Моя жизнь была не менее насыщенной, но она текла в другом русле. В свободное время я тоже предпочитал активный отдых, но несколько иного свойства. Меня больше интересовали выезды на лоно природы, что бы прогуляться по сосновому бору, наполненному после дождя живительным воздухом, пропитанным упоительным ароматом хвои, или съездить в осинник и набрать лукошко грибов, с которых хочется написать прекрасный натюрморт, или поехать с друзьями на охоту либо рыбалку и, независимо от их удачности, до самого утра болтать у костра о бесполезных вещах. А потом, закутавшись в стальник, уснуть тут же, у костровища, а утром проснуться от зябкости и согреваться горячем чаем, который остался в термосе, не выдержав вечером конкуренции с хорошим французским коньячком. Ну, и конечно же, физкультура и спорт. Я не мог допустить мысли, что хотя бы раз в неделю не приду в спортивный зал или не выйду на теннисный корт, не пробегусь на лыжах или не преодолею свою дистанцию в бассейне. Поддерживать себя в постоянной физической форме меня научила служба в спецназе. И это привычку я пронес через всю жизнь.
Поэтому моя жизнь была не такой уж унылой, как может показаться на первый взгляд. Скорее наоборот, она была насыщенной и интересной. Такой уклад позволил мне познакомиться со множеством замечательных людей.
Такой же она осталась и после событий, связанных с ликвидацией в столичном регионе базы международных террористов, одним из участников которых мне довелось стать. Вероятнее даже она стала еще более насыщенной. У меня появился какой новый вкус к жизни. Возможно, пришло ощущение скоротечности и конечности нашего существования. Я работал как на износ – закончил начатую несколько лет назад монографию, написал несколько журнальных статей, без перерывов докладывал на научных семинарах и симпозиумах, истязал себя на станках в спортзале, охотничьи угодья Московской и прилегающих областей стали моим вторым домом.
Но как бы я не загружал себя, дома, лежа на кровати, уставший до изнеможения, мысленно все чаще и чаще возвращался к тем двум октябрьским дням, когда во дворе дачи увидел замерзшую и напуганную девушку, когда привел ее к себе в дом, отогрел и узнал страшную историю, которое едва не стоила ей жизни. И мне становилось совестно, что тогда я принял ее за воровку, что сразу не разглядел в ней первозданную чистоту. И чем дальше, тем чаще я вспоминал эту девушку, хотел узнать о ней, о том, что произошло дальше, не нуждается ли она в моей помощи.
Однажды, набравшись смелости, я позвонил Сергееву и под предлогом поучаствовать в судьбе Даши, поинтересовался, не поможет ли он мне с ней связаться. Кирилл, выслушав моя, как обычно помолчал несколько секунд, видимо собираясь с мыслями, а быть может, чтобы дать возможность мне немного остыть, медленно проговорил:
– Понимаешь, Леша, я не думаю, что это хорошая идея. Хочу заверить тебя, что у нее все нормально. Наши специалисты поработали с ней. И, чтобы не травмировать психику, постарались стереть из ее памяти то, что она тогда пережила. К сожалению, и о тебе она ничего не помнит. Поверь мне, так будет лучше для нее, – а потом, помолчав еще какие-то мгновения, добавил: – И для тебя тоже. Иначе нам придется поработать и с тобой тоже. А ты видный ученый и это может навредить той работе, которую ты ведешь. Поэтому мы решили не вмешиваться в твое сознание. Согласись, то, как мы поступили – оптимальный вариант для всех.
Я согласился. Конечно же Кирилл был прав. Надо было защитить девушку от ненужных, травмирующих психику воспоминаний. Она сможет жить обычной, беззаботной жизнью, выйдет замуж, родит детей и никогда, никогда! – не вспомнит о том ужасе, который ей пришлось пережить. Конечно же, она никогда не вспомнит и обо мне. Но к чему ей я? Знать, что есть такой далеко не молодой мужчина, живущий где-то в лесу со своим верным псом? И что ей от этого знания? Что бы делать вид, что заботиться обо мне, справляясь по телефону о здоровье? А взамен получить ночные кошмары, в которых к ней снова и снова будут возвращаться ужас тех дней?
Конечно же Кирилл прав.
К тому же я был уверен, что он без моей помощи обеспечит девушке безопасность и поможет не потеряться в этом мире.
Кирилл прав…
После этого разговора я оставил идею разыскивать и когда-либо встречаться с Дарьей.
Жизнь снова пошла своим чередом, насыщенная разными событиями, но пресная и безликая.
Осень сменила зима. Ночами то и дело выпадал снег, укрывая белым пухом улицы, площади, дома, деревья. Городские службы старались убрать его с дорог и тротуаров, посыпая его реагентами и превращая в слякоть, которая миллионами грязных брызг разлетаться в стороны из-под колес проезжавших машин. Прохожие, спешащие утром на работу, отпрыгивали в сторону, чтобы не испачкать одежду черно-коричневой водяной кашей. И лишь в тесных двориках старой купеческой Москвы и во дорах новых построек снег лежал до обеда, облачая в торжественный наряд землю, деревца, детские площадки. Но и он постепенно таял, оставляя в укромных местах серовато-белые взгорки. К вечеру от утренней торжественности не оставалось и следа. Центральная часть города вычищалась до блеска. Дороги и тротуары высыхали, фасады домом подсвечивались иллюминацией и многочисленными рекламными щитами.
В один из таких вечеров я возвращался из университета, утомленный долгой сдачей студентами промежуточного контроля. Поскольку путь до дачи занимал не меньше двух часов, я посчитал разумным поужинать в приглянувшимся мне кафе на Арбате. Среди множества вычурных заведений, расположенных на этой известной улочке, мне пришлось по душе именно это, отличавшееся простотой, хорошей кухней и возможностью, усевшись у огромного витражного окна, наблюдать за спешащими по своим делам людьми.
Как всегда во время ужина, я погрузился в свои размышления, одновременно посматривая в окно и потяги через трубочку замечательный гляссе. Несмотря на то, что солнце давно село, на Арбате было светло и торжественно как днем. Многочисленные светящиеся вывески на зданиях, свисающие сверху тысячи, а может быть, десятки тысяч лампочек и развешанные на деревьях гирлянды создавали ощущение сказки, которое делали законченным падающие хлопья снега. Прохожие подняли воротники и сутулились из-за порывов холодного декабрьского ветра. От этого в кафе было еще более тепло и уютно. Иногда парочки забегали в помещение, стряхивая с себя крупные хлопья и капли успевшего растаять снега, запуская в бистро порцию холодного воздуха. И это практически сводило на нет желание покинуть эти тихое местечко Москвы.
Но большинство людей проходили мимо, кутаясь в шарфы и натянув поглубже шапки, а некоторые – накинув капюшоны.
Вдруг за окном промелькнула фигура девушки, одетой в куртку стального цвета и низко, почти до глаз, посаженную шапку. От неожиданности меня как будто обдало холодной водой. «Неужели Даша?» – подумал я и, привстав, невольно оглянулся вслед уходящей фигуре, пытаясь разглядеть ее в окно, но ударился головой в стекло и снова сел на стул. Это меня охладило. «А вы ловелас, профессор» – подумал я про себя и усмехнулся своему нелепому желанию разглядеть в случайной прохожей мою давнюю знакомую. Пожалуй, я уже засиделся и мне следовало возвращаться домой, чтобы завтра утром свежим и чисто выбритым рассказывать студентам что такое коэффициент Пуассона, чем различаются статические и динамические нагрузки и еще много интересного о взаимодействии окружающих нас предметов.
В этот момент снова кто-то зашел в кафе и я почувствовал, как поток холодного воздуха обдал меня сзади. Пора было уходить и я повернулся ко входу, напротив которого находилась барная стойка, чтобы пригласить официанта, и обмер. На вешалку, расположенную у двери, серебристую куртку вешала Даша. Да, да, я не ошибся. Это была та девушка, которая только что прошла мимо окна. И это была Дарья!
Я замер на какие-то мгновенья, а она перехватила мой взгляд и подошла к моему столику.
– Здесь не занято? – девушка указала на свободный стул за моим столиком.
