Здесь наверху дул сильный ветер, который пробирал до костей. Лика поежилась. Денис расстегнул свою ветровку, обнял Лику и запахнул полы ветровки на ее груди. Почувствовав ее напряжение, он прошептал ей на ухо:

– Не дергайся, детка, пожалуйста, ладно? Ты замерзла, и я просто хочу тебя немного согреть. Не бери дурные мысли в голову.

Так они стояли, как будто бы обнявшись, и заворожено смотрели сверху на любимый город. А город, как и сто лет назад шумел, громыхал транспортом, жил суетливой столичной жизнью, только машин стало во сто крат больше. Они, как единый поток куда-то неслись по новым трассам и эстакадам. И Лика неожиданно подумала, если бы сейчас была ночь, этот поток выглядел бы, как сверкающее кольцо, опоясывающее столицу. Ведь Москва строилась по принципу кольца. Все ее улицы и метро в том числе, являются концентрическими окружностями вокруг Кремля. Движущееся кольцо, святящее разноцветными огнями! Здорово!

– Наверное, нужно прийти сюда, когда будет совсем темно, – подумала Лика. – Интересно, отсюда Москва будет выглядеть действительно так, как я думаю?

От этих мыслей оторвал ее голос Дениса.

– А знаешь, детка, почему это место называется Воробьевы горы? – неожиданно спросил он.

– Я вообще-то учусь на юридическом, а не на историческом, – пожала плечами Лика.

– Ну и что? Я тоже не учился на историческом, но знаю, что здесь, в этом месте находилась деревенька, которая принадлежала попу по имени Воробей. Вот отсюда и пошло название этой местности, – попенял ее Денис.

– А ты помнишь, у Булгакова, в «Мастере и Маргарите» есть глава «На Воробьевых горах»? В ней Воланд и его «веселая компания» перед отъездом смотрели на Москву с высоты птичьего полета, прощались с городом и рассуждали о жизни, о судьбе, о вечности, о покое, – вскинула на Дениса глаза Лика.

– Я вообще-то учился не на литфаке, и получил техническую специальность, – в тон ей ответил Денис. – Конечно, я читал в школе эту книгу, но не запоем, и такие подробности уже не помню. – Расскажи, – он улыбнулся, – я с удовольствием послушаю, что там вещает классик о вечности, судьбе и, наверное, любви?

– Как раз о любви, как таковой в этой главе ничего нет. Разве что, Маргарита предпочла продать за любимого свою душу и обрести в вечности покой, и она вполне удовлетворена, – грустно улыбнулась Лика.

– Интересно! А ты смогла бы продать душу ради любимого? – неожиданно спросил Денис.

– Нет! – совершенно уверенно проговорила Лика. – Ни-ког-да, ни при каких обстоятельствах. Даже ради большой любви. И если это случится, то есть я полюблю того, ради которого нужно принести в жертву свою душу, я вырву эту любовь, пусть вместе с моей душой, но силы зла ее не получат. Если хочешь знать, я считаю, что Маргарита совершила преступление, заключив сделку с дьяволом, и втянула в эту грязную игру своего любимого. И он умер именно благодаря ей. Она поддалась безумию и погубила и его и себя.

– Интересное мнение, – с недоумением проговорил Денис. – Хотя, если честно, так для меня этот роман – чушь несусветная! Смесь мистики, сатиры и еще черт знает чего! Я такое не люблю. Вот такой я совсем не романтичный!

Лика покачала головой.

– Я с тобой не согласна! Этот роман о людях, в частности москвичах, их отношениях, их поступках. О том, что иногда кроется внутри человеческой души, спрятавшись за любезную улыбку. Булгаков попробовал вскрыть человеческие пороки. Прошло больше ста лет, а ведь правильно сказал Воланд: «Люди совсем не изменились, их немного подпортил квартирный вопрос». Все людские пороки остались.

– Может быть ты и права. И я просто ни черта не понимаю в искусстве. Слушай, детка, пошли в ресторан, пообедаем, – неожиданно предложил Денис. – Очень есть хочется.

– Пошли, – согласилась Лика. – Только ресторан днем, это, как-то уж слишком. Давай лучше пойдем в кафе.

– Кафе Prawns  тебя устроит, – Денис взял Лику пол локоток. – Это совсем рядом. Там готовят средиземноморскую уличную еду: краб-бургеры, дип-сэндвичи с тигровыми креветками и всякая другая вкуснотень. Совместим приятное с полезным – средиземноморскую трапезу с видом на Москву-реку?

Лика кивнула. Они с сокурсниками частенько просиживали в этом уютном кафе под открытым небом на деревянном настиле, почти у кромки воды. Заказ принесли быстро. Лика обожала морепродукты. Она даже зажмурилась от предвкушения удовольствия.

– Я очень люблю здесь бывать, – улыбнулась она. – Смотришь на воду и представляешь, что ты в Италии.

– Любишь Италию? – поинтересовался Денис.

– Наверное, – улыбнулась Лика, – хотя я там никогда не была. Каникулы я обычно проводила у бабушки на даче в Подмосковье. Хотя бабушка когда-то намекала, что возможно ее бабушка жила в Италии, после революции, конечно. А вот мой папа часто в последние годы ездил в Италию. У него там были какие-то дела.

– Почему были? – Денис закурил и с интересом посмотрел на Лику. – Сейчас уже нет?

Лика вскинула на него грустные глаза.

– Папа погиб год назад, как не странно именно в Италии – пояснила она.

– Как это случилось? – нахмурился Денис. – Несчастный случай?

– Убийство. Но я не знаю подробностей, – вздохнула Лика. – А мама не желает разговаривать на эту тему. При слове Италия, ее начинает трясти. Последнее время мы не очень часто видимся. У меня каждый день университет. А мама невероятно занятой человек. Она работает в известной адвокатской конторе. Кроме того, когда папа погиб нужно было кому-то заниматься делами его фирмы. Конечно, там есть управляющий, но мама все равно пытается сама во всем разобраться. Вот так! – вздохнула Лика. – Мама не очень ладила с бабушкой, папиной мамой. И после гибели папы, бабушка слегла, нужно было кому-то смотреть за ней. Я решила, что должна это делать. Когда бабушка умерла, я так и осталась жить в ее квартире. Поэтому, мы с мамой видимся по выходным и то не всегда. А бабушка у меня была просто замечательная! Правда! – Лика улыбнулась. – Моя бабушка была талантливая балерина. Она танцевала в Большом театре. Очень хотела, чтобы я тоже танцевала, но мама была категорически против. И все-таки в детстве, совсем немного я занималась в балетной школе. У меня даже неплохо получалось, но мама все-таки забрала меня из этой школы.

– А как бабушкина фамилия? – поинтересовался Денис.

– Ковалева Людмила Александровна. Ее отец, кстати, был видным военачальником в Красной Армии. Когда-то бабушка рассказывала мне, что родословная ее отца не совсем соответствовала рабоче-крестьянской. Хотя в автобиографии бабушка всегда писала: «Из служащих».

Неожиданно спряталось солнце, налетел сильный ветер, и крупные капли дождя забарабанили по деревянному настилу.

– Погнали в машину, – Денис потянул Лику за руку, – если быстро, успеем до ливня.

Они, задыхаясь, добежали до машины, и все-таки промокли до нитки.

– Отвези меня, пожалуйста, домой, – попросила Лика, оглядывая прилипшую к телу футболку.

Денис косо взглянул на нее и ничего не сказал. Но по его лицу было видно, что ему не очень хочется ее отпускать. Уже у своего дома Лика немного подумала, посмотрела на промокшего Дениса и, краснея, предложила подняться к ней, немного обсохнуть. Когда они поднялись по лестнице на второй этаж, Лика тихо ахнула. Дверь ее квартиры оказалась приоткрыта. Она хотела ринуться туда, но Денис осторожно отодвинул ее в сторону и вошел первым. В квартире было все перерыто. На кухни распахнуты створки всех шкафчиков, крупа высыпана прямо на пол. В комнате, распахнуты дверцы шкафа, выдвинуты ящики стеллажа. Все, что там лежало, вплоть до нижнего белья, вывернуто на диван. Лика взяла в руки вспоротую подушку и с отчаяньем посмотрела на Дениса.

– Это обыск? – прошептала она.

– Похоже, но кажется не совсем санкционированный, – нахмурился Денис. – Слушай, детка, а ты ничего мне не хочешь рассказать? Вокруг тебя происходят какие-то странные вещи. Давай, колись! Кому ты перешла дорогу? Когда погиб отец, кому досталась его фирма? Матери или тебе? Завещание было?