План здания я уже вытащила оттуда, поэтому первой лежала третья страница. Расписание работы комнаты антиагрессий. Директор поставила мне одно занятие на завтра, сразу после уроков.

– Обязательно: легкая спортивная одежда, – прочитала я не очень радостно, потому что могла себе представить, насколько это будет отвратительно. Вооруженный свистком двойник Вин Дизеля, гоняющий меня до тех пор, пока я не почувствую тошноту. Или еще страшнее – психолог, задающий глупые вопросы, пытающийся проанализировать мои проблемы. Возможно, он будет спрашивать у меня правила, пока я буду стоять в планке…

Я начала листать дальше. Часы закрытия ворот. Это напомнило мне колонию для несовершеннолетних. Я привыкла ходить куда захочу. И когда захочу. В некоторых приемных семьях, где я не прижилась, никто даже не беспокоился о моем местонахождении. Я уныло смотрела в окно. Разноцветные огоньки Лондона отражались в реке, но надвигающийся туман медленно поглощал город. Ночами я бродила по улицам. В поисках… злости.

Я встала и надела толстовку. Натянув на голову капюшон, я глубоко вдохнула запах кондиционера для белья. Закрыла глаза. Перед моим мысленным взором пронеслись воспоминания.

Холодный ветер мчался по Гайд-парку и доносил до моих ушей детский смех. Парк Винтер Вандерлэнд притягивал бесчисленное количество посетителей. Светило солнце, пахло снегом. На площадке, покрытой льдом, семьи дружно катались на коньках, а вагончики американских горок с грохотом проносились над головами гостей парка. В воздухе звенел радостный смех.

Я надела капюшон на голову и повернулась спиной к ветру. Затем засунула в рот еще один орешек в карамельной глазури. Сладость на языке и хруст – настоящее наслаждение.

– Очередной круг – очередное счастье! – через громкоговоритель артист зазывал к себе народ, в то время как рядом со мной под звон колокольчиков медленно крутилась детская карусель. Круг завершился, ожидающие родители получили обратно своих отпрысков, которые от поездки ощущали легкое головокружение. Я ухмыльнулась, когда маленькая девочка со светлыми волосами и кучей кудряшек на голове спрыгнула с лошади на карусели и с горящими от восторга глазами побежала к маме. На ее шее болтались толстый шарф и красные варежки на резинке.

Она выглядела такой счастливой, и это поразило меня до глубины души.

– Еще круг, – упрашивала маму малышка, но мать с сожалением покачала головой. – На первый раз достаточно, мышонок. Это недешево, милая.

– Ну, пожалуйста, мама. Еще кружочек!

– В следующий раз, хорошо? – мать села на корточки и надела малышке варежки.

Я смяла бумажный пакет с миндалем и засунула его в карман толстовки. Вдруг мне стало холодно, и ветер принес уже не веселый смех, а крики пассажиров с башни падения. Я слышала лишь жуткие вопли, доносящиеся из «Пещеры ужасов», вместо радостных, оживленных звуков ярмарки. Обернувшись, я увидела лицо жуткого оборотня. Темные тени тянули ко мне свои лапы, и я сделала шаг назад.

Мне не хотелось этого видеть. Очень быстро я развернулась к светящемуся тиру. Какой-то мальчик с надутыми губами яростно топнул ногой и бросил на пол огромного медведя, которого только что выиграл.

– Я хочу большой танк! – кричал он и бил маму по руке. – Большой танк! Большой танк! – громко повторил он свои требования. – Я не хочу этого дурацкого медведя! Я хочу танк! Сейчас же!

– Может, прокатишься еще круг на карусели? – попыталась успокоить его мать, но он испепеляющим взглядом все смотрел на тир.

– Дурацкая детская карусель! Дурацкий тир! Здесь все дурацкое! – проорал мальчик и засунул руку в карман куртки. Он бросил билеты маме под ноги и снова топнул ногой.

Я потерла веки и глубоко вздохнула. Мне стало неспокойно еще до того, как я направилась к ним. Мать мальчика наклонилась за билетами и небрежно засунула их в карман. Я нашла глазами девочку с белыми кудряшками. Она держала маму за руку и, опустив плечи, следовала за ней. Ее полный тоски взгляд был прикован к вращающейся карусели. Очередной круг – очередное счастье для тех, кто мог себе это позволить. Так здесь было заведено…

Я приближалась к тиру, и с каждым шагом грохот в ушах становился все громче. Пульс ускорился, во мне проснулось что-то большое, сильное, темное. Быстро и умело я воспользовалась столпотворением на ярмарке, чтобы залезть в карман несчастной мамочки мальчика. Моя рука молниеносно скользнула внутрь. Я нащупала ее кошелек, солнечные очки, шелковый платок. Но я искала кое-что другое. Как только пальцы ухватили круглые билеты, я постаралась незаметно вытащить руку.

– Извините! – промямлила я и опустила взгляд. Сиреневая прядь упала на лицо, я быстро отвернулась и исчезла в толпе. Первые снежинки, воздушные, как сахарная вата, опускались на землю. Я моргнула, когда одна снежинка попала мне на ресницы.

Я огляделась: посетители парка даже не замечали снег, покрывающий их головы, как пудра, и ложившийся на крыши ларьков. Я знала, что он пролежит недолго, и, пробираясь сквозь толпу в нужном направлении, протянула руку, чтобы поймать снежный кристалл. Снежинка растаяла очень быстро, так же быстро, как заканчивается счастье после поездки на карусели. Озябшая, я выдохнула пар изо рта и опустила руку. Нужно продолжить путь…

– Вот, возьми. – Я опустилась на корточки рядом с кудрявой девочкой и протянула ей скрепленные между собой билеты. – У меня остались лишние, если вдруг ты хочешь…

Ее глаза засияли, и этот свет, словно кулаком, разбил страшную темноту во мне и наполнил счастьем.

– Мама! – закричала она и немного подпрыгнула, будто не могла устоять от счастья. – Девочка…

Я быстро встала и, засунув руки в карман, нырнула в толпу. Скрывавшаяся под капюшоном, безликая девушка посреди толпы. Я вдохнула запах кондиционера и сжала в руках пакетик с миндальными орешками. Ярмарка в Гайд-парке доставляла мне настоящее удовольствие. Но мне нравилось также слышать биение сердца, когда я запирала в себе темноту!

Открылась дверь комнаты, и Жасмин с Эсме вошли внутрь.

– Уже вернулись? – спросила я и попыталась вернуться в реальность. Как долго я сидела тут, погрузившись в воспоминания?

Я убрала волосы назад и при этом заметила на коленях приветственную папку. Дальше часов закрытия ворот я не продвинулась.

– Время спать. В десять выключается свет, – объяснила мне Жасмин и взяла в руки пижаму и косметичку. – Между прочим, сегодня ты была главной темой для обсуждений, – крикнула она мне, когда снимала с крючка полотенце.

– Я? В смысле?

Эсме поднесла руку ко рту и стыдливо захихикала.

– Тебя видели с Тристаном.

– Ну и? – Я никак не могла понять, в чем дело.

Веснушчатые щеки Жасмин слегка покраснели.

– Ходят слухи, что… – Она округлила глаза, поправив очки на носу, но не сказала больше ни слова.

– Что «что»?

– Он это не всерьез, просто знай, – ответила Эсме.

– Что, простите?

Лицо Жасмин стало таким же красным, как полотенце.

– Тристан клеит каждую девчонку!

Я сглотнула и, обороняясь, подняла руки.

– Вы, наверное, неправильно поняли! – я начала защищаться. – У меня и в планах не было позволять клеить себя. И уж точно не этому пижону Тристану.

Не знаю, убедила ли я своих соседок этими словами, но они направились в сторону уборной, расположенной в конце коридора, перешептываясь и хихикая.

Я глубоко вздохнула и убрала волосы со лба.

– Не позволю себя цеплять! – дала наставление сама себе. – Это мой последний шанс! Поэтому мне не нужны проблемы, тем более с прыщавыми одноклассниками!

Я выругалась про себя, потому что у Тристана не наблюдалось ни единого прыща. Напомнила себе, что он выглядел чертовски хорошо, и нервно потерла руки. Раздражающе хорошо.

– Соберись, Эбби! – подбодрила я себя. – Ты совершила уже достаточно глупостей!