Текст первых двух заметок воспроизведен по рукописям, относящимся к военным годам и хранящимся в моем архиве. Третья - "Общая цель переводов" является ранней редакцией первой главки "Заметок к переводам шекспировских драм" (август 1946 г.). Эта заметка почти ничего общего не имеет с окончательным текстом первой главки статьи, которая в свое время была помещена в сборнике "Литературная Москва" (1956). Рукопись этой заметки и всей статьи хранится в доме поэта в Переделкине. Четвертая - "Гамлет, принц датский" - была напечатана в журнале "Молодая гвардия" (1940, э 5-6). Хотя по времени написания она должна была бы открывать цикл заметок в подборке сборника "Мастерство перевода", она здесь завершает их, являясь напоминанием о строках, затерявшихся в комплектах довоенного журнала и ставших библиографической редкостью. Все четыре заметки образуют сводный критический цикл, который, с прибавлением упомянутых "Заметок к переводам шекспировских драм", послужит ценным подспорьем к познанию пастернаковского Шекспира.
В разные годы я встречал Бориса Леонидовича Пастернака на улицах Москвы, у него дома в Лаврушинском и на даче в Переделкине, на вечерах во Всероссийском театральном обществе, в Московском университете, в Центральном доме литераторов. С глазу на глаз, в обществе друзей и знакомых, он, все более и более воодушевляясь, сияя и усиливая действие речи ему одному присущей юношески непосредственной и всегда неожиданной жестикуляцией, много и охотно говорил о жизни и о Шекспире, о Шекспире, вошедшем в его жизнь.
Можно сказать так: он был обуреваем Шекспиром, как бывал обуреваем музыкой, философией, грозой, любовью. Перед Пастернаком был не автор, который восхищал и звал к переводческому верстаку. Нет, это была одна из стихий мира, это было второе имя творческого начала жизни.
Шекспир! Это тема у Пастернака не исчерпывается только его переводами пьес и лирики. Тема Шекспира у Пастернака гораздо шире. Она находится в непосредственной и тесной связи с выработкой новой поэтики Пастернака, его творчеством писателя и мыслителя. Она прослеживается от раннего стихотворения "Шекспир" (1919) до позднего - "Гамлет" (1946-1952). От "Марбурга" (1915) со знаменитой строфой ("В тот день всю тебя, от гребенок до ног, Как трагик в провинции драму Шекспирову, Носил я с собою и знал назубок, Шатался по городу и репетировал") до незавершенной, писавшейся незадлого до смерти драмы в прозе "Слепая красавица", опирающейся на изучение отечественной истории и шекспировские хроники.
Мельком оброненная фраза из раннего стихотворения "Елене" (книга "Сестра моя жизнь"): "Фауста, что ли, Гамлета ли" - оказалась вещей. И Фауст и Гамлет (в кавычках и без кавычек) поглотили время и труд Пастернака в зрелые и поздние годы. Русский читатель получил обе части гетевской поэмы в переводе Пастернака. Шекспировский цикл Пастернака огромен.
К "Гамлету" добавились "Ромео и Джульетта", "Антоний и Клеопатра", "Отелло", "Король Генрих IV" (первая и вторая части), "Король Лир" и "Макбет". К этому надо еще добавить лирику (особо в ней должно отметить перевод 66-го сонета, "Зимы", "Музыки"), многие беседы-импровизации, размышления вслух на шекспировские темы, рассеянные в письмах Пастернака замечания о Шекспире... Все это ждет специального описания и исследования.
В заметках о Шекспире и в размышлениях о нем выражены принципы переводческой работы. Главный из этих принципов гласит: "Подобно оригиналу, перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности".
В творчестве Пастернака и во всей нашей литературе шекспировский цикл его работ занимает особое место и служит примером, достойным изучения и исследования. Переводчик оставил нам помимо самих переводов рассказ о методах своей работы, о том, как она протекала.
"Переводить Шекспира, - пишет он, - работа, требующая труда и времени. Принявшись за нее, приходится заниматься ежедневно, разделив задачу на доли, достаточно крупные, чтобы работа не затянулась. Это каждодневное продвижение по тексту ставит переводчика в былые положения автора. Он день за днем воспроизводит движения, однажды проделанные великим прообразом. Не в теории, а на деле сближаешься с некоторыми тайнами автора, ощутимо в них посвящаешься".
Дверь в мастерскую переводчика открывается, нас приглашают войти...
Тайна Шекспира! Что же это: череп "бедного Йорика", лежащий на фолианте в старинном кожаном переплете? Эмблемы Белой и Алой розы, которые носили сторонники Йоркской и ланкастерской династий? Безумная в своем простодушии песня "Ивушка", которую поет Дездемона?
Человеческий ум, сердце человека бьются над разгадкой этих тайн с той же честностью и тем же постоянством, что и над разгадкой наследственности, над расшифровкой нуклеиновых кислот.
В мастерской Пастернака просторно. Здесь царят законы Шекспировой космогонии. Рукой подать, рядом - жизнь, природа, человек. Рядом - вода, огонь, буря, звезды, смерть, бессмертие. Что всего ненавистней для мастера слова? "Слова, слова, слова"... Ни ученых выкладок, ни цитат, ни картотеки,
На письменном столе белый лист бумаги и том Шекспира...
Много поздней я сидел за этим столом, готовя том стихотворений и поэм Пастернака в Большой серии "Библиотеки поэта". Это было в 1961-1963 годах. Вот здесь-то он и сближался "с некоторыми тайнами" Шекспира, здесь-то он ощутимо в них посвящался. Находясь в этой же мастерской, я почувствовал и понял смысл слова " ощутимо".
К тайнам Шекспира Пастернак прорывался не сквозь книгохранилища, а сквозь время. Поэт XX века захотел увидеть поэта XVI века, его самого, а не версии о нем, не отголоски его славы. Пастернак пожелал снять с портрета Шекспира (а переводя, как известно, поэт воспроизводит портрет автора) напластования и пыль времен, прорваться сквозь споры и дискуссии, растянувшиеся на многие поколения.
Тайна Шекспира! Не вчера это началось и не завтра завершится.
Новая попытка разгадать Шекспира не столько сопрягается с предыдущими попытками, сколько исходит из духа нового времени. Пастернак, воспроизводя Шекспира, сталкивает его мир с нашим миром, XVI век с XX веком. Век Ленина, Эйнштейна, Кюри, Менделеева, Бора, Ферми с веком Монтеня, Бэкона, Эразма Роттердамского, Коперника, Кеплера, Сервантеса.
