Сама Алкеста презирала мужчин всеми силами души. Эти грубые, похотливые создания не вызывали у нее иных чувств, кроме презрения. Когда год назад от копья кочевника на пограничном рубеже погибла мать девушки, ненависть была столь велика, что бросила амазонку в одиночку штурмовать укрепленный сторожевой пост пандеитов. Алкеста чудом уцелела тогда в неравной схватке. Прерванной, на ее счастье, появлением соплеменниц, вовремя заметивших отсутствие подруги. Совету Жриц пришлось немало потрудиться, чтобы хоть как-то сдержать ее стремление мстить любому из представителей мужской породы. Постепенно боль утраты притупилась и стала глуше, однако Алкеста наглухо замкнулась в себе. Девушка старательно избегала привязанностей, решив про себя никогда больше никого не допускать в свое сердце. Ведь когда нечего терять, то и жалеть не о чем. Однако, прожив несколько недель на прибрежной границе, Алкеста поймала себя на том, что, вопреки установленным правилам, поделилась своими переживаниями с Элгой, чей смешливый и неугомонный характер был полной противоположностью ее собственному. Для своей «позолоченной» подруги, как она ее называла, Алкеста приоткрыла маленькую дверку внутрь своей накрепко запертой души. И теперь только Элга и Всемогущие боги знали, что на самом деле таится в ее сердце и мыслях. Правда, и «золотая» в ответ на подобную откровенность с удовольствием делилась с Алкестой своими мыслями и чаяниями. Так что выполнение задания, полученного от Верховной жрицы, послужило на пользу обеим девушкам.
С тех пор прошел почти год. Такой срок был назначен Верховным Советом Девы. В течение всех этих дней жрицы Совета передавали Элге свои неисчерпаемые познания в искусстве ведения переговоров, врачевания ран, убеждения собеседника. «Золотая» должна была стать глазами и ушами Девы во враждебном мире, управляемом мужчинами. И все это время Алкеста старалась убедить подругу в необходимости нежеланного брака.
Задание оказалось не из легких. Однако, живое тянется себе подобному. И, прожив несколько дней на прибрежной границе, девушки уже доверительно болтали о любых вещах, включая предстоящий брак амазонки с каллатом.
За размышлениями стадии дороги промелькнули совсем незаметно. Алкеста очнулась оттого, что спина коня перестала привычно вздыматься и опадать. Эргос замер у подножия Храма Девы, ожидая, пока хозяйка соизволит отпустить его полакомиться сочной травой храмового пастбища. Амазонка легко спрыгнула с атласного крупа скакуна. Ловко одернула бело-зеленый хитониск, и, поправив перевязь меча, заспешила в святилище.
В те мгновения, когда длинные ноги Алкесты пересчитывали многочисленные ступени прибрежного храма, торопясь на доклад к Верховной, Элга проснулась. Перевернулась на спину, закинув за голову гибкие сильные руки, и некоторое время просто нежилась, разглядывая мириады пылинок, плясавшие в солнечном луче. Потом улыбнулась, выпорхнула из теплых объятий пушистого покрывала и потянулась, как кошка, грациозно прогнувшись тренированным крепким телом. Накинула любимый голубой хитониск, мягко облегавший фигуру и ничем не стесняющий движения, и выбежала из шатра. На мгновение девушка замерла, ослепленная яркими солнечными лучами, но вскоре глаза уже привыкли к яркому свету, и взору амазонки открылась прозрачная голубизна неба, бескрайняя даль степи и белоснежный силуэт ее скакуна на фоне изумрудной травы. Элга звонко рассмеялась. Все в этом мире было таким свежим, радостным и чистым и все это принадлежало ей: и свежесть ветра, и хрустальные трели птиц, и соленый запах моря.… Как же хорошо жить!
Девушка закинула руки за голову, подставив лицо потокам солнечной благодати, и вспомнила, удивительный сон, посланный ей этой ночью Великой Девой. Синеглазый светловолосый великан нес ее на руках по ночному лагерю амазонок, и его горячее дыхание обжигало ей шею…
Единственным мужчиной, с которым Элга общалась до сих пор, был посватавшийся к ней Герсей, но он совсем не походил на того грозного полубога, к которому она прижималась во сне. Встряхнув головой, прогоняя остатки сна, амазонка звонко прокричала: «Приветствую тебя, златоокий Гелиос, дарящий тепло и жизнь каждому в поднебесье!» И радостно замахала рукой, дружески приветствуя огнеликого обитателя небес. Этим утром она любила весь мир, на равных приветствуя всех его простых и бессмертных обитателей.
Услышав голос хозяйки, белоснежный Анемон, пасшийся неподалеку, вскинул гордую голову и рысью направился к Элге. Распахнув руки, амазонка легкими прыжками ринулась навстречу коню и, нежно обняв атласную шею, коснулась губами верхней губы лошади. Анемон замер на мгновение, наслаждаясь лаской, потом ткнулся мягкими губами в шею хозяйки и коротко заржал – друзья поздоровались. Перебирая гриву коня, разглаживая чуткими пальцами перепутанные белые пряди, Элга поведала боевому товарищу про необычный сон, а Анемон понимающе кивал и терся породистой мордой о ее плечо.
Поговорив с приятелем, крепконогая воительница отправилась в их с Алкестой жилище, чтобы взять уздечку и оружие – наступало время утреннего объезда берега. Стоя в полумраке палатки, амазонка (в который раз) залюбовалась чистыми линиями золотистого шлема, подаренного ей в день зачисления в когорту телохранительниц. По гладкой поверхности струились затейливые узоры, изображавшие великий бой: гривы лошадей, обвивавшие древки копий, наполненные священным вдохновением битвы лица амазонок, изломанные в боевой ярости силуэты их противников – все это дышало жизнью, составляя разительный контраст с глазами фигур, широко раскрытыми и неподвижными, согласно древней традиции мастеров Государства амазонок. Глядя на безупречные линии доспехов, Элга задумалась.
Неужели ей, полной жизни и сил, исполненной священной радости боя и таинственной мудростью Служения, придется подчинить свою жизнь темноволосому иноплеменнику, который значил для нее не больше, чем шум прибоя на морском берегу?! Почему именно ей выпала такая доля? Для чего надо сменить короткий родной хитониск на длинное неудобное одеяние, тяжесть боевого меча на прялку, а задорные гимны на тягучие песни каллатов!? Ее тело, привыкшее к битвам и бешеной скачке, станет игрушкой чужого мужчины. А вся жизнь пройдет в сумраке чужой палатки в ожидании очередной прихоти человека, который, неизвестно почему, пожелал сделать ее своей женой. Элга брезгливо поморщилась, представив ожидающие ее невеселые перспективы. Как обидно!
Элга отказывалась понимать, почему Служение в племени каллатов более нужно Деве, чем боевая доблесть внутри «золотой когорты». Она была согласна с наставлениями жриц о том, что, зная привычки, обычаи и обряды врага, ты становишься сильнее его, но душа, дарованная амазонке всезнающими богами, не желала расстаться со свободной и независимой жизнью воительницы. Элге было пока неведомо то безумное чувство, которое толкает женщину против правил и устоев. И она ни капельки бы не жалела, если бы Герсей предпочел ей одну из девушек собственного племени. Или любую из амазонок. Мало ли среди ее подруг настоящих красавиц! И, пожалуй, некоторые из них с радостью откликнулись бы на подобное предложение. Взять хотя бы Эрис. Эта девушка с нежным лицом и мечтательными глазами была совершенно не похожа на истинную воительницу. Рожденная от какого-то чужестранца после очередной Ночи Продолжения Рода, она напоминала иноземный цветок среди привычной травы. Больше всего она любила мечтать, глядя в бесконечную даль степи или петь тихие задумчивые песни о неведомых землях. Нередко в танце Афины Эрис сбивалась с ритма, погруженная в свои никому неведомые мысли, а, увидев Герсея впервые и вовсе каменела, не сводя с каллата печальных зеленовато-серых глаз.
Анаитис, одна из Совета Жриц, даже предлагала Царице амазонок отдать за иноплеменника Эрис, чтобы разом избавить племя от лишней обузы и поладить с соседями. О том разговоре амазонке под страшным секретом поведала ее мать, сама входившая в число жриц Совета.
– Элга слишком хороша для того, чтобы отдавать ее этим варварам. Она хорошо сражается, легко понимает чужие языки, а в искусстве телохранительницы уже сейчас имеет себе мало равных. К тому же Астарта считает, что Асклепий отметил ее своей печатью, дав верную руку и трезвую голову. Зачем отдавать племенную кобылу, если этим мужланам вполне достаточно смазливой ослицы вроде Эрис?
