– Irina-a-a! Lena-a-a!

Он имитировал радость, а может быть, просто рассчитывал, что сможет помацкать двух молодых русских девчонок. Уж не знаю, чем мы им приглянулись, но союзов русская-турок в наше время под завязку! Видимо, так сложилось исторически с тех пор, как русская наложница Хюррем влюбила в себя султана Сулеймана. Того самого, кого мы надеялись сегодня увидеть за дверью, но в гости заявилась его полная противоположность.

– Hadi, Gel! Hadi!31 – повторял Гном и суетливо махал ладонью в сторону выхода.

– Что он несет? – спросила Ленка.

– Погоди… – ответила я и впервые за день достала из кармана крохотный русско-турецкий словарь, – Ne… минуточку… Ne-re-ye?32

– Offf! – сказал Гном с интонацией вы-бестолковые-курицы. – Gel çabuk!33

Еще какое-то время мы с подругой топтались на месте, потому что не доверяли непрошеному гостю. Суета не заканчивалась ни в номере, ни в машине, ни на набережной, где Гном выгуливал нас, как щенят.

Из-за того, что мы совершенно друг друга не понимали, приходилось на все любезно соглашаться.

Непонятно, что он хочет предложить, поэтому кивну, а там будет видно.

– Давай убежим от него, – предложила Ленка, пока мы втроем пили чай (шестой за последние полчаса) в ресторане с видом на Принцевы острова.

– Хорошая идея. Но, скорее всего, его прислал Мурат за нами присмотреть. Мне кажется, Мурат вроде как… ответственный за нас.

Ленка закатила глаза к потолку.

– Какая еще ответственность? Мы взрослые люди.

– Мы взрослые женщины, а значит, можем потеряться или попасть в передрягу. Это как они думают… Как Мурат потом будет себя чувствовать? Вот и приставил к нам смотрителя, которого мы, к тому же, немного знаем.

– Лучше бы не знали, черт бы его побрал.

– Это точно. Хорошо, что он нас ни шиша не понимает, – сказала я и подарила Гному невинную улыбку.

Когда ты молодая и русская, то не знаешь, как объяснить старому турку, что он несет какую-то чушь. Что ты не разбираешься в его словесном поносе. Особенно если это иностранный, неведомый тебе понос. Что чаепитие с ним – пустая трата времени. Что ты хочешь сесть в метро. Выйти на неизвестной тебе станции. И гулять по городу. И заглядываться на молодых и красивых.

По сравнению с бойким и энергичным Муратом Гном умирал на глазах. Тогда ему было сорок два или около того. Для нас, двадцатилетних, это было все равно, что семьдесят.

Тем временем к ресторану подъехала машина Мурата, и конфуза как не бывало. Атмосфера остыла, и мы с Ленкой тоже.

Через час Мурат стал чаще смотреть на часы, и мы испугались, что снова останемся наедине со «смотрителем».

– My office very beautiful, – сказал Мурат. – Benimle gelmek ister misiniz? 34

– Он что, зовет нас с собой на работу? – просияла Ленка.

– Видимо, да! – встрепенулась я.

Настроение резко улучшилось, а Мурат был слишком умный, чтобы этого не заметить. Гном уехал домой, а мы – на радиостанцию.

Следующие пару дней Мурат не заставил нас скучать. Хоббиты, карлики и гномы в лице одного персонажа по-прежнему сновали на горизонте, но были не в состоянии испортить стамбульский уикенд. Немного позже я поняла, зачем Аллах послал Мурату и Селиму такого друга. В каждой бочке с медом должна быть щепотка дегтя. К тому же я научилась ценить моменты, когда горизонт был чист.

Уикенд получился что надо.

ГЛАВА 10

ЗАЧЕМ В СТАМБУЛЕ МОСТЫ

Знаешь… Когда очень грустно,

хорошо поглядеть, как заходит солнце…

А. де Сент-Экзюпери

Маленький принц

Каждый начинающий писатель должен сделать три вещи: пережить самый красивый закат, описать его в своем произведении, больше никогда этого не повторять. Так считает мой муж, который разбирается в писательстве не больше, чем в оттенках губной помады. Если есть хоть один шанс, что он прав, то пришло время для моего единственного заката.

Иногда приятно застрять в пробке на мосту Мехмеда Фатиха и дольше обычного смотреть в окно автомобиля. В тот вечер пробка была как нельзя кстати. Или напротив… Радость от того, что мы можем опоздать на самолет и провести в Стамбуле еще какое-то время, боролась во мне с желанием поскорее обнять Семена и сына.

Мурат то и дело курил за рулем. Я, насквозь пропитанная запахом «Парламента», сидела рядом и молча смотрела в окно. Всего полтора километра по мосту и панорама исчезнет. Последние три дня мы очень много смеялись. Но в конце каждой хорошей комедии есть момент, когда хочется зарыдать. Я, не сдерживаясь, начала всхлипывать. Мурат не позволил мне плакать в одиночку и крепко зажал ладонью нижнюю часть своего лица. Для нас с Ленкой сказка закончилась. Через несколько минут начнутся титры. Да к тому же что это вообще было?

Ленка развалилась на заднем сидении и грызла орешки. Она разделяла мою грусть, но Гном, елозивший рядом, нарушал ее личное пространство и раздражал.

Накануне вечером, сидя в нашем номере, Гном раскрыл себя во всей красе:

– Ben (показал на себя и ненадолго задумался)… my friend Selim and.. onun35 girlfriend (посмотрел на Ленку)… Love. Bu normal! – сказал он и протянул Ленке наполненный бокал.

То есть этот чертов Казанова с эльфийскими ушами открыто заявил, что в Турции встречаться с бывшей девушкой своего лучшего друга – нормально.

Ленка, у которой недавно закончился роман с Селимом, бокал не взяла. Налила себе вино в чайную кружку, единственную чистую в номере, и, высоко задрав кружку вместе с носом, надменно выпалила:

– Şerefe!

Гном понял, что секс ему светит так же, как густая шевелюра на его лысеющей голове – только за деньги и нескоро. Наш лысеющий товарищ насупился, как ребенок, которому не купили желаемую конфету.

При этом, прошу заметить, сам Гном в первый день подарил нам с Ленкой по коробке халвы и оплатил счета в ресторане, о чем деликатно посчитал нужным напомнить. Правда, забыл добавить, что делал он это на деньги Мурата, но стоит ли придираться к мелочам?

Когда рядом возникал Мурат, Гном изображал из себя в полной мере дружелюбного компанейского человека. На деле же он не понимал, какой толк от двух свистушек, если они не собираются раздвигать ноги.

Три дня насмарку!

В машине вместо турецкого фолка (который уже казался почти нормальной музыкой) Стинг и Шеб Мами протяжно пели что-то про розу в пустыне36. Воспоминания боролись за первенство в моей голове. Каждое из них родилось не раньше трех дней назад. Когда мы заехали на мост, небо загорелось. Вместо едкого запаха «Парламента» я почувствовала соленое дыхание Босфора. Он прямо под нами, широкий и синий, волнующий и равнодушный, дышал полной грудью, шумел и провожал нас домой. Жгучее солнце слепило глаза через зеркало заднего вида. Словно в апокалиптическом фильме машина неслась вперед туда, где, казалось, можно спастись от пожара. Где пока что мир был прежним. А позади все было в огне: горели холмы, горели дома, горел мост Мехмеда Фатиха, что-то горело внутри.

Всего один подвесной мост длиной в полтора километра. Всего пара минут на то, чтобы не упускать из виду поразительную панораму. Я ждала, когда алая вспышка накроет нас с головой так, чтобы ничего не было видно: ни панорамы, ни дороги в аэропорт, ни водителя, который, судя по влажным глазам, и так с трудом отличал разделительную полосу от остального асфальта.

И вдруг все стало серым. Будто кто-то нажал кнопку-переключатель. В зеркале вместо обжигающих алых лучей я смотрела на темное небо. По-прежнему не зная, как повернется жизнь, я думала о том, что для меня в Стамбуле солнце может больше не взойти. Не могла я знать и того, что вскоре перееду в Стамбул на месяц с мужем и сыном, что буду путешествовать по юго-восточной Турции и полюблю суп из коровьих потрошков.