Прощай!

Письмо XCI

[Влияние почвы и климата на характер и склонности англичан.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Есть свое удовольствие в размышлениях о том, как влияют почва и климат на людские нравы, на животных и растения различных стран. На животных это влияние сказывается более заметно, нежели на человеке, а на растительности особенно отчетливо. Бывает, что растения, ядовитые у себя на родине, утрачивают вредоносные свойства, оказавшись за морем. В Македонии, к примеру, водятся такие безвредные змеи, что с ними играют дети {1}, а в некоторых областях Феса {2}, говорят, водятся львы, до того робкие, что женщины способны криком отогнать их, хотя они ходят стаями.

Но нет другой страны, где влияние почвы и климата проявлялось бы столь явно, как в Англии. Та же скрытая причина, которая придает задору собакам и петухам, наделяет здешних мужчин бешеным нравом. Впрочем, он здесь главным образом присущ простолюдинам. Люди образованные повсюду похожи друг на друга. Но, подобно тому, как об особенностях климата и почвы следует судить по плодам невозделанной природы, дух народа следует изучать на его грубых непросвещенных сынах. Английский простолюдин отличается от себе подобных во всем мире гордостью, нетерпеливостью и особой твердостью духа.

Пожалуй, нет свойств, которые лучше поддавались, бы полировке, и, когда к ним добавляется благовоспитанность и умение сдерживаться, все вместе создает замечательный характер; утонченный и величественный, радушный и искренний. Таковы, как правило, лучшие из англичан. Но те, кто прозябает в первобытной грубости, менее любого другого народа под солнцем пригодны к общению с себе подобными.

Бедняки, правда, всюду обходятся друг с другом без особой нежности. Собственные горести занимают их мысли, и, возможно, они не слишком щедры на сочувствие оттого, что не находят его в других. Но в Англии бедняки обходятся друг с другом с такой свирепой враждебностью, точно с рождения ведут непрерывную войну. Если, скажем, в Китае в узком переулке встретятся два носильщика, они снимут поклажу, принесут взаимные извинения за невольную заминку и на коленях попросят друг у друга прощения {3}. Когда же двум их собратьям по ремеслу случается столкнуться в Англии, они поначалу бранятся, а потом вступают в драку. Казалось бы, им довольно несчастий от нужды и тяжкого труда, и незачем усугублять эти беды враждой, но, по-видимому, такие мысли даже не приходят им в голову.

Однако эта нелепость искупается тем, что в большинстве своем эти люди великодушны, смелы, предприимчивы. От малейшей обиды они теряют власть над собой, но сносят тягчайшие испытания с удивительной стойкостью. Они не раз доказывали, что способны перенести такие невзгоды, которые оказались бы не по силам другим народам. Очутившись по воле случая на пустынном острове, они выказывают невиданное упорство в борьбе с опасностями, а попав за преступление в тюрьму, прилагают больше усилий освободиться оттуда, чем кто бы то ни было. Особая прочность английских тюрем сравнительно с подобными сооружениями в любом другом месте свидетельствует о настойчивости англичан. Самые крепкие тюрьмы, какие я видел в других странах, не сумели бы обуздать неукротимый дух англичанина. Одним словом, все то, что в силах сделать человек в минуту крайней опасности, англичанин сделает. Его добродетели словно дремлют в тихую погоду и просыпаются лишь тогда, когда им предстоит помериться силами с родственной им бурей.

Но лучшей похвалой этому народу служит великодушие его преступников, милосердие воров и грабителей с большой дороги. Пожалуй, ни один народ не может похвастать примерами того, как разбойники и в беззаконии сохраняют сострадание, показывая, что знают меру и в злодеяниях, и даже в самих преступлениях можно заметить след неугасшей совести. В любой стране грабеж и убийство почти всегда сопутствуют друг другу. Здесь же это случается очень редко и то лишь при опрометчивом сопротивлении или погоне. В других странах бандиты безжалостны, здесь же разбойник с большой дороги или грабитель во всяком случае ведут себя благородно с собратьями по ремеслу. Поэтому, основывая свое суждение об англичанах на примере добродетелей и пороков простонародья, я говорю, что их недостатки сразу же очевидны чужеземцу, но достоинства способен разглядеть лишь испытующий взор философа.

На первых порах иностранцев возмущает дерзость этих людей, которые на улицах осмеивают и оскорбляют их, не оказывают им обычных в других странах мелких знаков внимания, которые среди людей незнакомых свидетельствуют о взаимном расположении. Они путешествуют по стране, но из упрямства или по невежеству не пытаются узнать ее поближе, все время замечают что-то, что вызывает у них отвращение, а затем отбывают восвояси и рассказывают, что это страна хандры, грубости и злобы. Одним словом, Англия - последнее место в мире, где следует путешествовать ради удовольствия, но зато путешествие там может многому научить. В знакомые я выбрал бы кого-нибудь другого, но друзьями - только англичан.

Письмо ХСII

[О том как некоторые философы измышляют для себя несчастья.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Наш разум любит придумывать несуществующие беды. Бродяга нищий, у которого нет ни защитника, ни стола, ни крова, думает, что истинное счастье - это трудиться и есть досыта. Снимите с него рубище, избавьте от нужды, накормите, оденьте и найдите ему занятие - его желания тотчас же возрастут и для счастья ему будут нужны дорогие наряды, яства и досуг. Предположим, что и эти его желания осуществятся, но чем выше он поднимется, тем большего захочет. Да, у него есть покой и достаток, но праздность, как известно, подруга неудовлетворенности, и скоро он пожелает не только избавиться от страданий, но и вкушать одни удовольствия. Вот и они отпущены ему. Увы! Это лишь разбудит в его душе тщеславие, которое неизбежно отравит будущее счастье завистью, разочарованием или пресыщением.

Однако это умение мучить себя измышляемыми бедами покажется особенно смехотворным, когда мы взглянем на философские горести, страсть к которым нигде не достигает таких сумасбродных крайностей, как в Англии. Здешнему философу, видно, мало печалиться о том, что собственный его мир терзают войны, моровые язвы и варварство, нет, он будет горевать об обитателях Луны, если в расположении ее воображаемых гор обнаружатся изменения, и страшиться угасания солнца, если пятна на его поверхности увеличатся. Казалось бы, философия родилась, дабы делать людей счастливыми, здесь же она делает несчастными тысячи.