С раннего утра Колька понесся на местный рынок, где продавали все, от трусов до вертолета. Продавщицы только начинали выкладывать на прилавки товар.
- Тебе чего? - спросила одна из женщин, оглядев запыхавшегося парня.
- Мне шаль нужна, - выдавил Колька, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
- А, третий стол в следующем ряду, - протянула она, сразу же потеряв к нему интерес.
Бабка в третьем ряду справа, пыхтя, доставала из полосатых сумок товар.
- Мне шаль нужна, для мамы, - мечтательно произнес Колька, представив мамину радость от подарка.
- Щас, щас, обожди, вишь, занята, - осадила его старушка, развешивая над столом шали.
- Давайте я вам помогу, - предложил Колька. Вдвоем дело пошло гораздо быстрей. Когда весь товар был выставлен на всеобщее обозрение, бабка, пыхтя, села на стул.
- Ну, молодой человек, выбирай.
- Вот эту, красную, - Коля указал пальцем на роскошную шаль с бахромой.
- Хороший у тебя вкус, эта - моя любимая, - бабка радостно крякнула, - полторы тыщи, сынок.
- Полторы тысячи? - обомлел Колька, - да это ж целое состояние.
- Ну, а ты как думал, нитки купи, свяжи, - пробурчала бабка. - Ну, ладно, сынок, раз ты мне помог, тебе за тыщу отдам.
- Хорошо, бабушка, спасибо, я обязательно вернусь, - и парень, боясь опоздать, припустил в школу.
У него не было ни тыщи, ни, тем более, полутора. Придя домой, он разбил копилку, выпотрошив всю накопившуюся мелочь. Всего двести восемьдесят девять рублей. Несколько дней он ломал голову, где взять денег. Может продать Витькин нож? Нет, не годится. Колька твердо решил нож вернуть. Витек ходил мрачнее тучи и разговаривал с другом сквозь зубы. На перемене он с натянутой улыбкой подошел к Кольке.
- Ну, как дела с Лейлой? - язвительно протянул он.
- Все на мази, - соврал Колька, тут же устыдившись.
После уроков он привычно завернул в сквер. Парень так и не смог придумать, где раздобыть денег. Небо заволокло тучами, и парк был по-прежнему безлюден. Кольке было совсем одиноко. Витек больше не звал друга к себе, хотя еще неделю назад Коля был частым гостем в их просторной двушке. Он жуть как любил ходить к другу. У Витька была отпадная хата. Колька никогда не видел ничего более роскошного. Новая мягкая ярко-оранжевая мебель, шелковистый зеленый ковер, еще один ковер на стене над диваном и большая 'стенка', занимающая все пространство справа. А техника вообще балдеж - и современный телек, в отличие от Колькиного древнего 'Горизонта', и видик, и двухкассетный магнитофон. А недавно предки подарили любимому сыночку приставку. У Витька всегда было чем заняться, друзья подолгу отвисали на хате, рубились в игры, смотрели видик, слушали кассеты Мадонны, Майкла Джексона, Кармэн. Колька отчаянно скучал и по другу, и по их клевому времяпровождению. Он не мог сказать матери, что они с Витьком поругались, чтобы не расстраивать ее еще больше, поэтому после уроков подолгу просиживал в сквере, жалея себя, и сетуя на свою несчастную судьбу. Он уже и рад был помириться с другом, вернуть ему нож и признаться, что соврал насчет Лейлы. Но Витек его старательно избегал и вообще смотрел волком. Более того, друг теперь ходил в секцию карате, и Колька отчаянно ревновал его к новым друзьям. Ему-то секция и не снилась. Тяжко вздохнув, парень уже собирался уходить, когда его взгляд случайно упал на чахлые кустики роз, обстриженные на зиму почти под корень. И вдруг, среди переплетения черенков, он заметил зеленый отросток. Колька сел на корточки и пригляделся. 'Ну, надо же, нашел время родиться. Все равно тебе не суждено вырасти, скоро ударят холода', - произнес с сожалением, поднимаясь на ноги.
Вскоре зарядили проливные дожди, и парень был вынужден сменить место дислокации. Согнувшись в три погибели, он забирался в детский домик в сквере. На улице было хоть и не холодно, но сыро и промозгло, и Колька, чтобы сохранить остатки тепла, ниже натягивал капюшон и, поглубже засунув руки в карманы куртки, сидел, нахохлившись, как воробей на жердочке. У него было полно времени, чтобы поразмышлять над своими действиями. С Витькой он так и не помирился. К огорчению Кольки, друг все больше от него отдалялся. Он похудел, чему, по-видимому, поспособствовали тренировки, стал как-то резче, порывистей. Куда делся тот смешливый, пухлый мальчик, которого Колька так любил? Вернется ли их дружба когда-нибудь? А больше всего парня грызла мысль, что он сам, своими руками разрушил то чувство дружбы и товарищества, которое они оба некогда испытывали.
Время не шло, а пролетало чередой похожих друг на друга, одинаково унылых дней. Новый год приближался, в преддверии праздника город преображался, у здания администрации собрали высоченную елку, украсив ее игрушками и гирляндами. Их класс девочки украсили дождиком и ветками ели, расставив их в вазах на подоконниках. Запасливые горожане сметали с полок магазинов продукты, шампанское, подарки близким и знакомым. Мама нарезала дома традиционный оливье, а холодец томился в холодильнике, ожидая своего часа. И только Кольку не затрагивала праздничная суета. С каждым днем он становился все мрачнее, все глубже погружался в апатию и уныние. Денег матери на подарок он так и не нашел. И уже, по-видимому, не найдет. И не было рядом верного друга, чтобы утешить и ободрить в трудную минуту.
Насилу вылезши из своего вынужденного убежища и разминая затекшие члены, Колька, несмотря на дождь, решил навестить розовый куст. Он был уверен, что отросток уже сгнил под потоками не прекращавшегося ливня. Каково же было его удивление, когда он увидел, что вытянувшийся побег венчает бутон. Глядя на это предновогоднее волшебство, Колька почувствовал странное единение с этим запоздалым капризом природы. 'Одни мы с тобой остались' - с неожиданной для самого себя нежностью произнес Колька, дотронувшись до нераспустившегося цветка. Теперь он каждый день навещал свою розу, наблюдал, как, наливаясь соками, цветок становится все больше и краше. Колька молил Бога, чтобы дожди не прекращались до самого праздника, ведь тогда никто не зайдет в сквер и не сорвет розу. Его молитвы как будто были услышаны, наступило тридцатое декабря, а дождь все лил. Уставшие от дождя жители шутили, что пора начинать строить ковчег. После уроков Колька привычно пошел в парк и направился прямиком к розе. Еще не доходя до куста, он сквозь потоки воды заметил, что бутон распустился. Колька ахнул. Роза была прекрасна. Казалось, земля отдала последние силы, чтобы вырастить такое чудо. Розовато-кремовая, на длинном, ровном стебле, она гордо возвышалась над землей на добрых полтора метра. Не замечая затекавшей за шиворот воды, парень любовался ее бархатными лепестками и резными темно-зелеными листьями. 'Вот где я возьму деньги на подарок' - родилась у Кольки мысль.
Сидя дома, он не мог дождаться, когда мама уйдет на работу. Как только в коридоре раздалось ее привычное: 'Спокойной ночи, сынок', и в двери повернулся ключ, Колька взвился с дивана и, в впопыхах всунув руки в рукава куртки и нахлобучив на голову шапку, выскочил из дома. Он бежал к скверу, как будто от этого зависела его жизнь. 'А вдруг розу уже сорвали?', - от этой мысли у Кольки холодело в животе и останавливалось сердце. Вот уже ворота сквера, еще пара шагов. 'Фу, - выдохнул Колька, - на месте'. Он оперся руками о колени, чтобы отдышаться. 'Прости' - выдохнул парень, срезая розу перочинным ножом друга. Бережно сжимая цветок, Колька решил пойти к театру, который находился в двух кварталах от его дома. По дороге он сделал крюк и повернул к Витькиному дому. Зайдя в подъезд, освещаемый единственной мигающей лампочкой, парень отыскал почтовый ящик друга и без колебаний опустил нож в ящик с номером Витиной квартиры. Выйдя, заспешил по мокрым от дождя тротуарам, с завистью заглядывая в освещенные окна, за которыми было тепло и уютно, а главное - сухо. Наконец, показалось величественное здание театра, подсвеченное яркими зелеными огнями. Колька продрог и озяб. Дрожа, он поднялся по многочисленным ступеням и поспешил к двойным резным дверям. Но, работница театра, увидев неряшливого подростка, с которого потоками стекала вода, образовывая лужу на вощеном паркете, тут же замахала на него руками, недвусмысленно указывая на дверь. Колька спешно ретировался, снова оказавшись на улице. Представление было в самом разгаре и мысль, что оставшееся до окончания время придется провести снаружи, радости Кольке не прибавила. Рука, сжимающая розу, совсем онемела, и парень перестал ее чувствовать. Он стоял под крышей. Здесь хоть и было сухо, но холодный ветер продувал куцую куртку насквозь. Чтобы немного согреться, Коля стал энергично прохаживаться взад-вперед, пытаясь теплым дыханием согреть то одну, то другую озябшую руку. Пока замерзший парень ждал, дождь впервые за несколько последних недель прекратился и на улице существенно похолодало. Но вот представление закончилось, двери широко распахнулись, выпуская нарядных зрителей, которые громко делились впечатлениями от увиденного. Колька стоял внизу, высоко задрав голову, и следил за спускающимися по ступеням людьми. Поток уже начинал редеть, а он все еще не решился ни к кому подойти. Внутри нарастала паника. 'Неужели это все напрасно? Неужели...' Не успел Колька додумать свою мысль до конца, как из дверей вышла колоритная парочка. Очень высокая и стройная женщина с мужчиной на голову ее ниже. Колька уже хотел фыркнуть, но замер, не дыша. Вот они, его клиенты. Парень не сводил глаз с женщины. Одной рукой она придерживала подол своего длинного атласного платья, оттенок которого точно совпадал с цветом его розы. Вторая ее рука покоилась на локте низенького коренастого спутника. Плечи женщины укрывала меховая пелерина. Колька в мехах ничего не соображал, но даже он видел, что мех дорогой. Ее белокурые волосы были уложены в затейливую высокую прическу, открывающую взору алебастровую шею и изящные ушные раковины, украшенные длинными жемчужными серьгами в тон платью. Каждое движение было исполнено изящества и грации. Она ступала по ступеням так легко, что Кольке казалось, что незнакомка парит над землей. Чем ближе подходила пара, тем прекрасней казалась женщина. Парень уже мог разглядеть раскосые зеленые глаза под тонко очерченными бровями, высокие скулы, чуть тронутые румянцем, полные губы, открывающие ряд безукоризненно белоснежных зубов. Колька и раньше видел красавиц, но незнакомка была не просто красива, она казалась неземной, сотканной из темноты этого призрачного вечера, этих далеких мерцающих звезд. Когда пара ступила на землю, парень ринулся им на перерез.
