– Да, – сказала Хилда.

– Я бы могла попытаться уговорить вас остаться дома. Не рисковать своими жизнями. Но не стану. Это ваш выбор. Это ваша судьба и ваш долг. Я могу подарить этих лошадей вам, если пожелаете.

– Нет, – покачала сестра головой. – Мы не хотим подвергать животных опасности. Они должны вернуться на ферму.

– Хорошо, – кивнула Хедма. – Пусть будет так.

Когда мы все поднялись из-за стола, чтобы направиться к конюшням и взять пару крепких скакунов, на которых нам предстоит добраться до леса, в дом, наконец, вошла Ирма. Девушка замерла на пороге, едва увидев нас.

– Они уходят, – сказала ее мать. – Но ты успела, чтобы попрощаться.

Я мог буквально прочитать мысли Ирмы по тому, как изменилось выражение ее глаз. Только Хилда попрощалась. Я не успел, так как Ирма умчалась на второй этаж по лестнице, даже не дав мне произнести единого слова. Я смотрел на лестницу. Думал, подниматься мне следом или нет. Я едва слышно вздохнул и направился к выходу.

Конюшня за домом, в нескольких метрах от светло-оранжевого амбара. Говорят, краску добывают из особых высоких деревьев, что растут на склонах гор. Это необычные деревья, в их ветвях, как в человеческих венах кровь, протекает особое вещество с необычным цветом.

Хедма дала нам с Хилдой пару крепких породистых лошадей. Рыжую лощадь звали Андора. Темная носила имя Рея. Я помню Андору и Рею совсем еще юными лошадками. Но теперь животные выросли, окрепли, но не забыли о нас с Хилдой. Как и мы о них не забыли.

– Они знают дорогу домой, – сказала Хедма Хойд. – Смогут вернуться. Удачи вам. Надеюсь, у вас получится. Вы справитесь.

Я погладил гриву моей темной лошадки, Реи. Закрепив седло, я взобрался на спину кобылице. Сестра взобралась на свою Андору. Мы могли продолжить путь.

Как только лошади развернулись в западную сторону, я услышал шаги. Обернулся, то была Ирма.

– Догонишь, – сказала Хилда. – Попрощайся.

Не пришлось пришпоривать Андору, ибо лошадь зашагала сама. Очень умное животное. Я спрыгнул с Реи на землю, сестра успела удалиться на добрых полсотни футов. Встретился лицом к лицу с Ирмой. Я был взволновал и не знал, что говорить.

У нее всегда были красивые зеленые глаза. А еще причудливые развевающиеся волосы, одна прядь пшеничного цвета, а вторая рыжая.

– Я не скажу прощай, – произнес я. – Мы еще увидимся, я уверен.

– Как ты можешь быть уверен в этом? – спросила Ирма.

Я никак не могу быть уверен ни в чем.

– Я знаю это. Ирма, мы уходим не навечно.

– Прощай, – она положила свои руки мне на плечи. – Пускай ваш путь будет… не слишком опасным.

– Ирма…

– Мне надо идти помогать матери. Прощай.

Это слово прозвенело в голове. Я хотел расстаться, но не таким образом. Я не хотел говорить этого слова. Ирма скрылась в доме, а я остался рядом с лошадью, не зная, то ли мне пойти следом за девушкой в дом, то ли просто уходить. В конце концов, я с печалью взобрался обратно в седло Реи. Пусть будет так. Но я хотя бы увиделся с ней. Хоть об этом позже не придется сожалеть. Сестра не могла уйти слишком далеко, скоро я поравняюсь с ней и, быть может, нам удастся завести разговор. В любом случае, надо двигаться вперед.

Я настиг Хилду через пару-тройку минут. Мы пересекли знакомый нам шумный, но совсем не глубокий ручеек, которые не мог стать для добрых животных проблемой. Миновали владения Хойдов – фермерского семейства, что обитает на этой земле поколения. Разговор с сестрой как-то не задался, я лишь сказал, что все в порядке и, наверное, мои слова не прозвучали искренне.

Погода продолжала оставаться прекрасной. С каждым часом солнечный диск все выше в чистом голубом небе, в котором я увидел парящих высоко птиц. Вокруг нас гигантские просторы, залитые светом весенние равнины. Равнина тянется, сколько хватает глаз, на юг, где растворяется на большом расстоянии. На севере же начинается полоса деревьев, еще, конечно, не лес, по крайней мере, не тот большой лес, к которому мы идем. И, конечно, горы. Замечательная картина.

Мой и Хилды путь пролег мимо озера – того самого, которое мы представляли как бушующий океан, пускаясь вплавь от одного берега до другого. Это было наше состязание, но победу всегда одерживала старшая сестра.

Удивительно, как меняется восприятие окружающего мира, стоит стать постарше. Ведь когда-то озеро действительно виделось большим, прямо-таки огромным. Но сейчас, проезжая верхом, я понимал, что это далеко не так.

– Помнишь наши детские игры? – спросила, как будто прочитала мысли, Хилда.

– Разумеется, – я улыбнулся с чувством ностальгии. – Помню, как я побеждал тебя постоянно.

– Не правда! – Хилда возразила. – Это я побеждала постоянно. О, да у тебя не было и шанса.

Она негромко рассмеялась. Приятно слышать этот смех снова, после стольких дней траура. Вокруг нас, казалось, ни единой живой души, только мы, да свист ветра, легонько покачивающего ветви на деревьях вокруг.

За озером мы миновали группу валунов овальной формы с устремленными к небу заостренными концами, возвышающимися на добрых десять футов над землей. Всего этих валунов здесь семь, один из них лежал на боку, как будто его специально так оставили, но зато остальные держались ровно. Кто знает, кто эти валуны здесь положил, когда, а, самое главное, с какой же именно целью. Для чего они здесь? В наших книгах я встречал похожие изображения, но не находил объяснения. Подобные вещи всегда будоражат воображение. Это были чудеса на пороге дома.

Мы шли, перебрасываясь короткими фразами. Совершенно неожиданно, позади послышался стук копыт по земле. Цокот становился все громче и громче. Это лошадь, несомненно, она, приближается к нам. Практически одновременно, я и Хилда обернулись. На белогривом скакуне, снежным бликом посреди громадного зеленого ковра, к нам мчалась Ирма. Сердце мое замерло в груди. Я придержал лошадь, развернул ее мордой к летящему, как молния, скакуну.

– Вы же попрощались, – сказала в некотором недоумении Хилда.

Я ничего не ответил. Лошадь фермерской дочери остановилась, заржав и встав на дыбы, в нескольких метрах от меня, после чего Ирма спрыгнула на траву. Я поспешил навстречу к девушке.

Сразу же, даже ничего не говоря, ни единого слова, Ирма протянула мне что-то в своей ладони. Я увидел, что это. В ее ладони был кулон. Круглый, красный кулон, который она носила почти всегда и который с ней вот уже много лет. Это ее единственное украшение. Я замер на месте, глядя на протянутую в мою сторону ладонь.

– Ирма…

– Возьми его, – сказала девушка. – Пожалуйста. Я хочу, чтобы у тебя оставалась память обо мне.

– Я и так буду помнить тебя. Всегда. Я…

– Возьми, – повторила Ирма. Я понял, что отказать не получится. Да я и не собирался отказывать. С чувством благоговения, я взял протянутую мне вещь. Совсем небольшую, чуть более дюйма в диаметре. Красного цвета, а внутри изображение Солнца, распускающего свои лучи во все стороны.

– Спасибо… – прошептал я, ощутив твердый ком в горле.

– Я надеюсь, – я понял, что Ирме очень непросто говорить. – Что этот кулон будет напоминать тебе о доме. И обо мне.

– Конечно, – я прижал вещь к собственной груди. – Он будет. Всегда.

В следующий миг, Ирма заключила меня в свои теплые и нежные объятия. Тогда я и понял, что вот это настоящее расставание. Не то, что было на ферме. Я сдержал слезу, которая готова была в любую секунду скатиться по щеке. Я не хотел, чтобы Ирма увидела. Я попытался придать бодрости и уверенности голосу, который даже мне самому показался донельзя фальшивым.

– Мы еще увидимся, – сказал я. – И у меня будет много историй, чтобы рассказать.

– Я надеюсь.

Вот так мы и попрощались. Она вернулась на своего белогривого скакуна, пустила лошадь галопом. Постепенно, оба удалялись, мчась, как свободный ветер над весенней равниной. Стоя спиной к Хилде и глядя вдаль, я поцеловал медальон. Бережно сложил его во внутренний карман моей рубашки.