Понял очень хорошо он это, когда уже стемнело, они с Машкой, нагулявшись вдоволь, купили в каком-то маленьком алкогольном магазине максимально дешёвый напиток Кагор(Машка сказала, что такой пить будет даже прикольней, прочувствуешь всю Петербургскую романтику), и они подыскали уютненький тёмный двор, в котором не было ни души.

Ребята уселись на скамейке перед песочницей, кое-как открыли бутылку и Блэквайтер аккуратно разлил немного содержимого в пластиковые стаканчики.

Он почувствовал весь этот свежий Санкт-Петербургский воздух.

И вот они с Машкой сели рядом, держа как алкаши стаканчики в руках, бутылка стояла рядом на земле, а Машка повернулась всем телом поближе в сторону парня и сказала:

— Ну что же, Блэквайтер, давай выпьем за культуру Питера… извиняюсь, Петербурга, и нас, культурных его посетителей.

Блэквайтеру было приятно, что Машка запомнила, что ему нравится говорить Петербург, а не Питер.

Они чокнулись и начали пить.

А вскоре откуда ни возьмись, откуда-то сзади, к ним подошёл полноватый мужичок с седыми волосами, одетый… эм, в майку, синий халат с домашними штанами и тапочками.

«Это у них в Петербурге принято тут так?».

Мужчина вежливо поклонился и сказал:

— Доброго вечера вам, молодёжь. Разрешите поинтересоваться вашими именами, а затем угостить вас сигареткой.

Вот это я понимаю, истинно культурный житель Санкт-Петербурга, мысленно усмехнулся Блэквайтер.

Вот в их городе, если бы какой-то мужик ночью так подошёл к бухающим молодым людям, они бы сразу подумали, что он до них доебаться хочет. А тут… что-то не клеилось.

Машка, быстро придя в себя от внезапности, включила свою актёрку:

— Разумеется. Меня зовут София, а это мой брат Максим. Мы молодые художники. И было бы здорово, если бы вы угостили нас не сигареткой, а сразу двумя.

Мужчина, широко улыбнувшись, вытащил из кармана пачку дорогих сигар и предложил по одной каждому из ребят, а затем представился:

— А меня, кстати говоря, очень приятно, зовут Геннадий Петрович, но можно просто дядя Гена. Я вот тут в этом вот доме живу.

И он указал на многоэтажку за ними.

— И нам очень приятно, — подхватила любезный тон Машка(София?), положа руку на сердце, — и огромное спасибо вам за сигары… эдак мы их до конца времён раскуривать будем.

— Слушайте, а пойдёмте ко мне в гости? Я приглашаю, — вдруг предложил Геннадий Петрович, — у меня дома есть балкон, на котором очень удобно курить. Вся моя семья уехала, так что мне только в радость.

Блэквайтер с Машкой переглянулись.

Блэквайтер почувствовал, что нервничает. Что-то тут нечисто: какой-то незнакомый мужик сразу приглашает к себе, с ходу.

И он в очередной раз подивился Машке: в такой ситуации любая другая девчонка непременно занервничала бы и отказалась, но Машка с улыбкой мило кивнула:

— Пойдёмте.

Геннадий Петрович пошёл вперёд, а Блэквайтер схватил за руку двинувшуюся за ним следом Машку и прошептал:

— Ты чего творишь, вдруг он маньячила какой-то?

— Лёш, ну ты посмотри на него, ну какой он маньячила? Кончай уже нервничать.

— Да ничего я не нервничаю, — сердито буркнул он.

Почему-то его всё сильнее и сильнее задевали подколы на тему того, что он трусит.

Ему и самому не хотелось.

И пересилив свой страх, парень вместе с Машкой пошёл вслед за Геннадием Петровичем.

И попав в находящуюся на предпоследнем, четырнадцатом этаже, квартиру, подумал, что, похоже, и впрямь зря боялся: дорогая трёхкомнатная квартира была очень уютно и по-семейному обставлена, тут даже велосипед детский был. И ремонт такой, какой Блэквайтер себе, наверное, никогда не сделает.

«Даже удивительно, что он пригласил нас к себе».

Они зашли на кухню, где Геннадий Петрович усадил их на мягкий диванчик за круглым столиком и стал предлагать:

— Чего изволите? Коньячку, соку, печенюшек? У меня разные есть. Ещё могу супчика подогреть.

— Это очень любезно с Вашей стороны, — кивнула Машка, — и от печенья мы бы тоже не отказались.

Вот она бы точно не отказалась.

Геннадий Петрович вытащил из ящиков печенья самых разных видов(некоторые из которых Блэквайтер никогда в жизни и не видел), и наложил как можно больше в большие тарелки перед ребятами, так что очень скоро те уплетали их за обе щёки.

«Надеюсь, он ничего туда не подсыпал, потому что, сука, вкусно».

И пока их рты были забиты, Геннадий Петрович рассказывал, как он познакомился с женой — что она работала в кондитерской, где продавала сделанное своим отцом печенье, а он зашёл на запах печенья, которое во все времена очень любил, и влюбился в неё с первого взгляда.

Машка пробурчала с набитым ртом, а Геннадий Петрович ничего не понял, в чём с улыбкой и признался.

Прожевав всё как следует, девушка повторила уже более внятно:

— Я говорю, это очень романтичная история.

— Ох, спасибо, спасибо, — смущённо закивал Геннадий Петрович, — не хотите, пока готовится суп, посмотреть чего-нибудь в гостиной? У меня большой телевизор.

Этот интеллигентный мужичок отвёл их в ещё большую по размерам гостиную, где всё было совсем приятно — от мягкого ковра по всей комнате до громадного плазменного телевизора и водяного дивана, в котором можно было утонуть, что с Блэквайтером и случилось… но он кайфовал от этого дивана.

«Живёт тут как в сказке».

— Ого, что это? — Произнесла Машка, подходя к полкам, на котором красовались всякие кубки, медали и грамоты, — столько медалей… и кубков… да и вообще…

— А, это сын мой, — смущённо заулыбался Геннадий Петрович, — Коля. Николай. Мы им очень гордимся. Они с матерью сейчас уехали к бабушке в Москву, а я вот из-за работы остался.

Почесав седую голову, Геннадий Петрович спохватился и сказал:

— Ладно, я пойду, супом займусь. Вы пока можете телевизор посмотреть, или вон музыку на колонках послушать.

С этими словами он ушёл, оставив ребят в комнате одних, а Блэквайтер тихо заметил:

— У них, похоже, очень любящая семья.

Машка подошла к колонкам и включила там первую попавшуюся песню: «Cults – Abducted». Песня ей понравилась.

Блондинка обратилась к другу:

— Вот видишь, как тут здорово, а ты боялся.

— Да, извини, я действительно зря испугался…, — неловко признался парень.

Машке уже захотелось забыть об этом, и она, сделав музыку погромче, подошла к всё ещё тонущему в диване Блэквайтеру и сказала:

— Давай потанцуем.

— Ну… если вытащишь меня из этого болота.

Машка рассмеялась, и дёрнув его за руку, вытащила из дивана.

Потом ребята под всё увеличивающуюся музыку стали весело танцевать, прям как в индийских фильмах, друг перед другом, а затем снова со смехом, как в старые добрые, изображать, что танцуют вальс, совсем не попадая в такт.

«Как давно это было…».

Потом Геннадий Петрович вернулся и сказал, что суп готов.

Все трое, выключив колонки, вновь вернулись на кухню, а вскоре, во время абсолютно неправдивого рассказа Машки о том, что они с Блэквайтером зарабатывают, постоянно рисуя на улицах Петербурга, сверху вдруг затопали, и там врубилась ну настолько громкая музыка, что им даже в другой квартире было очень хорошо слышно.

— Что это? — Удивилась Машка.

— А, это соседи, — махнул рукой Геннадий Петрович, — у них каждую ночь так. Им что говори, что ни говори, всё без толку; так что я привык уже.

— А-а-а… полицию вызвать?

— Дык полиция приезжает и уезжает, и музыка снова врубается.

Машке показалось это жутко несправедливым — Геннадий Петрович ей понравился, и она сказала:

— Дядя Ген, давайте мы с ними поговорим.

Блэквайтеру эта идея не особо понравилась, хоть он уже и симпатизировал этому дяде Гене, но всё же пришлось согласиться — не хотелось снова показывать себя трусом в глазах Машки.

Поднявшись наверх, ребята обнаружили, что входная дверь в не менее большую шумную квартиру открыта, а внутри целая куча народу — их и поменьше возраста, большинство которых тусили в большой гостиной, в которой занимались тем, что пили, танцевали, нюхали что-то очень похожее на соли и принимали ещё какие-то вещества.