ФИ-аналитическое складывание имени отчества фамилии с другого конца привело Опаськина к интересному результату – БорНикЕль.
Владимир даже вздрогнул и многое стало ему ясно в современной истории. Конечно, ну какой там Норникель – надо увековечить имя партийного отца российской демократии – правильное название – Борникель.
С таким отчеством – Борникелевич можно однозначно многое достичь, не забывая аракчеевского знаменитого: «Мы всё сделаем: от нас русских нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного». В самом гордом сочетании Бор + Никель уже было заложено сочетание ракетных, корабельных и космических технологий, опять же обосновывался респект и уважуха на далеком зарубежном Западе. Тут можно и назваться – Владимир Борникелевич Ебнарь. Или, на худой конец – Владимир Борникелевич Титанин. Здесь заложен великий философский и, между прочим, стратегический материальный смысл в том, что, обладая Бором и Никелем, мы держим в твердом кулаке и зависимости наших врагов. И песню «Эх, дубинушка ухнем», кстати, можно переделать в этом же смысле увековечивания, подразумевая под дубинушкой ракеты «Сатана» или их гиперзвуковые модификации . Вместо первых трёх букв УХН нужно подставить три буквы ЕБН…Продолжить попробуйте сами… Получится, по мнению Владимира, очень даже по-русски – мощно, красиво, правда, слегка в стиле группы Ленинград, не совсем прилично.
Но до приличий ли в современной отчаянной жизни?
Американские санкции и всякие мелкие иные спекуляции на эту тему, по – мнению Ильича, можно было прекратить мгновенно, просто перестав поставлять им наш титан, бор и никель. Заодно потребовать от них взад весь наш уран, предательски отданный ЕБНом, а заодно Аляску, предательски сданную в аренду Николашкой Вторым.
Без нашего Титана, Бора и Никеля америкосам придется несладко. Им не будет Пути и Дороги в будущее – мир технологий 4,0. и связи 5G. На одном интернете – без железа, далеко не уедешь.
По поводу модуса Пути, – призрачного Пути, – как сказал в своей «Философии свободы» Николай Бердяев, – к полноте, свободе и блаженству, – Опаськин, начитавшись Керуака и его знаменитого, написанного в потоке сознания на рулончике туалетной бумаги битниковского сочинения «На дороге», всегда с грустью раздумывал о четырех великих благородных буддистких истинах: Истине о страдании, Истине о причинах страдания, Истине о выходе из страдания и Истине о Пути.
Получалось, что Великий Будда в своей знаменитой Бенаресской проповеди рассуждал точно так же как Достоевский – главным и всё обусловливающим было человеческое страдание и его связь с общим смыслом жизни.
В итоге выходила, с точки зрения Владимира, полная, философски фундированная, кошмарная жизненная безнадёга – без страданий Пути не будет ни для кого!
Хотя, тот же, очень уважаемый Опаськиным Бердяев, достаточно ясно обосновал свою позицию по этому вопросу: «Земной дух человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой идеей прогресса и грядущего в конце прогресса земного рая, и так обольщён был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая. Прогресс цветёт на кладбище, и вся культура совершенствующегося человечества отравлена трупным ядом. Все цветы жизни – кладбищенские цветы. В природном порядке, в жизни человеческого рода все подчинено закону тления. Каждое поколение съедается поколением последующим, унаваживает своими трупами почву для цветения молодой жизни, каждое лицо превращается в средство для новых человеческих лиц, которых ждет та же участь; каждое лицо рождает будущее и умирает в акте рождения. Распадается в плохой бесконечности. Вся человеческая энергия направлена вовне, на создание несовершенной, дурной множественности, на поддержание прогресса, закрепляющего закон тления, а не внутрь, не вглубь вечности, не на победу над смертью и завоевание всеобщей, полной и вечной жизни. И живёт человеческий род, весь отравленный этим трупным ядом своих предшественников, всех предыдущих поколений, всех человеческих лиц, так же жаждавших полноты жизни и совершенства; Живёт человек безумной мечтой победить смерть рождением, а не вечной жизнью, победить ужас прошлого и настоящего счастьем будущего, для которого не сохранится ни один живой элемент прошлого. Ни один из боровшихся и страдавших не войдет в рай будущего, и нет с этим будущим живой реальной связи ни у одного человека. Связь человека с будущим человечеством в порядке смертной природы – фиктивна, иллюзорна, связь эта есть результат гипноза, безумного самообмана».
Анализирую это бердяевское философски-свободное, оптимистичное и предельно краткое суждение по поводу призрачности, то есть практической невозможности пути, Ильич понимал, что в целом жизнь отдельного человека развивается по стохастическому марковскому процессу. Очень многое зависело от случайностей. Была ли какая – либо закономерность в нелепом и многофакторном наборе этих случайностей, определяющих в конечном итоге жизнь конкретного человека. Этого Владимир не знал, но знал, что в целом жизнь волатильна и нелинейна. Может, всё – таки, и прав был Пифагор, что началом всех вещей является число. Пересекаются ли все- же параллельные жизненные прямые? Или богу – богово, а кесарю кесарево пожизненно или в переводе на приземлённый общечеловеческий язык: кому – то ананасы и рябчики пожизненно, а кому – то горький хлеб и сутулая спина, и тоже пожизненно. И прямы ли вообще жизненные пути? Как быть с критерием кривизны, американскими горками, лентой Мёбиуса и трехмерной спиральной моделью ДНК. Конечно, для более точного анализа, надо было бы более подробно обдумать значение биномиальной корреляции при условии равенства показателя корреляции волатильности, основанного на использовании гауссовых пакетов.
Степень же волатильности зависела от поведения индивидуума, от соотношения разумности, воли и стремления к неожиданным прыжкам и поворотам. Но вот куда именно и как идти, Ильич, как и окружающая народная масса, учитывая сатанинскую улыбку корреляции и саркастическую улыбку волатильности, до сих пор не знал. Видимо, надо было разработать какую-ту систему индикаторов, стоп-лоссов, учитывая фрактальное построение и неламинарность жизненного процесса, отсюда вытекала невозможность применения критерия Пуазейля, банального волнового уравнения Шредингера, не говоря уж о потенциале Леннарда-Джонса 6-12 или плоскости Пирсона. Метафизика без диалектики была абсурдна.
В итоге всё вышло у Ильича совсем, как в «Божественной комедии» – «земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины»… А левым, революционно-коммунистическим путем, к сожалению, и не получилось. Это Опаськин прочувствовал, как и весь скромно молчаливый народ, всей своей, увы, простой, как в детском мультфильме у слона Хортона, жизнью.
Весь единый, порой фанатичный, трудовой порыв древнего советского народа оказался бессмысленным и невостребованным до безобразия. Ведь были же огромные достижения. Вот даже великий Маркес был просто поражен и озадачен в своё время, написав «22 400 000 квадратных километров без единой рекламы кока- колы». Представляете – такая огромная страна – и нигде, нигде не бутылочки кока- колы, на худой конец – лимонад Дюшес по 30 копеек за бутылку. Куда же это всё делось?
Получается – правильно писал Ремизов, вторя вслед за Достоевским, в своем «Пруде», что жизнь, безусловно, трагична.
–Трагедия в том, что без пруда, как известно, не вытащишь рыбку. А пруд есть не у каждого,– размышлял Ильич.– А у некоторых бассейны как пруды, но, вот чертовщина, там нет рыбок! А если и поймаешь в конце жизни золотую рыбку- то она может оказаться и пираньей, а хуже того – вообще крокодилом!
Для Опаськина по всей своей жизни стало понятно, что миром правит антихрист-князь тьмы. Поэтому путь живущих человеческих червячков представлялся ему четырнадцатиэтапным путём на Голгофу, путём страданий с остановками, поколачиванием и распятием наиболее добрых и отзывчивых на крестах жизненных этапов. И в этом жизненном восхождении на свою собственную для каждого Голгофу, надо проявить себя в высшей степени достойно, хотя бы по тому же Бердяеву, писавшему: «Достоинство человека измеряется не пассивным страданием, не исканием ударов судьбы, а активной и творческой победой над корнем страдания, над злом жизни».
