Очень сложно принять праву, я старалась не думать о нем, о том, что было между нами, но не могла. Я каждый раз мысленно возвращалась в его объятия и это сводило меня с ума. Я понимала, что сама не справлюсь со своими проблемами, их накопилось слишком много, поэтому записалась к психиатру. Мои дни проходили одинаково: до вечера я сидела с мамой, помогла медсестрам, а вечером проводила несколько часов в компании психиатра, который копался в моей голове и искал пути решения проблем. Не уверена, что это помогает, но я хотя бы могу выговориться. Как он говорит, я жертва сексуального насилия. Я не могла ему рассказать всю правду, поэтому старалась завуалировать свои проблемы.
Каждый раз мама смотрит на меня со слезливыми глазами, но никогда не объясняет своего поведения. Мы практически не разговаривали все это время, она винила себя во всем, что произошло в моей жизни, я же старалась переубедить ее в этом. Мы приняли обоюдное решение, что в дом нам делать не чего, удивительно, но стоило Керту исчезнуть, как тут же всплыли старые знакомые. Маму завалили цветами и пожеланиями скорейшего выздоровления. Меня злило это лицемерие, они были нужны нам тогда, но не сейчас. Я ждала от них помощи, когда пыталась спасти свою жизнь, а они появились только тогда, как все проблемы растворились. И сразу все предлагают что-то, сочувствуют, но больше всего меня вывела старая подруга мамы, которая просидела в ее палате больше часа и все причитала, как тяжело ей пришлось.
– Тебе нужно было ее сразу выгнать! – я ходила по палате, не могла сидеть спокойно. – Их лживая забота нам больше не нужна, завтра тебя выпишут, и мы уедем!
– Я тебе уже говорила, что не уеду из этого города, я привыкла к нему, тем более нам больше ничего не угрожает. Жюли предложила отличный вариант, я временно поживу у нее пока не присмотрю себе новый дом. Ты слишком близко все воспринимаешь, ты должна понять их. Они боялись, что помощь нам навредит им. Это нормальное чувство, чувство самозащиты.
– Ты поживешь? А я? – да, мы не раз поднимали эту тему, но я очень хотела увезти маму подальше от сюда, чтобы навсегда забыть все, что было связан с этим местом. Денег было немного, но на первое время нам хватит снять квартиру, а там я пойду работать и все у нас будет прекрасно. Да, мама привыкла к обеспеченной жизни, но времена меняются.
– А ты вернешься к своим друзьям. Ты много мне рассказывала про эту Нину, я уверена, что она примет тебя на первое время. Нам больше ничего не угрожает, и я хочу, чтобы ты вернулась к нормальной жизни, хотя бы попробовала. Если ты запрешь себя рядом со мной, то от этого ничего не изменится, у каждого из нас своя дорога и я хочу, чтобы ты была счастлива. – на е лице появилась улыбка.
– Можно? – в дверях появился низкий пожилой мужчина в очках. – София Андреевна, я полагаю?
– Да, а вы? – я напряглась, пистолет всегда лежит в рюкзаке.
– Альфред Гьюн, я юрист вашего отца. Простите, что явился сюда, но вас не было в номере, а мобильного телефона я не знаю. Администрация мне рассказала, что вы часто бываете у вашей матери. Мое почтение! – он поклонился маме. – Поэтому я позволил себе наглость явится непосредственно сюда.
– С какой целью? – да, дружелюбием и не пахнет, но у меня есть на это свои причины.
– Соня! Альфред, присаживайтесь. – мама указала ему на небольшой диван.
– Спасибо. Я приехал из-за наследства, опять же отмечу, что мы передавали вам письма, но вы так и не ответили на них, поэтому я позволил себе наглость явиться сюда.
– Наследство? Это какая-то ошибка. – я нервно перебирала пальцами.
– Ошибка? Что вы, я всегда качественно выполняю свою работу и ошибки быть не может. Игорь Андреевич предоставил мне завещание вашего отца, я провел все необходимые экспертизы и определил его подлинность, также отмечу, что Игорь Андреевич отказался от своей доли в вашу пользу, поэтому сейчас вы становитесь единственной наследницей всего состояния вашего отца, но с условием пожизненного содержания вашей матери. – эта имя заставляет мое сердце трепетать, я старалась убедить себя, что ненавижу его, но все было бессмысленно. Я злилась на него, хотела пристрелить, но продолжала любить. – Ваш остается только подписать все необходимые документы и оформить право пользования счетами. За небольшое вознаграждение готов взять эту работу на себя.
– Простите, а Игорь больше не чего не оставлял или же не говорил? – мама с какой-то надеждой в глазах смотрела на мужчину.
– Нет, только передал бумаги и написал заявление. А теперь и ыы сделайте также, пожалуйста. Вот здесь. - на столике оказалось несколько листков. У Игоря красивый почерк.
Мама встала с постели и все то время, что я заполняла заявление стояла у окна, она повернулась лишь когда мужчина скрылся за дверью ее палаты. По щекам снова стекали слезы. За этот месяц мы не разу не поднимали тему про ее сына, я понимаю, что ей тяжело, но сейчас ничем не могу помочь. Мне не легче, мне самой нужна помощь.
– Я надеялась, что он придет. Мы так и не поговорили с ним. – я протянула ей стакан воды. – Спасибо, Сонечка. Что ж, одним вопросом меньше, теперь мы не будем нуждаться в деньгах, и ты сможешь спокойно уехать. Я предполагала, что он поступит именно так, он всегда говорил, что не нуждается в помощи отца.
– Я не хочу говорить о нем, прости, но для меня этот человек умер в тот день. – я стала складывать бумаги в рюкзак, мне хотелось на улицу, вдохнуть холодный воздух, освежиться.
– Соня, присядь. – в белом халате мама напоминала призрака. – Мы не договорили с тобой в тот день. Мне тоже тяжело, но мы должны поговорить. Я прошу тебя выслушать меня и ответить честно на все вопросы. Ты сказала, что любишь его, не как брата. Я долго обдумывала твои слова, но не решалась спросить. Вы… у вас было что-то?
– Зачем ты сейчас поднимаешь эту тему? – моя внутренняя рана открылась. – Все в прошлом, он взрослый человек и он давно сделал свой выбор, ты не сможешь наладить с ним прежние отношения как бы не старалась. Да, мам, да, было! Я же не знала, что снова ложусь в постель со своим братом! – я упала на диван словно во мне была целая тонна. К черту, это невозможно, она права, у каждой своя дорога и мне нужно возвращаться к нормальной жизни!
– Тогда я рассказала тебе не все, раньше я настаивала, чтобы ты не знала всей правды, взяла со всех обещание молчать, но сейчас сама же нарушу его. Я не хочу, чтобы ты мучилась, я вижу, что с тобой твориться и мне больно от этих мыслей. Я больше не могу иметь детей, после того, как я родила Игоря врачи, поставили мне диагноз – бесплодие. – все мысли полностью растворились, я перевела взгляд на женщину. – Когда твой отец отдал сына в лапы этих монстров, я поняла, что мое сердце не выдержит и я уговорила его взять девочку, так в нашей семье появилась ты. Я изображала для всех беременность, использовала накладные животы, возвращалась на время на родину, чтобы не вызвать подозрение у знакомых и прессы. У твоего отца было достаточно денег, чтобы подделать все документы и стереть любое упоминание твоего удочерения. Его не интересовала дочь, поэтому ты полностью принадлежала мне, я боялась рассказывать тебе правду, думала, что возненавидишь, захочешь найти своих настоящих родителей. Да, по документам ты его сестра, но по крови, вы чужие люди друг другу, да и Игорь давно для всех мертв.
Сейчас я ничего не могла ей сказать. У меня был ступор, шок, страх, негодование, все смешалась в единую кучу и не позволяло мыслить логически.
– Игорь знал это, всегда знал. Я думаю, что он не сказал тебе этого, чтобы ты оставалась сильной, чтобы ты четко шла к своей цели. Я просто хочу, чтобы ты знала, если вы решите быть вместе, то я не буду против.
– Нет. Этого никогда не будет. – рюкзак оказался на плече. – Мне пора, я приду завтра. – я не знала, что ей сказать, у меня был шок. – Спасибо за правду.
Только на улице я дала волю эмоциям, слезы стекали по щекам, сейчас они обжигали меня. За что мне все это? Почему я просто не могу быть счастлива? Это признание ничего не меняет, я все также люблю маму, она воспитала меня, она не спала ночами и терпела все мои заскоки. Она моя мать, даже если не рожала меня. Он знал, что я не его сестра, поэтому позволил себе больше, но это не оправдывает его. Разве это способно оправдать его поведение?
