Я спросил у сестры, чем же заняты ее мысли, когда вдруг понял, что мы провели уже четверть часа в молчании, не перекинувшись хотя бы единым словом.

– Я слушаю ветер, – ответила она пространно Хилда. – Он меня успокаивает. Попробуй.

Я тоже прислушался к ветру. К его стенаниям в вышине.

– Похоже на крик, – заметил я. – Или даже плач.

Мне казалось, что он, ветер, скорбит или вспоминает кого-то близкого, кого-то, кто ушел и с кем он не может быть рядом, но о ком думает постоянно, а бушующие эмоции выражаются в виде яростных порывов в небе, срывающих листья, которые пролетают целые мили, несомые на крыльях стенаний и воспоминаний. И так целую вечность. Целую вечность, эти голоса взывают к кому-то или к чему-то. Подобные мысли у меня самого вызвали чувство печали. Для кого эта песня? Может быть, он или она слышат ее в ночи, но не могут ответить на призыв.

К вечеру следующего дня, в конце концов, небо прояснилось и пролески залило золотое солнечное свечение. И вся природа кругом преобразилась. И цветы стали ярче, и трава сочнее, а птичий хор стал слышаться звонче и ярче. Пасмурные дни миновали и над Лесом Дождей воцарились синие небеса.

Мы нашли открытую поляну. Довольно широкое пространство площадью, наверное, добрых две сотни квадратных футов, а то и значительно больше. Самое прекрасное, что теперь мы могли видеть восхитительной красоты ночное небо. Звезды выстраиваются в линии и образуют причудливые фигуры, напоминающие о самых разных вещах и животных. Вот кот, восседающий, судя по позе, на крыше дома, оказавшись там одному лишь ему, коту, известными путями. Вот белка, готовящаяся к прыжку. Какие только образы не в состоянии нарисовать воображение, когда смотришь на ночное небо, наполненное далекими сияющими точками.

Бутоны причудливых цветков фиолетовых и синих оттенков были разбросаны тут и там в траве. Мы ступали аккуратно, стараясь не задеть цветы, не примять, не придавить к земле. Хилда первой скинула обувь. Трава прохладная, все еще влажная после лившегося дождя. Высоко в небе я различил очертания вытянутой молочно-белой фигуры с темной полосой, что пролегла прямо посередине, как пояс. Фигура в окружении множества звезд. У этой фигуры есть имя – Млечный Путь. Словно кто-то там пролил действительно молоко, которое растеклось потом по всему небосводу. Поистине великолепное зрелище. И, как же здорово, что небеса открылись, а облака разошлись, обнажив великолепие далекой и холодной красоты, красоты каких-то совершенно иных, чужих для нас миров, которые мы, тем не менее, можем видеть. Мои мысли взметнулись ввысь, навстречу Млечному Пути и мириадам сверкающих точек вокруг этого завораживающего гиганта неба.

– Смотри, – услыхал я восхищенный голос своей сестры. – Цветы! Они распускаются.

И, правда, бутоны замеченных ранее фиолетово-синих цветков принялись распускаться, прямо на наших глазах. И что за чудеса! Их волшебные лепестки будто сами излучали тусклое сияние, подобно далеким звездам над головой. Эти огоньки раскрылись повсюду вокруг, преобразив поляну, превратив ее в место действия чего-то внеземного. Тут же из травы в воздух взмыли светлячки. Десятки бледно-желтых, как предзакатное Солнце, огней. Они поднимались, расправляя крылышки, после чего опускались на красноватые рыльца. Я остался безмолвным, потому как не нашел, чего сказать. Как и Хилда. И она не произнесла ни слова. Мы оба с восторгом наблюдали за диковинным союзом излучающих сияние фиолетовых и синих цветков вместе со светлячками, что горят в ночи, будто миниатюрные Солнца.

А над головой, в то же время, распростерлось полотно Млечного Пути. И как вообще можно уснуть в подобную ночь? Крылатые насекомые нас будто и не замечали, садясь на цветки.

Я и Хилда любовались достаточно долго, пока усталость не взяла, как обычно, свое. Не видывал я снов еще в путешествии, но вот в ту ночь что-то, определенно, привиделось мне. Что-то теплое, что-то уютное и родное. Какие-то образы, связанные с домом. Неясные очертания, но, самое главное, ощущения и эмоции.

Еще день перехода. Хилда сказала, что лес заканчивается. Мы вновь разложили карту, убедившись, что она не намокнет. Далее лежат несколько деревенек, город, помеченный как Хеймбол. Небольшой городишко, который оказался прямо на нашем пути, так что, мы планировали посетить его. Я бы не отказался от трактира с хорошо приготовленной пищей, от которой поднимается ароматный дымок, какими-нибудь напитками и комнатами, в которых можно остаться на ночь и провести ее на мягкой перине, укрывшись одеялом.

Безмятежный наш переход, впрочем, омрачился поистине жуткой находкой. Мы шли по тропке, обнаруженной нами утром. Протоптанная дорожка, видимо, ею часто пользуются. Охотники, может быть, ходят этими путями.

Неожиданным было наше открытие, мы обнаружили труп оленя. Но не это худшее. Куда страшнее две вещи. Первая – это укус на шее животного. Выглядело это, по крайней мере, именно как укус. Но, что еще хуже, олень выглядел так, словно он иссох, а под ним почти не было засохшей крови, которою бы пропиталась трава. Над телом оленя вились мухи-трупоеды, которые отнюдь не прочь слететься на падаль.

От увиденного мне стало не по себе, картина буквально разрушила ощущение лесного очарования, отозвавшись неприятными позывами в области желудка. А запах стоял поистине отвратительный. Хилда прикрыла рот ладонью.

– Кто это мог сделать? – пробубнила она, морщась.

– Хищник? – предположил я, без промедления, самое очевидное. – Волк, может?

– Ты слышал волков? А, даже если и так, тогда почему волк бросил убитую тушу?

– Логично, – произнес я. – Но что тогда?

Хилда покачала головой.

– Не знаю, – сказала сестра. – Но, что бы то ни было, не хотелось бы встречать это на пути. Пойдем скорее отсюда.

– Не стану возражать.

Мы поспешили прочь от жуткого трупа оленя, который лежал в лесу со вспоротым горлом, но то нечто, что сотворило это с несчастным лесным созданием, похоже, жаждало лишь одного: его крови. И ничего, кроме крови. Что за монстр должен подобного жаждать? Явно не волк, явно не человек, ибо и тот, и другой убивают оленей ради мяса или шкуры. Поначалу я и не предполагал, что за существо напиталось оленьей кровью. Судя по виду тела, произошло убийство не далее, как пару дней тому назад. А, в это время, мы уже были здесь, в Лесу Дождей. Выходит, нечто жуткое бродит здесь, а мы и не знаем, что это и где оно. Мурашки побежали по коже.

– Поскорее бы лес закончился, – сказала Хилда, испытывая примерно те же ощущения, что и я.

– Поскорее бы, – я согласно кивнул.

Мы оглядывались по сторонам теперь, шагая. Я никак не мог выкинуть из головы картину лежащего на траве мертвого оленя. Солнце опять укрылось за облака.

Я припомнил фермерские легенды, казавшиеся несуразными, на первый взгляд. Но, неужели, они и в правду знали что-то, видели что-то?

Пение птиц сумело успокоить нас, хотя бы немного. Меня, по крайней мере, успокоило.

Небольшой перерыв, чтобы напиться воды. А потом показалась опушка. Лес закончился. Этот переход отнял у нас чуть более четырех дней, что оказалось не так долго, как я полагал.

Выйдя из-за череды осин и лип, мы поняли, что время близится к вечеру. Уже совсем скоро сгустятся сумерки.

– Знаешь, – проговорила Хилда. – А ведь мы никогда не заходили так далеко на запад.

– Мы никогда не были дальше леса, – я кивнул. Эти слова сестры заставили меня почувствовать… то, что я бы мог описать, как волнение. Прежде мы шагали по дорожкам, которые уже видели, миновали места, которые посещали, хотя бы в самом детстве. Но теперь знакомые пространства остались за нашими спинами. А впереди лежало нечто совершенное новое.

Скоро опустились сумерки. Деревья вокруг, преимущественно платаны и ивы, негромко шелестели богатой листвой. В этот раз мы не увидели Млечного Пути из-за множества облаков, снова покрывших небо. С наступлением темноты я ощутил липкое и скользкое прикосновение знакомого каждому человеку, я уверен в этом, чувства, именуемого страхом. Страх или тревога, в общем, я не на шутку взволновался, видя деревья и кусты, что опускаются во мглу. А ведь где-то здесь нам с сестрой придется остановиться на ночлег. Быть может, стоит попросить Хилду пройти подальше. Мы покинули опушку леса меньше часа тому назад и, по-прежнему, не удалились на достаточное расстояние, чтобы я мог чувствовать себя спокойным.