– Да, но все равно избегают меня.

– Это только сейчас, пока не пройдет бал. Потом все вернется на свои места. – Пришлось соврать мне, ведь я знал, что это вовсе не так.

– Нет, это не правда. – Она подняла на меня глаза, уличая в обмане. – Дядя и тетя ни за что не допустят, чтобы Радик и Аркти проводили со мной время. Мне кажется, что они специально приволокли сюда эту английскую курицу. Они давно хотят разлучить нас.

Я всегда знал, что Аврора очень умная девочка и что вскоре она сама обо всем догадается, но все равно стал утверждать обратное.

– Мадам Бертрам здесь для того, чтобы обучать мальчиков. С тобой это никак не связано. Они взрослеют и им нужно учиться, как и всем, да и ты слишком взрослая, чтобы водиться с мальчишками.

Аврора только фыркнула от злости и сжала кулачки.

– Почему все не может быть как раньше?

Я улыбнулся, придаваясь приятным воспоминаниям, которые напомнили о том, как я нянчился с маленькой Авророй. Как быстро привязался к ребенку, ведь она была уменьшенной копией той женщины, что я любил больше жизни. Конечно, Закариусу это не нравилось – он ревновал дочь ко мне, но Маришка никогда не отказывалась от моей помощи, ведь только я мог успокоить плачущего младенца. А с тех пор, как Аврора встала на ноги, то повсюду ходила за мной хвостиком и мучила вечными, неиссякаемыми вопросами: «почему?», да «как?». А когда ее укладывали спать перед рассветом, то она закатывала такие истерики, что даже птицы в лесу слетали со своих гнезд от ее ора. Она не желала засыпать без меня, и мне приходилось читать этой хитрюге сказки или брать с собой на ночевку.

Не смотря на все проделки девочки, что она проворачивала надо мной, мне ничего не доставляло большей радости, чем наблюдать, как она растет, развивается и все больше становится похожа на Радмилу.

Она была живым ее доказательством и напоминанием о том, что вся моя любовь к женщине из прошлого это не сон и не мое воображение. Зачастую мне казалось, что Аврора наша с Родмилой дочь, дарованная мне древними за вечные страдания. Я словно, снова ожил и научился любить.

Аврора росла и умнела на моих глазах, ее проделки становились все масштабнее, ее любознательность и сообразительность поражала, а энергия и фантазия лилась через край. И все это время мы с ней были практически неразлучны, даже когда родились внуки, мы все равно проводили очень много времени вместе, и мне проходилось уже нянчиться с тремя детьми, так как Аврора, позабыв о своей любви к животным, нашла новых любимцев на их роль.

Это время было очень приятным и веселым, наполненное детским, звонким смехом и шалостями, а воспоминания о нем, дарили тепло и ощущения счастья. Особенно веселыми были воспоминания, в которых Аврора пыталась чему-либо научиться и зачастую экспериментировала на мне. То в ее маленькую головку взбрело научиться плести венки из цветов, в итоге выдирать репейники из волос мне пришлось самостоятельно. Дальше было еще хуже, она взялась за рисование. Не трудно догадаться, что пострадало при этом: я спящий мертвецким сном и та часть стен замка, которые доставали до уровня ее глаз. Стенам было проще – их закрасили, а вот мне досталось в полной мере. Из-за того, что Аврора нахимичила с красками, они долго не отмывались, и мне, все это время, пока ее художество не сошло, пришлось сидеть взаперти, так как больше всего от вандализма пострадало мое лицо. Я боялся высунуться наружу из своих покоев почти неделю, и попасться кому-либо на глаза, ведь в памяти слуг и семьи было еще свежо воспоминания о моих опаленных волосах.

И это был далеко не весь список издевательств надо мной и расшатывания моих нервов, которых к ее созреванию практически не осталось. Гораздо хуже было видеть, как каждую ночь на моих глазах Аврора взрослела и расцветала, о чем я очень жалел. Мне было невыносимо наблюдать за тем, как она все больше становится похожа на Радмилу, как ее детские пухлые щечки втягиваются, тело удлиняется и обретает соблазнительные округлости, а из ее неземных неоновых глаз исчезает детская наивность, которую заменяет собой проницательность и таинственность, сокрытая за семью печатями.

Из-за кардинальных изменений во внешности племянницы и сходстве ее с возлюбленной, я уже не мог ее воспринимать, как свою подопечную или родственницу. Отцовские чувства тоже растворились во времени, и я стал чаще замечать, что мне сложно отвести от Авроры взгляд. Иногда, я даже ловил себя на мысли, что заинтересован в ней как в женщине, которой страстно хочу обладать.

Я понимал, что это неправильно, неестественно, безумно, но не мог запретить себе перестать думать о ней. Вскоре мои метания превратились в настоящую боль, терзающую душу адским огнем. Чтобы избавиться от этих чувств, я отдалился от нее, и воздвиг между нами невидимую стену, о которую каждый раз билась Аврора, желая сквозь нее пробиться.

– Ты всегда останешься моей малышкой. – Слукавил я, чтобы поддержать племянницу в трудный для нее период, и поймал себя на мысли, что эти слова звучали в большей степени для меня, чем для нее.

– Правда – правда?

– Честно-честно. – Усмехнулся я, глядя в ее большие наивные глаза.

– Тогда научи и меня всем этим приемам, что только что сам делал! Ха! Кья! – Она комично махнула передо мной руками, подражая моим движениям воображаемой борьбы. – И покажи, как ты вызываешь пламя! – В ее глазах, сверливших меня, заискрились нетерпение и жажда познать все тайны эзотерики.

– Щас-прям! Ну и аферистка! Хах! – Ухмыльнулся, удивляясь, как быстро она из невинной овечки перевоплотилась в пантеру, готовую схватить одураченную ею жертву. «Она никогда не упустит своего». – Подметил я. – Твои родители против этого, а я не собираюсь им вставлять палки в колеса, касаемо твоего воспитания.

– А мы им не скажем! – Лучезарно заулыбалась она, когда ее брови вопросительно изогнулись.

– Ну уж нет! Зак убьет меня, а я пока не намерен упокоиться. Так что, твердое «нет»!

– Дарк, ну пожалуйста. – Она, поднявшись на носочки, обвила мою шею своими руками, и заглядывая в глаза заклянчила.

Вот уж маленькая паршивка, ведь знает, что я не могу ей отказать, когда она делает такое страдальческое лицо, поэтому с младенчества вила из меня веревки.

– Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста! – Тараторила она, теснее прижимаясь ко мне всем телом.

– О, Боги. – Я закатил глаза и был готов уже сдаться, как почувствовал, что ее груди вдавливаются в мое тело, а ее живот касается моего мужского достоинства.

Мое тело покрыло испариной. В комнате вдруг стало невыносимо душно. Руки мои вспотели и затряслись – нервы ни к черту. Во рту пересохло. Глядя на ее томное, просящее лицо, мой взгляд уцепился в ее нежно-розовые пухленькие губки, которые пригласительно открывались, намекая, что готовы поделиться влагой, в которой я так нуждаюсь сейчас. Такое тесное общение меня застало врасплох, особенно обескуражила реакция моего тела на ее близость. Определенно, мирно спящий орган зашевелился, и готов бодрствовать.

Я должен был что-то сделать, чтобы прекратить эту нелепость и не дать этому мелкому недоразумению разрастись до уровня пердимонокля, тем более открывать перед Авророй все секреты устройства мужской физиологии.

Своими дрожащими пальцами, я обхватил за запястья мелкую провокаторшу, которая на полторы головы была ниже меня, и попытался оторвать ее, но не тут-то было. Аврора вцепилась в меня как клещ и все так же жалобно продолжала скулить.

На секунду я совсем забыл о чем был наш разговор и о чем так неистово просила она меня. Мне показалось, что ее просьба «пожалуйста, Дарк. Ну, пожалуйста» совпадает с моими сексуальными фантазиями и дружок в штанах окончательно окреп и возмужал.

Я собрал все свое самообладание, хоть это было не просто и, резко оторвался от девушки, и со словами «нет – значит нет!» вытолкал ее из своих покоев.

Закрывая за ней дверь, Аврора просунула растрепанную голову в щель, не давая мне тем самым отгородиться от нее.