— Не могу.

— Ой, ну как хочешь.

Маша стала выходить, и Блэквайтер вдруг потянул её за руку и попробовал попросить:

— Может, со мной тут лучше подождёшь?

— Да ничё со мной там не случится, не парься. Всё, давай.

И Маша Рогова ушла, оставив Блэквайтера в квартире наедине со своими мыслями, теперь уже очень дерьмовыми мыслями, потому что он прям нутром чуял, что не надо её одну отпускать туда.

Как учил интернет: НЕ ОТПУСКАЙ БАБУ ОДНУ КУДА-ТО, ГДЕ МОГУТ БЫТЬ МУЖИКИ.

У них ведь только-только что-то может завертеться, он её в суши-бар сводит, и…

Хоть бы всё нормально было, вздохнул напрягшийся до предела Блэквайтер.

Машка же от нечего делать пошла гулять в рощу, где ходила да пялилась на белочек; попробовала даже залезть на одно из деревьев, чтобы дотянуться рукой до белки на дереве и погладить её, но ничего не вышло.

«Вот скучно-то».

Дальше девушке надоело туда-сюда бесцельно бродить, и она, выйдя на центральную аллею рощи, где люди в их городе любили гулять, уселась там на скамейку и начала читать взятую из библиотеки книгу, Источник, которую как раз давно рекомендовал ей Блэквайтер.

Сосредоточиться в роще, где вовсю шумят люди, было тяжело, но Машку всё же позабавила глава про девушку, которую изнасиловали, и она влюбилась в своего насильника… есть в этом какая-то романтика, подумалось ей.

А дальше пошло всё ну так скучно, что ей прям уснуть хотелось, и она себя еле сдерживала, протирая глаза, и надеясь, что хоть что-нибудь интересное сейчас произойдёт.

И произошло: её заметил проходивший тут мимо Гатило, пока что, как ни странно, не бухнувший, но уже собиравшийся.

Он сел рядом и воскликнул:

— Еба-а-ать, какие люди!

— О, привет, Гатило, — узнав его, кивнула Маша.

Она уже давно о нём не вспоминала и считала, что Гатило – это уже пройденный этап, с которым всё забыто, у неё целая жизнь уже прошла после него, и поэтому более-менее нормально и спокойно отреагировала его появление… прямо как когда встречаешь старого друга.

Они даже обнялись нормально.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — признался Гатило, — ну как ты поживаешь? Мы ж уже сколько времени-то не виделись…

— Да, давно. Ой, у меня столько… ну, учусь в универе в основном, так, ничего. В студсовет вот вошла, активист я теперь в универе.

— Ну, это пиздато. Слушай, может пойдём, бухла купим?

Маша задумалась: насколько, интересно, это хорошая идея – бухать с бывшим.

Но потом сделала вывод, что типа да пофиг, они же давно уже забили друг на друга, а ей всё равно скучно.

А с бухлом разговор лучше пойдёт.

И пошёл.

Они взяли бутылку жатецкого гуся, всё ещё любимого напитка у Гатило, но он признался, что теперь в основном Бад пьёт, потому что он дешевле, из-за чего Машка посмеялась.

Ребята вернулись на скамейку, где по очереди выпивали жатецкий, всё больше раскрепощаясь и расслабляясь, и Маша рассказывала ему всякие разные события из своей жизни.

То, что в любом другом состоянии она бы назвала «УТЕЧКОЙ ИНФОРМАЦИИ».

Но вот, сидя прямо лицом к Гатило и положив локоть ему на плечо, говорила:

—…И вот, в общем, я из-за этого гандона на сцене перед толпой народа в одних лишь колготочках белых, да в занавеске, ты знаешь, как стыдно было? А мы ещё танцуем, и он меня такой за жопу лапает, а мне, блин, улыбаться приходиться… (икнула) извиняюсь. Ну вот, улыбаться приходится, потому что тысячи людей пялятся…

— Ахаха, пиздец просто…

Так и ещё, и ещё. История за историей.

Каждый из них рассказывает друг другу какую-то свою историю…

И вот Гатило уже знал почти про всё, что Машка пережила за этот учебный год, а Машка знала историю Гатило за эти девять месяцев: как он ебашил разные наркотики, как от ментов убегал, как привычно для себя бухал с разными компашками и близкими друзьями, и как провстречался с двумя разными девушками, и ни одни из этих отношений ни к чему хорошему не привели.

— Ну то есть один-один, — усмехнулась Рогова и протянула Гатило ладонь.

Он отвесил ей пятюню.

Хм, как странно, с ним щас так просто было.

«А ведь он был не таким гандоном как Морозов или… Галкин, про этого вообще и вспоминать не хочется».

Гатило словно почувствовал, что она, Маша, думает, и озвучил это:

— Знаешь, а мы ведь нормальной парой были. Не было у нас такого пиздеца как с другими.

— Это точно.

Машка нервно посмеялась, и замолчала.

Вообще, между ними теперь повисло молчание.

А потом в голове пьяного Гатило что-то переключилось, он вдруг наклонился к Машке и поцеловал её.

В голове пьяной Машки тоже что-то переключилось, и она не отпрянула от Гатило.

Так они и начали сосаться тут, прямо на скамейке, и это было…

Это было…

Странно, но со вкусом, сказал ей мозг.

НЕТ, ЭТО НЕПРАВИЛЬНО.

Спустя некоторое время Машка всё же остановила его руками и отодвинулась от парня подальше на скамейке.

Ему тоже вдруг стало не по себе, как будто вернулся в чувство, и сказал:

— Чёрт… извини.

-Да нет, это я… виновата.

Они помолчали немного, виновато глядя себе под ноги.

Кто-то должен был это сделать, и Гатило взял смелость на себя, как мужчина, и сказал:

— Ладно, я наверно, пойду.

Пьяненькая милая Машка кивнула, уже в голове вырисовывая образ мученика Гатило, который теперь будет страдать, и которого надо пожалеть.

Но вот Гатило забрал почти пустую бутылку и ушёл, оставив блондинку одну.

«Надо к Блэквайтеру. Надо с ним поговорить».

Почему? Да хуй знает.

К Блэквайтеру так, впрочем, никто и не пришёл, зато он там дома весь как на штыках сидел, думая, чё там с Машей.

Он ей пробовал писать вконтакте, но она что-то не отвечает.

«Вот пиздец».

И вот в дверь быстрым-быстрым, почти непрекращающимся стуком постучали, и стук продолжался где-то секунд десять, пока Блэквайтер быстренько не открыл.

Там стояла шатающаяся Машка.

ПЬЯНАЯ.

Ну приплыли.

— Привет, Лёш, — мило хихикнула она и чуть не упала вперёд, но удержалась, облокотившись на друга.

Он подхватил её руками, и почувствовал, что они настолько близко, что её волосы касаются его носа.

От этого он почувствовал трепетание внутри.

— Пойдём внутрь.

Блэквайтер помог девушке стянуть кроссовки с ног и завёл её в свою комнату, где усадил на кровать.

Машка вздохнула:

— А я Гатило встретила.

Вот блин!

— Что? И… и что?

— Ну, мы поцеловались, — пожала блондинка плечами, улыбаясь, — классный поцелуй, кстати.

Вот ему и стало дерьмово.

Оправдались эти паршивые ощущения, что нельзя Машку одну на улицу отпускать.

Прав был интернет: НЕ ОТПУСКАЙ БАБУ ОДНУ.

— У нас ведь с ним нет будущего… я дура, да?

— Нет, ты не дура, — процедил Блэквайтер сквозь зубы, и эти слова дались ему нелегко, потому что сейчас он считал по-другому.

— Дура, дура… эх, Лёш, ты такой хороший. Иди я тебя обниму.

Блэквайтер быстро, как по команде, придвинулся к ней, и блондинка обняла его.

Он тоже аккуратно дотронулся руками до её спины, чувствуя, что внутри всё просто кипит.

Вдруг Машка своим милым голоском прошептала:

— Можно я тебя поцелую?

ДА!

— Да, — тихо сказал он, боясь спугнуть.

Она, в хлам пьяная, отпрянула от него, закончив объятия, и попыталась справа подтянуться, выпучив вперёд губы, чтобы поцеловать его в щёку.

Пусть в щёку, но хоть как-то, радостно подумал он!

Правда, ничего не вышло, потому что девушка промахнулась и чмокнула воздух, после чего упала на кровать и отрубилась.

«Вот и поцеловала, ага, конечно», подумал сильно раздосадованный Блэквайтер, обозлившийся вдруг на весь мир…

Кроме Маши Роговой, его дуры-соседки, которую он больше всего на свете любил и просто тупо не мог на неё злиться.

Вместо этого он, вздохнув, аккуратно, очень нежно до неё дотрагиваясь и боясь дотронуться до не тех частей тела, переложил девушку так, чтобы она лежала лицом на подушке, и укрыл её пледом.