— Чего разлёгся, нахуй? Тупой или суицидник?

Он меня подмышку подхватил и дёрнул, чтоб встал. Говорит:

— Нечего тут. Сожрут, нахуй. Ровно стой, мать твою! Пошли.

Я пытался, но что-то ноги после такого страху плохо держали. Спросил у него, что за твари в реке живут.

— Кморы. Ты, значит, мало, что тупой, ещё и зелёный. Хех. Хочешь — пошли на базу, там образумим.

— Базу? Какую базу? Я только что с неё.

Дядька засмеялся, вернул на место маску-визор.

— К «Добрым Соседям», — говорит. — Сдерём тюремную бирку, налепим красный бант — будешь денюжку рубить. Не даст солдатня вам, смертнички, никакой свободы. Скопытитесь все, если им «светляков» загонять будете…

Он ещё много всего рассказал, пока шли. Я и про иномирцев, и про умных и крутых «Добрых», и про двинутый «Полярис» в тот день узнал… И про то, что не вернусь никогда домой, потому что не отпустят. Но вы-то тёртые, тоже давно это знали. А я, глупый, тогда не поверил, не пошёл с ним в Крепость. Отдал за спасение половину собранных «светляков» — и к солдатам, в Виску-7.

Но это хорошо, что не пошёл. Дядька и не лгал, может. Может, с его колокольни всё так и есть. Про солдат, что те не пустят, уж точно правда была, но вот про то, как «Добрые» других смертников с добычей караулят и обворовывают, он почему-то ни слова не сказал. И про то, что «двинутый» «Полярис» хочет разоблачить виновных за Разрыв — тоже.

***

Лиличка на что-то качал головой, Сизый опять жрал, Авторитет всё также сидел полубоком в своей вечной темени, разве что сейчас не улыбался. Векша же, замолчав, нахмурился и как-то даже поник, на огонь уставился задумчиво.

Его правда. Никто их не отпустит, сколько бы килограммов «светляков» они ни притащили солдатам. Было б иначе — весь мир уже давно узнал о Разрыве и иномирцах, сюда выслали делегацию из политических представителей и учёных всех передовых стран. Но делегаций не было. Всем известно — любые природные богатства матушки-России, даже если их пришельцы на хвосте принесли, принадлежат её многонациональному народу, остальным о них даже знать не положено.

— Знаешь, мелкий, — подал голос Лиличка, вновь мотнув головой. — Любой другой «добрый» дядька тебя бы обчистил без всяких там мук совести. А этот… просто не разменивается. Понял, что ты новичок, решил, что брать с тебя нечего. Это ж Монгол был.

Надо же, Векша не ошибся, что бывалые узнают его спасителя. Монгола странно было не знать: он, как-никак, единственный, кто рассекал по Чистилищу в модифицированном втором «Ратнике» и с «эф-эн» наперевес. Первый глава «Добрых», в своё время чуть самого Полковника не завалил — личность среди прочих военных почти легендарную. И завалил бы, если б не попался на пути бывший командир. Ходок невесело усмехнулся — вспомнил их неуместную и безумную схватку на ножах якобы за честь самой прекрасной в округе дамы.

Кровь, скользкая трава, липкая грязь. Нож упал в воду, в ход пошли зубы. Кровь, ржавая от неё вода, оторванное ухо, в отместку за него: улыбка Глазго на смуглом лице. Тяжело экипированный Монгол тянет на дно, хочет свести проигрышный бой в ничью, и не вырваться никак, и голова под водой уже, лишённое куска ухо щиплет, а там, на дне, глаза горят. Русалки. Рита стреляет два раза из ПМ. Пальцы на порванной камуфляжной форме разжимаются. Выкуси, выкуси, паскуда! Он жив, жив!.. Он всегда остаётся жив, пока гибнут те, кто рядом.

Сквозь уютный треск костра на секунду вновь прорезался звук неисправной лампы. Ходок вздрогнул. Почесал изувеченное правое ухо.

Авторитет таки улыбнулся и бросил на него взгляд, ожидая. Видно, теперь хотел услышать байку от него. Но Ходок терпеть не мог вранья, а правда, пусть даже в мелочах, раскрыла бы его имя и обернула всех против. Слишком рискованно.

— Ты чего не жрёшь-то? — поинтересовался Сизый. Отсвет подло упал на застрявшие в рыжей бороде капли бульона. — На, — протянул котелок.

Ходок отчего-то совсем не хотел есть это чёртово мясо, но надо было занять рот, ведь говорить — опасно. Мясо, будто и вовсе сырое, ещё и отдавало чем-то странным… ровно секунд пять, после чего стало невообразимо вкусным. Рука сама потянулась за следующим куском.

— Мелкий, а не показалось ли мне, что ты проникся идеями «полярников»? — елейно выплюнул Лиличка.

Векша обернулся на голос. Непонимающе вскинул угольно-чёрную бровь.

Сизый всплеснул руками:

— Отстань от человека. Проникся и проникся, тебе чего? Они ж не маньяки какие…

Лицо Лилички странно вытянулось:

— Правда? Не маньяки, говоришь? Дед, хочешь байку про «полярный» беспредел? Эти ёбаные идеалисты людей не грабят, а отлавливают, я сам у них трое суток на балке висел, они всё мозги промыть пытались… А дед, рассказать?

В этот раз Авторитет кивнул не раздумывая. По всему было видно, что лиличкины байки ему нравились больше прочих.

Лиличка с минуту смотрел в темноту, собираясь с мыслями. Красивый профиль в свете костра чуть подрагивал, искажённый дымом… дымом ли? Дым ли искажал по краям лица ждущих новой истории охотников?

Ходок положил на язык четвёртый уже кусок самого вкусного в его жизни мяса.

Лиличка вздохнул:

— Было это лет пять назад, зимой…

Комментарий к Байка вторая, от Векши. Дядька-мощный-огнестрел

Кмора: https://vk.com/albums-136959656?z=photo-136959656_457239546

========== Байка третья, от Лилички. Болтовня о высоком, или «полярный» беспредел ==========

Я шёл к тайнику, за месячной нормой «светляков». Есть умная система: чтоб лютой сибирской зимушкой тебя Дед Мороз по яйцам не ёбнул — излишки «светляков» сверх нормы ныкаешь по трём-четырём укромным местам в часе ходьбы от базы и их солдатне и таскаешь. Был такой смертник, Каем звали, потом Каином, а в конце так и вовсе — Некрологом. Он это и придумал. Мужик из Виски-3, кстати. Может, наш новенький с ним даже знаком…

Гуляю, в общем. Веток собрал, метёлку сделал: мету себе, следов не видно. А то, если в мокроту водяная нечисть лезет, то в зиму — всякие особо хладоустойчивые, которые в прочее время, как из Разрыва вылазят — сразу облачком пара да в высшие слои атмосферы… Серьёзно, Сизый? Чего ты зенки вылупил, будто не слышал никогда про них? Фантомы, щелкуны, ёжики… Не? М-да. «Учёный человек», бля…

Я до тайника дошёл, пока раскопал сугроб, задубел уже, но «светляки» достал. Повернул к базе, метёлку проебал. Ну и хрен с ней, подумал. В такую холодрыгу лишний раз возвращаться или ветки ледяные ломать не хочется. Если не встретил никого по дороге — может и обратно по той же дороге не встречу… Ага. Размечтался.

На тропе ёжик сидел. Для особо учёных людей поясню: ёжик — это огроменная медленная тупая ледяная образина в ёбаных шипах. Обойти — никак. Снегу навалило в мой рост, он, падла, скрипит. А ёжики сами по себе довольно мирные, в том смысле, что людей не жрут, но любопытные. Звук услышат, обернутся — и полезут тебя рассматривать и делать иглоукалывание. Да ну нах. Лучше обойти.

В то время на второй излучине от Виски-7 был бетонный мосток через Тоню-топь. Это ещё лишних полчаса на дубенце, но всяко получше бесславной смерти от ежовых объятий. Иду. Трясусь. Почти дошёл уже, а тут выскакивают два молодчика: в шапках каких-то облезлых, в валенках. И нашивка с тюремным номером — срезана… Думаю: что за нах. Повторю, это пять лет назад было, с открытия Разрыва всего года полтора прошло, ни о каком «Полярисе» или «Добрых» ещё не слышали от слова совсем. Они ближе подходят, а я стою себе, дрожу, пар выдыхаю.

— Деньги или правда? — говорят.

А я им:

— Чё, нах?

Они переглянулись подозрительно так. Махнули рукой:

— Тебя звать как?

А я что? На зоне, да и здесь, представляться принято. Тем более, своё имя я получил не из-за того, что опущенный какой. И пришёл сюда не из-за того, что неженка и беспредела какого не выдержал, и не из-за того, что «красным» стал и резко возжелал получить индульгенцию от Родины. Просто… Это особенное место. Меня некому осудить за то, кто я есть. Я волен делать, что хочу, пока на этой стороне Барьера.