Что представляет собой «накалина»? Однозначно можно сказать только одно: это некая вага, или тяжесть, накапливающаяся на истотах и усыпляющая их. Какой она природы, сказать сложно. Не хватает видения, а наказитель нам об этом ничего не говорил. Каждую истоту требовалось простучать 27 раз, считая за раз характерную для неё частоту. Если же сподручника в нужное время не оказывалось, то обходились без него, выбивая вагу из истот за счёт ударов стопой о землю в соответствии с частотой истот.

Существовали и другие, более «экзотические» способы ладки истот. Это можно было делать при помощи колобков из теста. При их изготовлении в них помещалось молоко чёрной коровы, на которое читался то ли заговор, то ли бессмысленный набор «святых» слов (записано со слов): «Господи, силу честного, остающего зла, крестным знамением и веселье глаголющие от всякого зла крестным знамением. Аминь! Аминь! Аминь!»

После этого набирали молоко устами и выдували его в тесто. Лепили из теста колобки. Их не запекали, а затем катали над истотами. На каждую шёл свой колобок. Тесто с молоком притягивало на себя вагу. Завершив ладку, колобки закапывали в землю.

Можно было ладить истоты и при помощи кудеса (барабана). Для этого человека клали на землю. Над ним располагали барабан и били в него. Подносили к нему трубу из дерева, которую направляли на истоты. Этот же способ был применим и для «возжигания» истот.

* * *

В отличие от баланжи, танки́, или танок, считался женским плясом. Выглядел он как мелкий-мелкий шаг, в четверть стопы. При этом тело держалось в натяге. От народного танца танки́ Спаса отличались более выраженными ударами стоп, за счёт которых тело приходило в мелкую дрожь, а также характером перемещений. Если в танце танки́ имели характерный рисунок, зависящий от самого танца, то в Спасе они совмещались с круговыми вращениями вокруг собственной оси. Но и пляс, и спасовские танки́ имели цель ввести человека в определённое состояние сознания. Чаще всего народные плясы были составной частью обрядовых действ, входящих в состав различных праздников. А раз так, то под обряд требовалось нужное состояние, которого можно было достигнуть в том числе и за счёт пляса. Ниже мы попробуем немного глубже войти в этот вопрос.

Внешне танки́ Спаса выполнялись в положении тела «накрест», с разведёнными в стороны руками. «Взяв натяг», начинали часто бить стопами, не вкладывая в это действие силу, и вращаться вокруг своей оси (рисунок 313). Эти удары отзывались в теле, которое должно было быть балухтанным. Это приводило к «подъёму огня», как и в случае с баланжой, как Жижи (огня Животной души), так и Жагры (сердечного огня) и к их смешиванию. И как в баланже, здесь для более быстрого замешивания огней применялась скородышка. В теле начинало гудеть, и человека бросало в жар. Появлялась испарина. Это и называлось «кровь закипела»!

Рисунок 313. Танки́

Единственное уточнение: перед тем как «бить баланжу» и «отбивать танки́», вначале было лучше всего растрясти себя и при помощи трясцов войти в состояние балухтани («жидкое» состояние). Начинали с кистей, а затем трясцы поднимали к плечам и опускали их по телу к стопам. За счёт этого действия убирали излишнее телесное напряжение, потому как оно являлось помехой «кипячению крови».

Согласно древним поверьям, топот баланжи и танков позволял заручиться поддержкой Земли и Неба, обрести их силы. Этнографы считают, что топанье ступнями о землю является одним их древнейших танцевальных архетипов. Древним выражением такого топанья было одно из действий продуцирующей магии – удары ногами «пробуждали Землю», которая не остаётся в долгу и наполняет человека своими соками и силами. По народным представлениям, если какое-то время топтаться босыми ногами по земле, то сила земная начнёт входить в человека, от чего может даже «помутиться в голове». Особо сильны для человека те места, куда его «сама Земля управит». Об этом также уже говорилось выше.

Если говорить другими словами, более нам понятными, то топтание, а тем более топанье ногами о землю может способствовать вхождению человека в особое психическое состояние. Подобным способом испокон веков «заводились» на кулачные поединки. Так, один из героев Ивана Котляревского в поэме «Энеида» (1798 г.) перед боем «из сердца скреготал зубами, об землю топотал ногами»… В частушке чалдонов (жителей Сибири) есть такие слова:

Как батойские ребята,

Одним словом, молодцы:

Ногой топчут, брюки лопнут,

Все заплатки отлетят…

После выхода из изменённого состояния жар уходил из крови в пот и ещё некоторое время оставался в человеке, что могло «палить» его, истощая силы. Считалось, что окончательное «охлаждение» наступало после того, как человек пропотевал. Чтобы не ждать этого, ему нужно было «охолонуться» (окунуться в холодную воду) либо растереть руки и грудь. В этом случае пот выходил гораздо быстрее, и человек возвращался к обычному своему состоянию.

* * *

Вот здесь в самый раз будет сделать обещанное отступление о плясе как «катализаторе» изменённых состояний сознания, в частности о хороводе. Начнём издалека.

Опять мы вспомним совершенство. СО-ВЕРШЕН-ство. То, что совершено. Что здесь означает «со»?» «Вершение» – вроде как «верчение» или «верстание», как прохождение сквозь. А «со»? Оно присутствует в словах «совесть», «соучастник», «современник». Кто-то говорит, что «со» – это совместно, едино. Наверное, это так, раз уж и в слове «совместно» и «соединение» есть «со».

Если посмотреть с точки зрения русского языка, то значение приставки со (с) при образовании глаголов следующее:

– совместность действий, помощи, чувств. Например: сострадать;

– удаление с поверхности, с места. Например: состричь, соскоблить;

– соединение, сближение, скрепление чего-либо. Например: соединить, соприкоснуться, составить;

– доведение действия до какого-либо предела. Например: сокрушить.

Вроде всё понятно. Но есть в этом «со» и нечто такое, что ускользает от нашего восприятия. Наше понимание приставки «со», несмотря на очевидную понятность, всё же кусками. Как и всякое понимание вообще. Взять нечто нам понятное. Что мы имеем? Образно начало, повороты, конец – это то, что я держу в сознании, а вот дорога как-то ускользает от меня. Вот как выглядит наше понимание той же приставки «со».

Со – это соуз, где «уз» – узел, а «со» – не просто действие соединения, но некая стрелка, указывающая направление. Наставники в Спасе говорили, что «со» есть попадание. Что оно «противу греха», то есть противоположно греху. Это попадание в точку. И уже будучи заточенным, в состоянии с точкой, мы попадаем… Вот тут придётся ограничиться многоточием, чтобы не соврать.

«Со» есть также в слове «сотворение». Кто-то скажет, что сотворение – это совместное творение. Или же творение в состоянии «со»? В заточенном состоянии? То есть в точном состоянии. Говорят, что Бог сотворил весь мир. Или создал. Почему со-творил? Почему со-здал? Совместно с кем-то? Или же это просто сближение, скрепление чего-то разнородного? Нет! Тут нечто другое. Наставники говорили о первом значении, о совместном творении того, кто задумал, и самого творения. Правда, странно? Я и творение едины. Я творю его, оно творит себя, при этом творя меня! Всё, круг замкнулся. Покатилось колесо! И кто начален тут? Курица или яйцо?

Творение не завершено и не может быть завершено, пока оно не сотворено! Творение несовершенно, сотворение совершенно. Но сотворение невозможно, пока я сам! Оно бессмысленно. Когда у меня появляются соавторы, то я устремился к совершенству. Покатилось колесо!