Алкеста закатила глаза под лоб.
– Знаю, знаю. Золотая когорта, строгий отбор, вечная преданность и человеческий ум…. На колени перед ним вставать не нужно, чтобы он понял?
Элга улыбнулась, принимая шутку подруги. Напряжение, звеневшее натянутой нитью под сводами храма, растаяло. Девушки обнялись.
– Еще не хватало поссориться из-за мужчины! Эти создания, – Алкеста мотнула головой в сторону раненого, – не заслуживают такой чести.
Проследив направление ее взгляда, Элга ловко вывернулась из объятий подруги, устремившись к раненому. Юноша приоткрыл глаза и что-то пробормотал. Кажется, до северянина уже начало доходить, что до покоев Валгаллы он пока еще не добрался. Пожав плечами, Алкеста вышла из комнаты, на ходу прилаживая в ножны серебристое жало клинка.
А сероглазая амазонка вернулась к таинству исцеления, от которого ее оторвало неожиданное появление Алкесты. Достала из резной шкатулки свою гордость: моток тончайших шелковых ниток, привезенных из далекой заморской страны. За нитками последовали изогнутая полумесяцем игла и длинный тонкий нож. Сняв кусок полотна с головы норвея, Элга нанесла на края раны голубоватую мазь. Помедлила мгновение, ожидая, пока начнет действовать снадобье. Острым лезвием отсекла размозженные клочья кожи, а затем уверенными быстрыми стежками стала сшивать слабо кровоточащие края, время от времени промокая рану кусочками ткани. Скорость и четкость движений были сродни мельканию пальцев гардарикской плетельщицы кружев. Тангл поймал себя на мысли, что совсем не чувствует боли, словно игла амазонки входит в чужое тело. Он не раз видел, как Горд, лечивший домочадцев его отца в родном фьорде, вправлял вывихи и исцелял переломы, да и сам много раз штопал рваные раны, полученные соплеменниками. Но любой из норвейских целителей предпочитал предварительно оглушить незадачливого пациента чем-нибудь тяжелым, чтобы тот своими рывками и воплями не мешал лечению. А эта… Тангл вспомнил легенды о колдуньях, посвятивших свою душу служению Темным богам в обмен на секреты оживления мертвых. Судя по всему, незнакомка, как и эти таинственные существа, обладала способностью останавливать боль.
Закончив накладывать швы, Элга распрямилась, несколько раз сильно зажмурилась, давая отдых напряженным глазам, а потом потянулась всем телом, широко раскинув в стороны точеные руки. И норвей против воли залюбовался грацией ее движений. Словно большая хищная кошка. Лицо утратило сосредоточенность и суровость и стало видно, как молода неведомая воительница. Плоский, чуть круглившийся внизу живот, еще не благословлялся ношением ребенка, а широко расставленные округлые груди пока не ведали жадных младенческих губ. Словно молодая рысь, только-только познавшая радость охоты: крепкая, но еще не уверенная в своих силах. Эта девушка обещала со временем превратиться в полногрудую хранительницу очага, приносящую здоровых детей. И Тангл с удивлением поймал себя на мысли, что вовсе не отказался бы от того, чтобы этот предполагаемый очаг оказался его собственным. Даже вознамерился было сказать своей спасительнице об этом. Но тут амазонка обернулась, прислушиваясь к чему-то. И быстро поднялась. Даже тренированный взгляд норвея не уловил напряжения мышц, предшествовавшего движению, а девушка уже была на ногах. Одарив напоследок балансирующего на грани сознания подопечного внимательным взглядом, незнакомка покинула комнату.
Тангл осмотрелся. Помещение, в котором он находился, было наполнено пряными ароматами трав. Стены украшал сложный узор, изображавший сцены какого-то неизвестного ему ритуала. Чаще всего в орнаменте повторялись женские фигуры в доспехах. Норвей хотел рассмотреть рисунок поближе, но глаза у него слипались, изображение плыло и качалось перед глазами. Последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться в целительный глубокий сон, были тонкие лучики солнца, рассыпавшиеся по комнате…
Проходя по ритуальному залу, Элга задержалась на мгновение, чтобы пристроить на место опрокинутую жертвенную чашу. И тут покой храма был снова нарушен злобным ржанием Анемона и пронзительным криком Алкесты. Амазонка бросилась к ступеням, ведущим к подножию храма.
На лугу разъяренная Алкеста пыталась посадить на спину Анемона тяжеловесного Свавильда. Белый скакун, привыкший подчиняться лишь крепкой руке Элги, задирал голову, оскаливая крупные зубы, взбрыкивал и пытался укусить или ударить крупным копытом непрошеного всадника. Эргос, рыжий жеребец Алкесты, спокойно пощипывал травку неподалеку, предоставив хозяйке самой разбираться со своими проблемами.
Увидев Элгу, взмыленная Алкеста, задыхаясь, крикнула:
– Усмири своего гордеца! Он совсем загонял меня и почти затоптал этого борова. Я не знаю, как справиться с твоим демоном в лошадиной шкуре.
Зеленоглазая амазонка тяжело дышала, утирая тыльной стороной ладони струйки пота, катившиеся со лба. Хитрый Анемон подпускал ее совсем близко, стоя, как вкопанный. Но, едва Алкеста пыталась взвалить ему на спину тяжеленного морехода, тихонечко отходил прочь, предоставив девушке ругаться, сколько душе угодно. Темные волосы амазонки рассыпались по смуглым плечам, серебряный панцирь был весь в пыли, сброшенный шлем валялся неподалеку.
Элга сбежала по ступеням храма и обняла белую шею лошади.
–Ты чего, дурачок? Ведь Алкеста наш друг. Этот толстый увалень должен как можно скорее попасть в главный лагерь, а Эргосу трудно везти двоих. Разве ты не знаешь, что друзьям надо помогать?
Анемон внимательно посмотрел на хозяйку, недоверчиво покосился на Свавильда и презрительно фыркнул.
– Мне он тоже не слишком нравится, – рассмеялась Элга. – Волосатый, тяжелый, да и мылся довольно давно. Но ведь ты поможешь Алкесте, правда? Мы же с тобой даже корм для шакалов Гекаты возили, а он пах гораздо сильнее.
Элга чмокнула коня между ноздрями. Жеребец согласно кивнул головой и подошел к Свавильду.
– Давай развяжем ему ноги, – предложила Элга подруге. – А то свалиться где-нибудь по дороге и попробуй, взвали эту тушу снова на лошадь. А так свяжем ноги под брюхом, и никуда это чудо не денется.
Не дожидаясь ответа, девушка подошла к викингу, лежавшему на траве, и ловким движением перерезала ремень, стягивавший лодыжки.
– Садись, – выразительным жестом махнула она великану в сторону коня. – И не вздумай пинаться – без ног останешься.
Может, норвей и не понял слов, произнесенных амазонкой, но общий смысл фразы, похоже, уловил. Во всяком случае, особого сопротивления девушкам, усаживающим его на коня, не оказывал и сбежать не пытался.
Алкеста привела в порядок доспехи, поправила волосы и, шутя, ущипнула подругу за округлую щеку.
– Твой Анемон капризен, как истинный мужчина и верен, как хороший любовник. Сознавайся, как вы с ним ладите? Или правду говорит Астарта, что ты в родстве со всякой живностью?
Элга фыркнула, точно повторив интонацию Анемона, и направилась к храму.
Алкеста догнала подругу и крепко прижала к себе.
– Не сердись, огонек! Это я так пытаюсь шутить. Не скучай! И следи за большим кораблем. Кто знает, что таится в руке богов. Помни, здесь ты на суше одна. Служительницы ушли в подземные галереи Храма. И наверх теперь носа не высунут. Так, что если эти вонючки попробуют высадиться – стреляй. Одного этого борова хватит, чтобы сказать Совету все, что необходимо. К тому же у нас еще твой подопечный остается в запасе. Я вернусь так скоро, как смогу.
Алкеста вскочила на спину своего рыжего.
– Да пребудет с тобой милость Девы! – пробился сквозь топот копыт ее затихающий голос.
Оставшись одна, Элга занялась изучением странного корабля, застывшего неподалеку от знакомого берега. Что-то чужое и темное затаилось в обводах бортов и громаде оскаленной морды, украшающей нос судна. Элга устало оперлась на каменный край окна, вырубленного в стене храма, выходящей на море. На нее волнами накатывала тошнотворная тяжелая дурнота. Мысли путались, наполняя череп бездумной обрывочной пустотой. Ох, похоже, не зря, Астарта не велела ей приступать к лечению без ограничительного амулета. Начинающая врачевательница еще не умела вовремя останавливаться у опасной черты, разделяющей грань между мирами… И сегодня сама чуть не отдала душу всевышним, вытягивая из темной бездны незнакомого варвара. Элга присела на каменную скамеечку рядом с окном, выходящим на море. Согласно наставлениям Посвященных теперь для восстановления сил следовало погрузиться мыслями во что-нибудь доброе. Амазонка сосредоточилась. И послушные мысли побежали неведомыми тропинками, унося девушку в далекие дни детства, воскрешая события, давно канувшие в течение Леты.
