругу, как императорский пингвин, присматривающий себе гнездышко. Задел мой локоть, но я не позволила ему отклониться назад.

– Прекрасно, Андреа, – прозвучал в тишине его удовлетворенный тягучий голос. – Ты можешь спрашивать меня. Я отвечу.

Я не позволила себе оглянуться на него. Меня внезапно пробрала крупная дрожь, и Рене, почувствовав ее, подозрительно отстранилась. Ее испытующий взгляд излучал недоумение и беспокойство, но мне нечего было ответить на него. Разговаривать на два фронта оказалось тяжелее, чем я думала. Слова Аббадона совершенно точно несли за собой какой-то потайной смысл, однако он, к сожалению, был мне непонятен. Почему демон, прежде при всяком удобном случае заявлявший, что помогать не собирается, вдруг передумал, о какой истинной смерти вещал и отчего вообще заинтересовался моей сестрой – этого я опасалась сильнее всего.