Я выскользнула из постели, натянула свитер и вышла из комнаты. Его крики доносились из кабинета.

Я не постучалась, не представилась. Вместо этого распахнула дверь и прошипела:

— Ты разбудишь ребенка!

Константин стоял посреди кабинета, возвышаясь в небольшом пространстве, как фигура взволнованного человека. Ярость, казалось, охватила каждый сантиметр его тела, включая его темные глаза, метнувшиеся ко мне, когда я вошла. Я не подняла ему настроения.

— Ты разбудишь Николая! — повторила я.

Он положил трубку и сказал холодным официальным тоном:

— Мои извинения.

Мы смотрели друг на друга через все пространство, одинокие и скрытые ночью. Никто не войдет, никто не помешает нам. Если бы я хотела встретиться лицом к лицу с Константином, у меня есть шанс. Поле битвы лежало передо мной... Должна ли я взять оружие?

Константин нанёс удар первым.

— Я не привык, чтобы ребенок находился так близко. — его тон подразумевал, что это было прямым следствием моих действий. — Я забываюсь.

— Теперь ты знаешь.

В моем голосе было столько же язвительности, сколько и в его собственном; я просто не так хорошо скрывала это за притворными манерами.

— Это все?

Во мне резко поднялось раздражение.

Это забавно. Когда Таддео отпустил меня и предоставил самой себе, я почувствовала облегчение. Я счастливо видела себя на свободе и никогда не приходила в ярость. В конце концов, было множество других вещей, которые я предпочла бы сделать, чем ухаживать за своим мужем.

Но когда Константин попытался прогнать меня?

Моя реакция была далеко не такой приятной.

Я указала на его телефон.

— Ты собираешься продолжать кричать? Стены тонкие.

— Я в курсе, — его губы на мгновение изогнулись в улыбке. — Я сейчас имею дело не только с твоим недовольством, Елена.

— Я буду более чем недовольна, если ты разбудишь Николая.

Константин крепче сжал телефон, но приложил замечательные усилия, пытаясь казаться сдержанным. Я чувствовала себя ребенком с палкой... А Константин зимующим медведем.

— Ты высказала свою точку зрения, Елена, в своей обычной требовательной манере.

Я скрестила руки на груди.

— В любом случае, почему ты кричишь?

Что-то блеснуло в его глазах, будто он знал, что я не смогу сдержать свое любопытство. Он поднял свой телефон, опору для своей истории.

— Одна из моих лабораторий подверглась нападению, и оборудование стоимостью в миллионы долларов было уничтожено.

У меня свело живот.

— Это ее рук дело?

Мне не нужно было уточнять, кого я имела в виду. В эти дни была только одна она.

— Мы так думаем. — глаза Константина блуждали по мне, видя то, что я отчаянно хотела скрыть. — Товар был нетронут, но снаружи прятались два агента ФБР.

— Они тебя видели?

Вопрос вырвался у меня прежде, чем я смогла его остановить.

— Мы немного поболтали, но тебе не о чем беспокоиться, Елена. — он казался таким самодовольным, таким веселым, что я показала свой ужас от того, что его поймали. — Мы пришли к взаимопониманию, которое пошло на пользу обеим сторонам.

— Я уверена.

Вихрь мыслей начал шевелиться в голове. Пыталась ли Титус или другая мафиозная семья подорвать Константина? Был ли он в безопасности? Кто сказал агентам ФБР, где находится лаборатория и когда Константин будет там? В безопасности ли он?

— Беспокоишься, Елена? — он напевал, придвигаясь ближе ко мне. — Не думал, что тебе будет не все равно.

Я забочусь больше, чем ты можешь себе представить, мне хотелось огрызнуться.

— Я беспокоюсь о том, что это значит для меня и моего сына. Ты даже не приходил мне в голову.

Ложь была настолько очевидной, что это мог быть другой предмет мебели.

Константин остановился в метре от меня, засунув руки обратно в карманы. Он совсем забыл о своем телефонном звонке, когда его взгляд пробежал сверху вниз, его взгляд был таким напряженным, что казалось, будто его руки скользят вверх и вниз по моей коже.

— Не беспокойся о безопасности Николая, Елена. С ним никогда не случится ничего плохого, и любой, кто пожелает ему зла, должен будет сначала пройти через меня.

Такие милые преданные слова, но его тон обещал кровопролитие.

Я хотела возразить, огрызнуться в ответ, но слова, казалось, подвели меня. Слова Константина проникли в мое сердце.

— Я буду оберегать Николая, — сказала я, голос был мягче, чем раньше.

Константин кивнул.

— Я знаю, что ты будешь. Но я буду охранять вас обоих.

Я буду охранять вас обоих.

Я ощущала, как меня затягивает обратно, чувствовала то же самое очарование, которое испытывала почти три года назад. Мы с Константином были вплетены друг в друга так тесно, что невозможно понять, где началась я, а где заканчивался он. Сопротивляться ему было все равно, что пытаться развязать наши узелки... бесполезно.

— Точно так же, как когда ты оберегал Роксану, когда Татьяна приставила пистолет к ее голове? — я спросила. — Или это похоже на то, как ты оберегал Антона, а он убил свою нерожденную сестру?

— Все изменилось, Елена. — голос Константина был напряжен от сдержанности. — Я знаю. Вещи... и люди.

Он на мгновение замолчал.

— И люди.

В этот момент я подняла глаза, встретившись с его пристальным взглядом. Наши глаза сплелись во взрыве фейерверка. Его чистая сила угрожала смыть все рациональные мысли, угрожала остановить биение моего сердца и перекачивание крови.

Иногда я оплакивала тот факт, что Николай не унаследовал глаза своего отца. Я всегда была очарована коричневыми радужками, тем, как они становились золотыми днем и обсидиановыми в тени. Глаза Константина завораживали — я тут же пожалела, что заглянула в них.

— Я извиняюсь за то, что был таким громким. Впредь, постараюсь быть более внимательным в будущем, Елена.

Елена. Мое имя. То, как это сорвалось с его языка, должно быть незаконным.

— Не называй меня так.

— Не называть как?

Он знал. Я прошипела:

— Елена.

— Я много раз называл тебя Еленой, — заметил он. — Ты не можешь говорить мне, что мое простое произнесение твоего имени беспокоит тебя.

Он много раз называл меня Еленой, но никогда на... расстоянии. Он говорил: моя Елена, lyubimaya — любимая. Никогда только мое имя, и никогда с таким угрожающим дружелюбием, словно мы были двумя коллегами, пытающимися мириться друг с другом, пока не придет время уходить.

— Просто... просто не называй меня так.

— Ты бы предпочла, чтобы я вообще к тебе не обращался?

Нет.

— Да.

Губы Константина дрогнули в легкой, тайной улыбке.

— Не думаю, что это возможно. Николаю будет вредно видеть, что мы не ладим. Для него мы должны быть вежливыми... Елена.

— Мы не останемся здесь достаточно долго, чтобы беспокоиться, — огрызнулась я.

— Да, — ответил он. — Даже если вы в конечном итоге уйдете, как только угроза Татьяны исчезнет, могут пройти месяцы, годы, прежде чем это произойдет. Сегодня мы не ближе к тому, чтобы найти ее, чем три года назад.

Я нахмурилась и спросила:

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, что ты не близок к тому, чтобы найти ее?

13

Елена Фальконе

Лицо Константина ничего не выражало.

— Все так, как я сказал. Татьяне удалось скрываться в течение трех лет. Только после нападения на лабораторию мы точно знали, что она все еще активна. Вот какой тихой она была.

Татьяна выполнила свою часть сделки. Я нет.

Мой желудок болезненно скрутило.

— Ничего не было... никаких намеков, что она собирает армию или пропавших женщин?

— Ничего, — ответил Константин. — Но это не значит, что она ничего не предпринимает. Что бы ни задумала Татьяна, ей удалось сохранить это в секрете.

Я подумала о вазе с зубами, которую она мне прислала, о ярко-фиолетовом наперстянке, который был явной угрозой.