У Людки случилась беременность. Внепапочная. И это в шестнадцать.

- От кого ребенок? – орал отец.

- Людочка, как же так, как же так, как же так, - как заведенная повторяла мать.

Людка завывала, размазывая по лицу слезы вперемешку с соплями. Она бы и рада сказать, но сама не знала, кто… Витька… Пашка, может, Ахмед. Все были под подозрением.

- Я этого… этого…, - отец никак не мог подобрать нужное слово, - да я его голыми руками. Надо же, девчонку…

В комнате пахло валокардином, нафталином и отчаянием.

С самого утра мать потащила Людку в консультацию аж в районный центр. Сначала нужно было дойти до железнодорожной станции три километра через лес, а потом еще три часа пилить на электричке.

Вышли едва солнце затеплило горизонт.

Людка была бледная, шла медленно, едва переставляя ноги.

- Шевелись, - цедила мать, - на электричку опоздаем.

- Не могу, - ныла Людка.

- Ноги раздвигать могла, не может она, - зло бросила Татьяна Ильинична.

Солнце быстро поднялось, стало жарко. Людка замедлилась еще сильнее.

- Не могу, - тяжело дыша, она с размаху села под ближайшее дерево.

Мать молча протянула воды. Людка пила жадно, струйка текла по подбородку и длинной белой шее, на которой беззащитно билась жилка. Татьяна Ильинична сглотнула:

- Горе ты мое, - запричитала она, - что ж теперя-то.

Людка зло зыркнула исподлобья. С трудом поднялась:

- Не ной, пошли уже.

На электричку едва не опоздали, запрыгнули в последний вагон.

Мест не было, дачники ехали с огородов с огромными рюкзаками и с сумками, полными урожая.

Людка подошла вплотную к одному из сидевших мужчин:

- Уступите место, мне плохо.

- Еще чего, - хохотнул мужик, - постоишь, не развалисся.

- Я щас вырву, - Людка нависла над мужиком и держась одной рукой за поручень, закрыла ладонью рот.

Мужика как ветром сдуло, убежал куда-то в соседний вагон.

Людка с облегчением плюхнулась на освободившееся место.

- Садись, давай, - обратилась она к матери, подвигаясь.

Мужик был плотный, Людка легко помещалась с худенькой матерью.

- Осподи, стыд-то какой, - завела шарманку Татьяна Ильинична.

- Заткнись, или стоя поедешь, - отрезала Людка.

- Люди же смотрят, - шепнула мать.

- Кто смотрит? – Людка обвела глазами скамейку напротив, все отвели взгляд. – Ну, вот, никто, не смотрит, - удовлетворенно ответила она.

Ехали молча. Людка безучастно смотрела в окно, на мелькавшие леса, поля, жалкие домишки и мечтала о другой жизни. Вот если бы Петя, Стасик, да хотя бы Ахмед забрал ее с собой. Но все пользовались Людкиными услугами, а забирать никто не спешил.

Рядом с их деревушкой стояла часть. Вот Людка и повадилась с подружкой крутиться вокруг в поисках лучшей жизни. Истосковавшиеся по женской ласке солдатики угощали сигаретами, изредка выпивкой, обещали жениться, а потом срок службы заканчивался, Васи-Пети-Жени уезжали, а Людка оставалась.

За грустными мыслями доехали до конечной.

- Какой автобус до консультации идет, а, женщина? – приставала к прохожим мать. – Не знаете, да? Жаль. Мужчина, мужчина, какой автобус…

Людка стояла в стороне и делала вид, что она не с этой женщиной. Она стыдилась мать, ее поношенной одежды, потрепанной сумки, неизменного платочка на седых волосах. «А ведь она не старая, еще пятидесяти нет», - с удивлением подумала Людка, словно впервые увидев мать со стороны.

Наконец, Татьяна Ильинична узнала номер автобуса и заорала:

- Людка, иди сюда.

Людка поморщилась, нехотя поплелась.

В консультации была очередь, в основном беременные. Все места заняты, пришлось стоять. Людка оперлась о стену.

- Кто последний? – крикнула мать. – Мы за вами. Нехорошо, да? Потерпи, - обращаясь к Людке, - водички попьешь?

Людка кивнула.

Татьяна Ильинична любовалась дочерью. Высокая, стройная, как виноградная лоза, белокурая коса до пояса, огромные голубые глаза. Набежали предательские слезы.

- Че вылупилась? – зло бросила Танька.

- Наша очередь, - спохватилась Татьяна Ильинична. – Доченька, быстрее. – Здравствуйте, - подобострастно улыбнулась врачу, - мы к вам, можно?

- Проходите, - врач строго посмотрела поверх очков, - раздевайтесь за ширмой до пояса.

- Да это не я, - засуетилась Татьяна Ильинична, - вот, дочку привезла.

- Документы, - потребовала врач.

Татьяна Ильинична протянула свидетельство о рождении.

- Несовершеннолетняя? – уточнила врач.

- Шестнадцать, - пояснила мать.

- Что у нее, воспаление, где болит?

- Беременна она.

Врач бросила писать.

- Я обязана сообщить в органы. Изнасилование?

- Нет, - строго ответила Людка из-за ширмы.

- О, Господи, - Татьяна Ильинична прикрыла рукой рот.

- Вы можете остаться, так как девочка несовершеннолетняя.

Людка вышла из-за ширмы и устроилась в кресле.

- Как давно были месячные?

Людка так красноречиво глянула на мать, что та кабанчиком метнулась к выходу.

- Я за дверью подожду.

- Как знаете, - не стала удерживать ее врач.

Людка вышла спустя минут пятнадцать, показавшиеся Татьяне Ильиничне целой вечностью.

- Ну что, - она, как птичка вспорхнула с краешка стула.

- Поздно, - припечатала Людка.

- Как поздно? - Татьяна Ильинична хлопнулась на стул.

- А вот так. Пошли.

- Подожди, я с врачом поговорю, - она закопошилась в сумке, достала заскорузлыми руками две смятые сотки.

Людка брезгливо поморщилась.

Мать несмело постучала.

- Прием окончен, - послышалось из-за двери.

Татьяна Ильинична робко просунула голову.

- Пожалуйста, - промямлила она.

- Проходите, - смилостивилась врач.

- Понимаете, ей учиться еще. Как же она с ребенком-то. Она сама еще ребенок, - Татьяна Ильинична протянула деньги.

- Заберите деньги, поздно уже, никто на таком сроке не возьмется аборт делать.

- Ну, как же так, как же так, - запричитала Татьяна Ильинична. Вся ее жизнь рушилась на глазах. – Одна она у нас, поздняя, понимаете.

- Понимаю, но ничем помочь не могу. Раньше думать надо было, - отрезала врач.

Татьяна Ильинична вышла из кабинета постаревшей лет на десять.

До дома добирались в полном молчании. Пришли уже затемно. Отец курил на пороге.

- Ну что? Что врачи сказали? – подпрыгнул он, завидев жену с дочерью.

- Поздно, Сереженька, поздно, - Татьяну Ильиничну, не уронившую ни одной слезинки, словно прорвало. Она упала на руки мужа, горько рыдая. – Сереженьььккккаааа.

- Успокойся, мать, - Сергей Иванович усадил жену на порог, поднялся, вытаскивая из брюк ремень.

- Сереженька, ты что, нельзя, рожать ей скоро, - Татьяна Ильинична схватила мужа за руку.

- Тьфу ты, - зло плюнул Сергей Иваныч, - ну вас, баб, на хер. Сами разбирайтесь, - и ушел в ночь.

- Сереженька, ты куда?

- Пить пошел, куда еще, - зло обронила Людка. – Как будто ты не знаешь.

- Не смей так об отце, - заикаясь, произнесла Татьяна Ильинична.

Людка исчезла в доме и вышла на порог со стаканом воды:

- На, выпей, и успокойся. Значит, так, - начала она, пока Татьяна Ильинична пила. – Пока живот не видно, я буду ходить в школу. Это еще месяца два. С завтрашнего дня ты начнешь подкладывать под платье подушку. Ну, или что-то другое, придумаем по ходу.

- Я? – перебила Татьяна Ильинична, - поперхнувшись водой.

Людка хладнокровно постучала ее по спине и продолжила:

- Да, ты.

- Побойся бога, мне сорок семь.

- И не в таком возрасте рожают, - заверила Людка.

- Стыдно перед людьми, - привела последний аргумент Людка.

- А что дочь у тебя шалава, не стыдно?

Татьяна Ильинична проглотила обиду, запила водой.

- Как только у меня появится живут, буду сидеть дома. Всем скажешь, что я вынуждена была уехать, помогать твоей умирающей сестре в город.

- Какой сестре? - Татьяна Ильинична открыла от удивления рот. – У меня нет сестры.