«Ладно, удивил» – мысленно признался писатель. Как ни странно, несмотря на происходящее, он сохранял холодную голову и здравомыслие.
Его засунули в какой–то сосуд с кислотой. Стенки мягкие – если бы движения не сковывались, уже б их порвал. Вывод? Нужно что–то большое и острое. К счастью, в мире кошмаров таких вещей в излишке.
Благо, ручку Кевин не потерял – хватка его была крепка. Простейшее движение далось с огромным трудом, тем более что разлом пришлось открывать вслепую, но уже через секунду в наш мир прорвалась ржавая, архаичная конструкция из заострённых металлических балок, отдалённо напоминающая шипованную клетку. Писатель не видел этого, но чувствовал, как рвутся мягкие стенки его тюрьмы. Странная связь между ним и призываемыми им сущностями – даже если последние и не были чем–то живым.
Пленившая Кевина жидкость пошла вибрациями, а в забитые слипшимися волосами уши начал пробиваться громкий утробный вопль, заглушаемый самой жижей. Затем тело писателя вновь швырнуло куда–то в сторону – едва сдержав рефлекторный вдох, он, крутанувшись несколько раз вокруг своей оси, ощутил удар о прочный, явно не мясной пол. Твёрдая почва придала уверенности, и в ту же секунду Кевин вскочил на ноги так быстро, как позволяли ему липкие оковы. Кое–как смахнув с лица омерзительную субстанцию, писатель жадно вдохнул полные лёгкие зловонного воздуха, после чего зашёлся коротким кашлем – смрад стоял непередаваемый.
–Твою… Мать, – отплевавшись, Кевин открыл глаза.
Каково же было его удивление, когда освещение без источника будто перестало существовать. Он стоял в кромешной тьме, не видя ровным счётом ничего. Твёрдая… Земля? Нет, пол, ходил ходуном, заставляя писателя постоянно балансировать, чтобы не свалиться в мерзкую лужу. Громкий крик боли не утихал, но затем внезапно утонул в страшном грохоте – конструкция, призванная писателем, наконец достигла твёрдой поверхности. Кевин тотчас отпрыгнул в сторону – сработали усиленные рефлексы – и сразу опёрся локтем о стену – тоже не мягкую, холодную.
Кажется, игры кончились – это осознание неожиданно стрельнуло в голове писателя. Он едва не погиб, аномалии надоели его выходки… Но почему же тогда Кевин не ощущает ни страха, ни волнения? Даже для такого, как он, это должны быть естественные эмоции, но… Ничего. Совсем. Даже тот явно навеянный кураж просто вмиг исчез – его место заняла звенящая пустота.
–Так, ладно, – размышления вслух оборвали эту незначительную мыслительную цепочку. Сейчас есть дела поважнее.
Для начала – нужен источник света. Оттопырив руку в сторону, Кевин плавным движением открыл небольшой разлом. В ту же секунду тьму прорезал слабый оранжевый свет, а затем из портала буквально вывалилось нечто шарообразное. Глухо стукнувшись о пол, шар конвульсивно дёрнулся, а затем с громким хлопком разлетелся на осколки, подобно гранате. Изнутри разорванной в клочья оболочки полился мягкий, приятный зелёный свет – отмахнувшись от одного из кусков твёрдого кокона, писатель даже немного удивился, что нечто подобное пришло к нему из мира кошмаров.
Его способность – призыв чего угодно из иного измерения – до сих пор остаётся загадкой для Кевина. Непонятно, как ему удаётся призвать нечто конкретное – он лишь мысленно формирует запрос, а уже система подбирает ему подходящие варианты из всего того, что он может вытащить из разлома. Так и сейчас – писатель чётко знал, что призовёт своего рода «световую бомбу», ибо в его голову за мгновенье была загружена вся информация о ней. Будто он всю жизнь помнил и знал это. Занятно, что другие варианты были куда более «радикальными» – начиная от светящегося чудовища ростом с трёх человек, и заканчивая гигантским шаром из непонятного, ярко–зелёного вещества, который Кевин при всём желании бы не смог перетащить через разлом – ему банально не хватит на это маны. Он смог познать лишь то, по какому принципу работает способность. Как именно она это делает – тот ещё вопрос.
–Дела… – пробормотал писатель себе под нос, оглядываясь по сторонам.
Судя по всему, оказался он в какой–то пещере. Точнее сказать было трудно из–за облепившей буквально всё вокруг, коричневатой жидкости. Кевин взглянул на собственные руки – они тоже были укрыты ровным слоем этой маслянистой жижи. Чёрт, да она капала даже со слипшихся волос! Ладно, это не важно. Чуть поодаль валялась та самая, призванная Кевином конструкция. Хотя рассмотреть её под покровом кусков чьей–то бурой плоти было чертовски трудно – похоже, что эта шипованная клетка попросту выдрала из кого–то кусок мяса. Погодите…
–Меня что… – писатель медленно поднял взгляд к потолку, – Проглотили?
Открывшееся сверху зрелище Кевин мысленно описал как «Разорванная задница несчастного, что сдуру съел десять острых бурито подряд». Из потолка пещеры действительно торчало нечто, отдалённо напоминающее разорванную мясную трубу. Целые шматья лоснящейся кожи свисали вниз, вместе с обращёнными в бесформенную труху, гигантскими внутренними органами, державшимися лишь на тонких лоскутах плоти. Всё потихоньку начало вставать на свои места. Судя по всему, его, ослеплённого, мгновенно заглотнула какая–то тварь, и сразу начала переваривать в своём мешкообразном желудке. А Кевин выбрался из этого желчного плена, буквально разорвав существо изнутри. И теперь он, с ног до головы покрытый зловонными телесными жидкостями, с трудом вдыхая застоявшийся, влажный воздух, стоял посреди какой–то пещеры, глупо улыбаясь.
–Это нелепо, – едва сдерживая смешок, протараторил писатель, – Это так, чёрт возьми, нелепо!
И в то же мгновенье Кевин буквально согнулся пополам, выпуская наружу громкий, истеричный смех. Он не понимал, что конкретно его так веселит – всё произошедшее казалось ему одной большой, неумелой чёрной комедией!
Но внезапно, писатель замолчал. В одно мгновенье нервный хохот сменился абсолютной безэмоциональностью. Его чувствами что, снова манипулируют?
–Ну, ладно, – пожав плечами, Кевин смахнул натёкшую на лицо жижу, а затем принялся спокойно искать выход, внимательно наблюдая за собственными эмоциями.
Теперь у писателя появилась как минимум одна причина дать творцу аномалии крепкого, возможно летального подзатыльника.
Развороченная улица купалась в лучах утреннего солнца, что криво отражались от смятых кем–то корпусов машин. Здесь явно кто–то сражался, причём недавно: пятна копоти на стенах, частично обваленные жилые дома, снесённые фонарные столбы. Кое–где до сих пор горели маленькие огоньки, непонятно откуда взявшиеся и непонятно чем подпитываемые. Тем не менее, в воздухе чувствовался запах утренней свежести, а тишину нарушали лишь отдалённые выстрелы и грохот. Обстановка в целом была спокойной, но с нотками повисшего напряжения.
–…Кто–то сорвётся с высокого крана, – напевал Кулов, армейским шагом двигаясь по холодному асфальту, – Следи за собой, будь осторожен. Следи за собой.
Стуку армейских ботинок вторил звон бесформенных сабатонов Дезхеда, на плече которого безвольно повисла Сабрина. Её глаза горели ненавистью, а рот был заткнут кляпом из какой–то грязной тряпки – бесконечные крики, брань и угрозы девушки смогли достать даже обычно спокойного майора. Поначалу она брыкалась и мычала, пытаясь выскользнуть из хватки воняющего мертвечиной громилы, но вскоре сдалась – осознала, что просто так её не отпустят. Даже надежды на систему не было – Дезхед регулярно сжимал её тело, нанося небольшой урон и прерывая восстановление.
–Так, кажется, здесь, – Кулов резко остановился, по–армейски повернулся к зияющей дыре в бетонном здании, что будто кто–то подорвал изнутри.
Несколько секунд майор молча всматривался во тьму развороченного помещения, а затем громко и чётко произнёс:
–У меня есть слово, но в нём нет букв.
Повисла тишина. Откуда–то издалека раздался истошный крик, но никто даже не обратил на него внимания. Только Сабрина что–то тихо промычала себе под нос.
–У меня есть лес, но нет топоров, – неожиданно раздался чей–то голос, а затем, крепко сжимая автомат, под тусклый утренний свет вышел мужчина в военной форме, что всё это время прятался в руинах, – Рад тебя видеть, майор.
