Даже о том, что, возможно, собирался пару минут назад прикончить вас, приставив пушку к нежному виску.*

Кокетливая улыбка – лучшее начало разговора, если вы в роли жертвы. Это с большей долей вероятности работает.

– Кури, – он протянул пачку «Мальборо», самодовольно улыбаясь, – и ты не заложница.

– А кто же я тогда? Вряд ли спутница, – смех распирал её, но девушка сдержалась, зажала фильтр губами и принялась шарить руками в карманах в поисках зажигалки. Исследования собственных джинсов, куртки и рюкзака не привело к успеху. Лили нервно вытащила сигарету, сухожилия пальцев напряглись, громкий выдох.

– Ну что ты такая рассерженная? – он снова улыбнулся и подал ей металлическую зажигалку.

– Если ухаживаешь за девушкой, то делай это до конца и красиво, – Лил скрестила ноги и снова зажала во рту фильтр сигареты.

Плавным демонстративным движением он откинул крышку зажигалки, прокрутил ребристое колёсико и резко поднёс оранжевый язычок к лицу девушки. Она немного подалась вперёд, прикрывая веки. Кончик сигарет погрузился в пламя. Затяжка. Густой дым заполнил рот, опустился ниже, прополз по горлу и заполнил каждую клеточку лёгких. Едва приоткрыв губы, она выдохнула. Илья вёл машину, не отрывая взгляд от девушки и почти не контролируя руль. Лили протянула кисть свободную от сигареты в сторону водителя и медленно скользящим движением провела рукой по его бедру. Парень явно отвлёкся от вождения и сконцентрировался на девушке.

Она ещё раз глубоко затянулась:

– На что ты рассчитываешь? – улыбка. Выдох, – Кретин.

Рука Лили быстро перескочила с бедра Ильи на руль и резко дёрнула его вправо.

Толчок.

Стук о лобовое стекло.

Треск.

Машина сошла с трассы, перевернулась и нырнула в лес, проползя на крыше несколько метров.

День 6.

Всё ещё пахло собственной тошнотой, но уже так противно, словно она была чужая. Да, соглашусь, своя тоже не подарок, но чужая, всё же, совсем другое. Дима лежал на земле на боку, половина лица упала в лужицу тошноты. Там уже копошились какие-то букашки. Рядом пролетали крошечные мушки и садились на лицо лежащему человеку. Он был абсолютно недвижим, но не мёртвый. Если бы вы не знали, что это лежит человек, то наверняка приняли бы его за одно из повалившихся мшистых деревьев. Казалось, что лес вот-вот поглотит его. Деревья обовьют корнями жилистое тело, в волосах заведутся крошечные жучки, в рот и уши заползут черви, оставить внутри своё потомство. Лужица крови возле пораненной ноги совсем смешается с землёй, запах развеется, и в память об умершем останется только расстёгнутый рюкзак и прозрачная бутылка водки, обхваченная за горлышко закоченевшими пальцами когда-то живого человека…

Веки медленно поднялись, лицо съёжилось от яркого света, лупившего прямо в глаза. Он попытался глубоко вдохнуть, но воздуха не почувствовал. Запах того, что вывалил его желудок наружу много часов назад, забил ноздри, не давай пройти кислороду. Дима попытался сдержать приступ новой рвоты, но, ощутив, как она налипла и присохла на его лице, снова вывернулся наизнанку – такое было у него ощущение.

– Зачем жить, – думал парень, опустошая желудок, – если вся жизнь превратилась вот в это.

Лужа рвоты, засохшая на лице. Чувствую, как жучки ползают по щеке. Почему я не упал на этот штырь? Останусь здесь. В конце концов умру от потери крови или гноения ноги. Может быть, какое-нибудь животное придёт мною полакомиться. Хотя лакомство, признаться, так себе.

– А как же Лили? – говорил внутренний голос.

– А что с ней будет? – он поправил чёлку, вымоченную в собственной крови и позже окунувшуюся в рвоту, но она застыла от панировки, крепко прилипшей к ней, и висела на лбу, как примороженная сосулька, – Она такая храбрая, смелая, сильная…

– И красивая… – продолжал голос.

– Ну это сейчас ни к чему здесь, сопли разводить, – он закрыл глаза, – это не важно. А я принял решение. Останусь здесь. Умру как герой.

– Ну, во-первых, ты умрёшь как подстреленная птица, а в этом нет ничего героического. Тем более, что ты оставил хорошего человека в беде. В самой настоящей беде.

– Бред. Ну какая ей может угрожать опасность! Она из всех ситуаций выкрутится. Наверняка, росла на приключенческих фильмах про выживание, – улыбка расползлась по его лицу.

– Твой брат настоящий кретин. И ты это знаешь. Оставил бедную девочку с этим козлом. Он же чокнутый урод.

– Хватит обзывать моего брата.

– Я твоё сознание. Ты сам его обзываешь.

– Он вполне нормальный.

– Он убил ваших родителей. И это ещё будучи ребёнком.

– Это была случайность.

– И ты в это сам веришь?

Он выпустил бутылку водки из руки, привстал на руках и осмотрел место, на котором лежал. В паре метров лежало разлагающееся дерево. Он положил на себя рюкзак, зажал подмышкой бутылку водки и, хрустя суставами локтей, скрипя зубами, изо всех сил стараясь не заныть, отполз к дереву и оперся на него спиной. Нога зудела, чесалась под импровизированной повязкой. Дима достал бутылку воды и, выливая понемногу на ладонь, умылся; остатками зубной пасты из тех же недр рюкзака были вычищены зубы. Пальцем получалось не очень качественно, но мятный вкус на зубах всё приятнее блевотни. Парень переоделся в чистую футболку, скомкал грязную и швырнул её в сторону. Та повисла на одной из нижних ветвей ели, под которой тут же что-то квакнуло, заёрзало и вылетело в противоположную от владельца хлопкового снаряда сторону. Оставалось самое трудное.

– Ну и нужна тебе эта Лили? – спросил он себя в слух. Словесного ответа не последовало, но то, как резко он стянул с ноги окровавленный рукав толстовки, служивший бинтом, явно говорило само за себя.

Снова запахло железом и солью.

Дима согнул ногу в колене и положил ступню на бедро левой ноги, развернув её так, чтобы лучше рассмотреть рану. Та ещё кровила; по краям, как рамочка, окаймляла отверстие корочка засохшей бардовой жидкости. Дима громко сглотнул слюну, чтобы снова не стошнить:

– Какая же дрянь.

В расход пошёл второй рукав толстовки и оставшаяся половина бутылки водки.

Когда процедура была окончена, он даже почти нашёл в себе сил улыбнуться. Но мозг тут же выдал картинки с изображением того, что брат сейчас мог вытворять с Лили. Вариантов была куча, но ни один из них Диму не обрадовал. Он через силу подняла на ноги, повесил на спину рюкзак и направился в ту сторону, откуда пришёл, раненной ногой стараясь наступать только на пальцы. Каждый шаг давался с внутренним боем и вопрос «Ну зачем?». Ответ не заставлял себя ждать, и Дима делал ещё один упрямый шаг.

Тем временем между бетонной полосой шоссе и рядами бесконечно стремящихся вверх деревьев Лили выкарабкивалась из перевёрнутой машины.

Открыв глаза, он первым делом проверила наличие Ильи в машине.

Его не было.

Только его труп.

Кость торчала из сломанной шеи, кровь капала на крышу машины, обтянутую светлой тканью.

– Вряд ли мне стоит проверять твой пульс, – хмыкнула девушка. Она поправила ему волосы, – А ты, и правда хорош. Не был бы таким кретином, могли бы и подружиться…

Открыть дверь было проблематично: то ли механизм ручки был повреждён, то ли была повреждена девушка, и не хватало сил сделать это небольшое физическое усилие. Всё же, немного поборовшись с чудом механики, она справилась. Рука почувствовала влажную землю. Улыбка растянулась на лице Лили. Она быстро выкарабкалась и стащила на землю повисший на подголовнике сидения рюкзак.

Отошла от машины и села на асфальт. Солнце слепило глаза.

– Утро? – нахмурилась Лили, – Какого чёрта! Мы пролежали так весь вчерашний день и ночь? Ничего не помню.