В конце концов, стена леса выросла перед нами. Лошади заржали, как вчера перед сном, слушая беспокойные волчьи завывания, особенно Рея, черногривая кобыла. Мы поняли, что, хотим мы того или не хотим, но с животными придется расстаться здесь. До леса осталась буквальна сотня футов. Мы отпустили Рею и Андору, не забыв погладить им мягкие гривы на прощание.
– Думаешь, они не повстречаются с волками на обратном пути? – спросил я. – Я немного беспокоюсь.
Лошади пустились бежать галопом.
– К вечеру они вернутся на ферму, – сказала Хилда. – Не думаю, что днем им что-то угрожает. Не переживай. Эти лошадки знают путь.
– Конечно.
Хилда положила ладонь мне на плечо.
– Не буду, – сказал я.
Что ж, лошади возвращаются обратно. Наш же путь лежит вперед и только вперед. Через лес.
Теперь наши взоры устремлены только в сторону полосы деревьев. Вот он, Западный лес. По крайней мере, мы его так зовем, во многих же других источниках, на нашей карте включительно, название у данного леса иное. А именно – Лес Дождей.
– Сколько времени займет переход?
– Несколько дней, – без какой-либо конкретики ответила сестра. – Ну что, идем.
Через минуту Хилда и я вошли в лес. Оттуда сразу же послышались шелест листьев да голоса разных лесных птах. И, чем дальше в лес, тем больше разных занимательных звуков. Начался переход через Лес Дождей.
Глава III
По широким просторам фермерских угодий бродят самые разные слухи, предания эти передаются из поколения в поколения, взрослые рассказывают жуткие сказки своим детям, чтобы те спали и не вздумали бродить по округе по ночам. Я бы не смог сказать точно, какие же из легенд являются правдой, а какие из них целиком и полностью выдумка. Но многое свидетельствует о том, что для рассказов есть основания.
Фермеры стараются загнать скот в стойла до наступления сумерек. Боятся, что волки забредут на их территорию. Но то отнюдь не единственная причина. Издавна существует легенда о существе, что темнее самой ночи. Эта жуткая тварь с двумя огромными, светящимися кровью глазами, бродит по ночам по местным равнинам и лесам и высасывает кровь из всякого, кому не повезет оказаться на пути существа. Сложно поверить, что такие существа действительно могут жить. Больше походит на устрашающую байку. И я бы тоже так думал, если бы не одно из моих детских воспоминаний.
Однажды Хилда, я, а также наша мать, ибо она была достаточно крепка, когда мы были детьми, болезнь тогда только развивалась, остались на ночь в лесу. Один из наших летних походов. Мы разбили лагерь, развели костер, сделали все, как и полагается в походах. Сестра и мать уснули, когда мириады ярких звезд высыпали на темном небосклоне. Уснул и я. Но посреди ночи меня разбудил таинственный треск ветвей. Будто кто ступал по ним. Проснулся лишь я. Открыл глаза, окинул взглядом лагерь, пытаясь понять, кого нет, сестры или матери. Ведь это, наверняка, одна из них, уходит или возвращается обратно к потухшему костру, от которого к небу, полному звезд, поднимается дым. Но, к моему удивлению и страху, обе спали, свернувшись калачиком. Раз уж это не одна из них, то кто тогда? Кто бродит по лесу ночью? Животные? Может быть, вполне вероятно. Здесь нет волков, но, может, олень? Я решил, что небольшое приключеньице в темноте явно не повредит. Хотелось выяснить, кто же это там. Детское безрассудство, не иначе. Страх как будто исчез куда-то, оставив меня вместе с темнотой ночи и удаляющимися в ней шагами. Судя по звуку, этот кто-то явно уходит прочь, так что, решил я, надо поспешить и не упустить, иначе я ничего не увижу и прогулка по темному лесу окажется всего-навсего совершенно пустой тратой времени, чего я не хотел. И так, собравшись с духом, я зашагал, неторопливо, стараясь не шуметь, дабы не разбудить близких, но, скорее, чтобы не привлечь внимания того, кто бродит по лесу ночью.
Я пошел на звук. Я шел, аккуратно переставляя ступни. Я шагал медленно, прислушиваясь к звукам леса вокруг меня. Прислушивался внимательно и, в какой-то момент, я, достаточно неожиданно, осознал, что не слышу вообще ничего. Вокруг тишина, словно из мира высосали все его звуки. Я застыл на месте. Зловещая тишина, заставившая меня впервые в ту ночь ощутить страх и опасение. Я остался один в окружении деревьев. Глаза мои успели привыкнуть к темноте, так что, я прекрасно различал стволы и камни.
Страх сковал мои движения, заставил тело похолодеть, словно температура внезапно упала, хотя такого, разумеется, не могло произойти. Краем глаза, я заметил, как, слева от меня, сгущается тень. Словно ночь становится еще темнее. Сердце дрогнуло, я инстинктивно рванулся к ближайшему валуну и скрылся за ним, дрожа всем своим телом. Я прятался минуту или немногим больше, но, в итоге, решился на то, чтобы высунуться из-за камня и поглядеть, что же я увидел такого. Быть может, мне показалось, быть может, там не было ничего, а моя, чрез меры бурная фантазия, не упустила возможности сыграть очередную злую шутку. Эх, если бы это было так на самом деле.
Я до сих пор не знаю точно, не обманули ли меня мои же собственные глаза. Ибо увидал я тогда нечто такое, что должно было сбежать из кошмарного сна, но никак не быть частью реального мира. Я убедил самого себя потом в том, что в ту ночь не просыпался вовсе, а все, что видел и запомнил, хотя и старался позабыть, лишь сон, дурной кошмар. Ибо видел я громадную черную массу, напоминающую волка, с двумя, горящими таинственным потусторонним красным свечением, узкими глазами. Это нечто прошагало, едва касаясь земли, в нескольких футах от того камня, за которым я укрылся. Мне неслыханно повезло, что валун там был. Я смотрел, а сердце мое провалилось куда-то очень глубоко. Я был безумно напуган тем, что лицезрел собственными глазами.
Как только существо скрылось, а я, более-менее, собрался с духом, я поспешил, мчась, что было моих сил, обратно в наш лагерь. Прибежал очень быстро, ибо не успел отойти слишком далеко. Не от холода, но от страха, закутался я в спальный мешок. Я не знал, что мне делать. То ли будить всех, рассказывать об увиденном и убираться из леса. То ли заснуть, а обо всем рассказать уже завтрашним утром.
Пока я размышлял, сон одолел меня. Не в силах ему противиться, я погрузился в его объятия. Я уснул, а, когда проснулся, то постарался убедить себя в том, что мне приснилась жуткая фигура со светящимися красным глазами. Это был сон, ничего более. Всего лишь сон.
Со временем, конечно, детали моего сна стерлись, поблекли, как старая краска, теряющая свою яркость. Но стоило Хилде и мне, спустя годы, углубиться в пределы Западного леса, или же Леса Дождей, как эти воспоминания вновь нахлынули на меня потоком из прошлого. Мне не было страшно, нет, все-таки, ночью ребенку может привидеться практически все, что угодно. Я не фокусировал мысли на воспоминаниях, но старался наслаждаться тем, что нас окружает. Мы наслаждались. Высокие деревья практически закрыли небосвод, однако между их по-весеннему зеленых ветвей пробивались лучи Солнца, скрывающегося время от времени за облаками. Тут и там в траве распускались яркие цветы, преимущественно нежно-розовые. Лес полнился запахами и звуками. Где-то над нами птицы щебечут, не переставая, словно ведя беседу о чем-то очень важном на своем, птичьем языке, который людям, пока что, понять не дано. Мы шли сквозь чудесный лес, стараясь ступать аккуратно и глядеть под ноги, дабы, по чистой случайности, не ступить в кроличью нору. Или не кроличью, но об этом лично мне не хотелось думать. Лошадям было бы весьма неудобно шагать здесь, хотя я немного скучал по резвой Рее. Я касался груди, дабы убедиться, что подарок от Ирмы все еще на месте и никуда не делся. Я бы себя не простил, коли лишился его.
Временами попадались овраги. Я едва не сверзился в такой, но сестра вовремя схватила меня за плечо и удержала от падения. Овраг неглубокий, около пяти футов, а, учитывая его влажное дно, думаю, я бы вряд ли серьезно пострадал, но вот испачкаться не хотелось, конечно.
