Наш следующий поцелуй стал жестче, горячее. Желание и похоть встретились, как бензин и пламя, разжигая дикий огонь под кожей. Его зубы задели мою челюсть и спустились к шее, захватывая мягкую плоть губами. Стон сорвался с моих губ, когда он пососал, помечая безупречную кожу.

Мои пальцы запутались в его волосах, голова откинулась назад, когда его нападение на мою шею становилось все более и более ошеломляющим. Я начала ускользать, но Константин притянул меня к себе, обхватив рукой за спину, как сталь.

— Спальня, — выдохнула я в момент просветления.

Константину не нужно было повторять дважды. Мы, спотыкаясь, пересекли кабинет, закрытая дверь стала препятствием. Он прижал меня к ней, заключив в клетку своим телом. Я почувствовала, как твердая эрекция прижалась к животу, в угрозе и обещании. Константин собирался заполучить меня, заявить на меня права, и как только он расправится со мной, все мое тело будет принадлежать ему.

И он будет полностью принадлежать мне.

Мой свитер исчез у меня через голову, когда наша тяга друг к другу стала более сильной. Кон обхватил мои груди, проводя большими пальцами по затвердевшим соскам.

— Ты заслуживаешь того, чтобы для тебя делали статуи, — выдохнул он, щелкая по соскам. — Это тело, эти груди. Ты искусство.

Я застонала, когда он взял левую ареолу между губ, посасывая и облизывая, пока грудь не отяжелела от желания.

— Кон!

Его имя слетело с моих губ как крик, когда я почувствовала, как его зубы царапнули чувствительный кончик.

— Да, моя Елена? — он пристально посмотрел на меня, выражение его лица растянулось в улыбке. — Ты чувствуешь это, lyubimaya — любимая? Эти мурашки, эти вздрагивания?

Я кивнула, лишившись дара речи.

Кон переместился на мою правую грудь, предлагая ей такое же вызывающее привыкание лечение, как и другой.

— Эти груди, эти бедра и киска, все принадлежит мне. Они мои, чтобы мучить и угождать, мои, чтобы поклоняться и терзать. — он слегка прикусил мой сосок, отчего с губ сорвался глубокий стон. — А эти мурашки и вздрагивания? — он скользнул рукой мне под брюки, прижимая пальцы прямо к клитору. Мои бедра дернулись от приступа удовольствия. — Они мои.

Я не находила слов, была не в состоянии говорить.

Каждая частичка меня отдалась Константину Тарханову, Джентльмену России и Пахану из Братвы Тарханова. Ему больше нечего было завоевывать, не осталось сокровищ и земель, которые можно было бы разграбить. Все находилось в его руках.

Я полностью принадлежала ему.

Кон потянул меня за брюки.

— А теперь сними их.

Когда я их сняла, обнажив мое почти обнаженное тело, я пробормотала:

— Почему ты полностью одет, а я почти голая?

Его улыбка напомнила мне, что он был Паханом, человеком власти и преступления.

Кон никогда не был бы каким-нибудь парнем с работы или милым мальчиком по соседству. Он был королем, и когда скривил губы в мрачной усмешке, я внезапно вспомнила об этом факте.

— Тебе нужно быть быстрее, lyubimaya — любимая, — промурлыкал он, когда его руки скользнули вниз по моему телу. Его пальцы прошлись по внутренней стороне моих бедер, дразняще приближаясь к растущей влажности между ними. — Мне подождать, пока ты догонишь меня?

Я зашипела от его тона.

— Не делай мне никаких одолжений.

Кон обхватил мой холмик. Моя голова ударилась о дверь, откинув ее назад и неохотно застонав.

Его смех окружил нас.

— Делать тебе одолжения это то, в чем я хорош, моя Елена.

Желание было живым животным внутри. Диким и ненасытным, неукротимым и свирепым. Он хотел поглотить Константина, хотел быть поглощенным.

Следующий поцелуй был таким горячим, что заставил мой разум вспомнить предыдущее требование.

— Кровать, — выдохнула я.

Константин открыл дверь, и мы, спотыкаясь, вышли в коридор. Мои ноги обвились вокруг его талии, руки зарылись в его волосы. Каждая часть нас, которая могла соединиться, сделала это. Каждая часть, которую можно было поцеловать, пососать или укусить, была сделала.

Он прижал меня к стене, низкий стон застрял у него в горле. Давление его эрекции на меня повергло мой мозг в момент животного безумия.

— Ты уничтожишь меня, Елена.

Слова были тихими и гортанными, их почти невозможно было разобрать.

Я крепче вцепилась в него.

— Ты можешь это вынести.

Его ухмылка растянулась на лице, самодовольная и темная.

— Действительно, я могу.

Мы слишком сильно хотели друг друга, чтобы пройти по коридору в спальни. Вместо этого Константин повел меня вниз, на этаж в коридоре. Он прижал меня к окну, раздвигая мои бедра, каждый сантиметр подчинялся его командам.

Я притянула его губы к своим, ощущая, как его тело растягивается на мне, бедра устраиваются между моих ног.

Только одно слово было у меня на уме. Константин, Константин, Константин.

Сила свернулась клубком под его кожей; сила сотрясала его мышцы. Вся эта сила, все это физическое мастерство, и все же его пальцы танцевали по моей коже, а зубы легко впивались в кожу.

Мурашки побежали по коже Константина под кончиками пальцев, и не только из-за холода.

Я стиснула зубы, когда его палец опустился к верхушке моих бедер. Влага, ожидавшая его, ясно давала понять, как сильно я его хотела.

— Посмотри, как ты готова для меня, —напевал он. — Как хорошо я играю на твоем теле, как на своей личной скрипке.

Комната, температура исчезли, когда он спустил брюки, его впечатляющая длина высвободилась.

Я по собственной воле раздвинула ноги еще шире, крепче сжимая его.

— Хватит болтать, — огрызнулась я.

В улыбке, которую он мне подарил, не было ничего человеческого.

— Согласен.

Константин вошел в меня одним плавным движением.

Время и все ее ученики замерли, когда наши тела встретились.

— Константин! — это все, что я могла сказать, единственное слово, слетевшее с губ.

Мир вокруг меня представлял собой набор атомов и минералов. Константин был единственной твердой формой, моей привязью в абстрактном смысле. Я прильнула к нему, сопротивляясь натиску восторга и страсти.

Где-то вдалеке я слышала свои стоны и крики. Они звучали так, словно доносились из другой комнаты.

Константин жестко брал меня, направляя каждый толчок своей силы в каждый удар. Каждое движение бедер подталкивало меня все ближе и ближе к краю. Если бы стены не были такими толстыми, я бы провалилась сквозь них.

Мои ногти впились в его рубашку, разрывая ткань, когда первобытная часть внутри меня ответила на зов.

— Моя Елена, — прорычал Константин мне на ухо. — Твоя киска должна быть синонимом яда. Ты внутри каждого сантиметр меня, загрязняешь и растешь. Я зависим тобой.

Я почувствовала, как смех вырвался из моей груди.

— Противоядия нет.

— Я бы не вылечился, даже если бы смог.

Движения Константина ускорились, шлепки кожи становились все громче и громче. Мое колено дернулось, показывая, как близко я к краю..

Удовольствие разрушило мир. Мышцы задрожали, крики пронзили воздух. Туман, кровь и шум несущихся волн заполнили разум. У кульминации не было ни начала, ни конца, я была подвешена между звездами, когда оргазм сотрясал меня.

Константин прорычал мое имя. Я почувствовала, как он увеличивается внутри меня..

Он хотел выйти, но я схватила его за шею, возвращая к себе. Наши глаза встретились, в его карамельных радужках читалась тысяча вопросов.

— Я выбираю тебя. — сказала я, отвечая на все вопросы. — Я всегда буду выбирать тебя.

Выражение лица Константина стало диким. Его шея откинулась назад, когда он достиг кульминации, глубокое рычание вырвалось из него, как львиный рык, когда удовольствие стало невыносимым. Я задрожала под ним, когда он кончил в меня, повторяя его имя снова и снова, пока слоги не слились в одно длинное стихотворение.