Веста обняла тетю и повернулась к Максиму.
– Знакомься, моя тетя Тамара, а это мой друг Максим.
Максим осторожно пожал ее протянутую руку. Тетя с интересом рассматривала его.
– Красавец! Ничего не скажешь, в такого не грех и влюбиться, но, очевидно, жуткий бабник, – подумала она. – Хотя он же не виноват, что женщины вешаются на него гроздьями! Интересно, у них с Вестой серьезно? Проходите на веранду, я напою вас чаем, – любезно предложила она.
– Дорогая, – ласково обратился Максим к Весте. – Я чуть не забыл, у нас же пакет в машине, – он пошел за пакетом.
Тетя Тамара сделал Весте «страшные глаза».
– «Дорогая»! – передразнила она. – У вас что, серьезно?
Веста не успела ответить, но зато успел Максим, который вернулся и услышал вопрос.
– Серьезней, не бывает! Тамара Сергеевна, – выдал он лучезарную улыбку. – Вот приехал с вами познакомиться. Дальше тянуть было нельзя.
Веста от досады прикусила губу. Он что, специально издевается?
– Максим шутит! – растянула она губы в улыбке. – Он такой шутник, тетя. Мы знакомы только два дня, – поспешила она сообщить.
– Ну что вы, Тамара Сергеевна! – Это просто Вета скромничает! – не остался в долгу Максим. – Мы обожаем друг друга. За эти два дня у нас с Ветой произошло столько событий, я бы сказал «из ряда вон выходящих», в некотором роде, судьбоносных! Мне пришлось оказать ей небольшую помощь. Мы даже спали вместе, в одной квартире, а теперь, как порядочный человек, я просто обязан на ней жениться.
Тетя Тамара растерялась.
– Так у вас все уже было? – она переводила взгляд то на пунцовую племянницу, то на невозмутимого гостя.
– Вынужден вас огорчить, – виновато сообщил Максим. – Столько всего было, что аж жуть берет! Словами не передать!
– Да замолчи, ты! – не выдержала Веста. – Не слушай его, тетя! – она с негодованием шагнула навстречу Максиму. Не совсем понятно, что она хотела сейчас сделать, но Максим не растерялся, крепко прижал ее к себе и поцеловал в губы долгим поцелуем.
Тетя негромко кашлянула.
– Я жду вас на веранде, надеюсь, вы уже появитесь с единой версией событий, – она тактично удалилась.
Максим целовал Весту совсем не так, как первый раз, авансом, а уже по-настоящему. Она просто «улетела» от его поцелуя, и когда он отпустил ее, долго не могла опомниться. Они тяжело дыша, смотрели друг на друга.
– Что ты себе позволяешь! – возмущенно проговорила пунцовая Веста, боясь взглянуть ему в глаза, все еще пребывая под впечатлением его поцелуя.
– Не злись, детка. У тебя такие обалденные губы, что я не выдержал, мне страшно захотелось тебя поцеловать, – улыбнулся Максим, как ни в чем не бывало. – А потом, как мне было заставить тебя замолчать? Прости, что воспользовался ситуацией, – покаялся он. – А твоей тете лучше считать, что мы жених и невеста. Это идеальная легенда. Историю семьи она расскажет только твоему избраннику, а совсем не незнакомому парню. Согласна? – он уже был серьезен.
– Согласна! – вздохнула Веста. – Но учти, будешь приставать…
– Я помню, – рассмеялся Максим. – Отобьешь мое мужское достоинство. Я буду очень осторожен, чтобы сохранить все функции для продолжения рода. Ты же потом сама и жалеть будешь! – он обнял ее за плечи.
Веста возмущенно зыркнула на него.
– Это же для конспирации, – успокоил он ее, но руку все-таки не убрал.
– Пойдем, жених, – вздохнула она.
Вот так в обнимку, они и появились перед тетей. Весте самой начинала нравиться роль невесты. От его поцелуя у нее закружилась голова, задрожало все тело и захотелось, чтобы он целовал ее и целовал. Она втайне была совсем не против закрутить с Максимом настоящий роман. Просто она еще не понимала, как он к ней относится. Хотелось, чтобы для него это было серьезно, а не просто так. Что у него подружки меняются, как перчатки, она даже и не сомневалась. И такая роль ее не устраивала. Тетя пригласила Максима садиться. Вдвоем с Вестой они быстро накрыли стол. Максим открыл бутылку шампанского, тихо без единого звука и разлил шампанское по бокалам. Бокалы были красивые, высокие с замысловатыми вензелями и тарелки – Кузнецовский фарфор. Казалось, в этом доме были сильны традиции. Все здесь было пропитано стариной, несмотря на современный интерьер. Именно стариной, а не старьевщиной, как это бывает в домах новых русских, тупо скупающих антиквариат.
– Огаревы – старинный дворянский род? Ваша фамилия относится ведь именно к ним? – полюбопытствовал Максим.
– С чего вы взяли? – усмехнулась тетя Тамара.
– Ну, как же! Веткины глаза никак не могут относиться к славянским корням. Эти изумруды наверняка относятся к корням Востока, – со знанием дела, констатировал Максим.
Тетя Тамара внимательно посмотрела на него.
– Вы правы. Огаревы происходят от выходца из Золотой Орды, мурзы Кутлу-Мамета, прозванного Огар. Он служил Александру Невскому. Но потом столько всего было намешано, что от несчастного Огара, я думаю, ничего и не осталось. Меня когда-то в юности интересовал этот вопрос, и я донимала свою бабушку. А потом, я поняла, что все это чушь несусветная. На территории Российского государства столько побывало кочевников и захватчиков, что мы с вами даже не предполагаем, какая кровь течет в наших жилах. Я не думаю, что ваши глаза, – она посмотрела на него, – относятся к глазам славян или руссов. Скорее всего, какой-нибудь потомок Чингисхана оставил о себе память.
– Возможно, – усмехнулся Максим. – Вот вы с Веткой родные по крови, а совсем не похожи. Вы с белоснежной кожей, а она с такой золотистой, это ведь не загар?
– У нее отец был болгарин. А как вы знаете, Болгария была триста лет под игом Турции. В Болгарии вообще нет белокожих людей, все смуглые. И отец ее был смуглый. А Надя, сестра моя, белокожая. Вот отсюда такой удивительный цвет лица у моей племянницы, – проговорила тетя Тамара, с удовольствием оглядев Весту.
Максим явно заинтересовался.
– Правда? А у меня друг был болгарин, к сожалению, умер. У вас есть фотография ее отца? Интересно, Ветка на него похожа?
Тамара встала, отодвинула выдвижной ящик в комоде и достала пачку старых фотографий.
– Где-то одна кажется, осталась, – она перебирала фотографии. – Надя говорила, что его фотографий нет. Но одна все-таки есть. Я потом случайно нашла. Весте не показывала, не хотела ее расстраивать. – Вот!
Тетя Тамара извлекла из пачки фотографию. Это был снимок, сделанный полароидом. В девяностых годах прошлого века был очень популярен полароид – такой фотоаппарат, когда сразу после щелчка появлялась готовая фотография. Позднее, когда появились цифровые фотоаппараты, он утратил свою актуальность. Веста вцепилась взглядом в фотографию. Неожиданно она побледнела и передала фотографию Максиму. С фотографии на него смотрели красивая девушка двадцати лет, очень похожая на Весту и господин Димитров, Константин Сергеевич. Несмотря на то, что прошло двадцать с лишним лет, его очень даже можно было узнать. Ему там было, около сорока, может чуть больше. Они выглядели счастливыми. Максим молча рассматривал фотографию. Он так и думал. Это она – дочь Димитрова. И Димитров, как не странно узнал ее? Мистика! Через столько лет, ни разу не видев. Хотя, она очень похожа на свою мать. А может быть, это зов крови, и он почувствовал его? Но, так или иначе, Димитров дал задание найти Весту. И Козлов, начальник охраны холдинга совершенно правильно вычислил ее. Как только он нашел ее в многомиллионной Москве по фамилии и имени? Нашел, а потом погиб. Интересно, кто его убил? Тот, кто не хотел, чтобы Весту нашли.
– Тетя Тамара, мы с Ветой можем взять на память эту фотографию? – спросил он. – Мне бы хотелось, чтобы наши дети знали своих бабушек и дедушек.
– Берите, – махнула она рукой, мне-то она не нужна. Я думаю, Весте тоже. Этот человек бросил ее мать двадцать два года назад и ни разу не вспомнил о ней. Надя тогда очень переживала, жить не хотела. Только то, что Веста должна была появиться на свет, и сдерживало ее от непоправимого поступка. Мне было пятнадцать лет, я очень хорошо это помню. Потом родилась Веста. Имя Надя тоже дала ей болгарское. Наш отец, академик Огарков на тот момент умер, мама с трудом сводила концы с концами. Надя родила и сразу пошла на работу. С Вестой сидели мы с мамой. А потом от инфаркта умерла и наша мама. Стало совсем тяжко. Надя работала днем, а ночью занималась переводами. Она по профессии была лингвист: английский, немецкий, испанский. Когда Весте исполнилось восемь лет, Надя умерла. Врачи поставили диагноз – сердечная недостаточность. Но мне всегда казалась, что она умерла от тоски и любви к этому человеку. У нее ведь больше никогда не было других мужчин, он был ее первым и последним мужчиной. Нам с Вестой стало совсем худо. Я перевелась на заочный форму обучения, чтобы как-то окончить университет, и пошла работать. Мне нужно было кормить Весту. Слава богу, я встретила достойного человека и вышла замуж. Мы с ним вместе воспитывали племянницу. А теперь, когда Веста выросла, окончила университет, этот человек не нужен ей. Да я и не знаю, кто он? Мне это было неинтересно. Знаю только, что его звали Константин. Я думаю, что Весте это тоже неинтересно.
