Нобель наивно ждал, что Шильдер сразу бросится к царю на прием и уже через месяц, в крайнем случае – через пару месяцев, российское правительство купит у него патент на подводную «пиротехническую мину», как назвали в России его «устройство для взрыва» в отличие от «гальванической мины» профессора Якоби. Не тут-то было. Не совсем понятно почему, но дальше испытаний в имении дело не пошло. Что-то изменилось при дворе, и генерал не стал хлопотать за «иностранного господина Нобеля».
В октябре 1839 года по личному указу Николая I был создан специальный «Комитет о подводных опытах», в число «главных предметов» которого входило «Усовершенствование… подводных мин, исследование силы действия их на тела, плавающие и погруженные». В его состав вошли и Шильдер и Якоби, а руководил комитетом генерал-инспектор по Инженерной части Великий князь Михаил Павлович. Тут Эммануилу повезло, ибо адъютантом у Великого князя состоял его близкий знакомый, почти приятель, будущий генерал-адъютант, а тогда еще полковник Николай Александрович Огарев.
Генерал-инспектор работой Нобеля заинтересовался, и ему было поручено подготовить расширенную презентацию проекта. Эммануил подошел к делу со всей основательностью. Изобретатель лично рисовал акварелью презентационный альбом, чертил схемы, создавал дизайн-макеты, писал обоснования и, конечно, клепал в маленькой, арендованной им механической мастерской мины для демонстрации.
На подготовку ушел почти год. 12 октября 1840 года на реке Охта во время испытания мина Нобеля в щепки разнесла спущенный на нее по течению деревянный плот. Результаты испытания были признаны успешными. В заключении, данном комитетом, было сказано, что «Посредством способа, предложенного г. Нобелем… подводная мина может быть воспламенена… без участия людей, одним только столкновением с плавучим телом».
Сразу после подведения итогов представители «Комитета о подводных опытах» приступили к переговорам с изобретателем. И вот тут Нобель, что называется, дал маху. Возможно, он слишком долго чувствовал себя нищим или переоценивал щедрость богатого русского царя, но выдвинул совершенно немыслимые для начинающего изобретателя требования: 25 тысяч рублей сразу за передачу секрета «аппарата» (так называл Нобель самую секретную часть мины – взрыватель) и по 25 руб лей в сутки содержания на период, в течение которого он наладит производство мин в стране. На 25 000 рублей тогда можно было купить несколько деревень или довольно приличное имение, а по 25 рублей в сутки получали министры.
Прекрасный изобретатель, Эммануил был слабым предпринимателем и совсем никаким дипломатом. Назначив один раз условие, он уже от него не отступал, несмотря ни на какие доводы. В конце концов представителям комитета надоело спорить с упрямым шведом, и они рекомендовали генерал-инспектору отказаться от приобретения устройства Нобеля, как неоправданно дорогого. Для моральной и материальной компенсации изобретателю, подготовившему дорогую презентацию, предлагалось выдать 1000 рублей серебром единовременно. Великий князь так и поступил. Кстати, сумма была весьма неплохая: средний чиновник получал столько за несколько лет работы.
Но Нобеля такой поворот не устроил, и в начале 1841 года он вновь обратился к князю с просьбой рассмотреть проект новой, усовершенствованной «пиротехнической мины». На эту просьбу генерал-инспектор не ответил. Эммануил собрал все что мог и в декабре того же года предложил Его Сиятельству целый пакет изобретений: усовершенствованную пиротехническую подводную мину, способ делать заграждение из пиротехнических подводных мин безопасным для прохода своих кораблей (минный перемет), движущуюся по воде мину и способ площадного применения подземных (саперных) мин. Не вдаваясь в подробности, скажем только, что при помощи «минного перемета» подводные мины опускались к самому дну, делая проход в заминированную гавань безопасным, а «движущиеся по воде мины» были, как легко догадаться из названия, предтечами современных торпед.
Великий князь порекомендовал подчиненным присмотреться к предложению повнимательнее. И те присмотрелись. Изобретателю выделили 3000 рублей серебром для подготовки новых испытаний, которые прошли опять на Охте 9 июня 1842 года и завершились полным успехом. Новые испытания было решено провести уже в Высочайшем присутствии самого Государя Императора. Они прошли на той же уже хорошо освоенной Охте 2 сентября. Кроме царя в качестве почетного гостя на них присутствовал и наследник престола, двадцатичетырехлетний цесаревич Александр Николаевич. Успех демонстрации, во время которой на глазах юного наследника престола был уничтожен трехмачтовый парусник, был полный.
Вскоре император в своем указе высочайше повелел:
«Выдать сему иностранцу (Нобелю)… единовременно двадцать пять тысяч рублей серебром в награду за сообщение нашему правительству секрета об изобретении им подводных мин и передать изобретение… Комитету о подводных опытах, пригласив к оному Нобеля».
Председателю комитета сообщалось, что «Иностранец Нобель при объявлении о своих секретах обязался оного никакой другой державе не открывать».
На полученные спустя три месяца бюрократических проволочек деньги Нобель, на пару со своим протеже Огаревым, приобрели в северной столице «Механическую и чугунолитейную фабрику». Переименовав ее в «Полковника Огарева и мистера Нобеля колесный и литейный завод», они, кроме мин и колес, наладили производство еще множества полезных конструкций, от чугунных литых решеток до паровых котлов и первых, изобретенных Нобелем, систем централизованного парового отопления.
Но главное – теперь уже можно было безбоязненно выписывать в Россию Андриетту с детьми. 2 октября 1842 года она получила паспорт на себя «и 2 детей малого возраста», которыми, судя по всему, были 11-летний Людвиг и 9-летний Альфред. 13-летний Роберт считался уже почти взрослым и мог путешествовать самостоятельно.
Между тем комитет зорко следил, как Нобель выполняет государственное задание. Эммануил никогда не славился экономической сметкой, и, чтобы он не спустил все деньги на очередной, не связанный с военными нуждами полуфантастический прожект, к нему был приставлен специальный шведоговорящий офицер, Карл Август Стандершельд. Этот спокойный финн зорко следил за всеми расходами своего подопечного и вскоре из простого соглядатая и ревизора превратился в солидного делового партнера и даже друга шведской семьи.
Наконец воссоединившись, семейство Нобелей поселилось в собственном доме рядом с фабрикой. Ко времени переезда в новую страну Роберт учился в 5-м классе, Людвиг – в 3-м, а Альфред – в 1-м. Уже в России, в 1843 году, у Нобелей родился еще один сын – Эмиль. Таким образом, будущая великолепная четверка была сформирована. Справедливости ради надо упомянуть о еще двух детях Эммануила и Андриетты – Рольфе (1845) и Бетти Каролине (1849), но им не удалось внести в историю семьи почти никакого вклада, поскольку они умерли еще в младенчестве.
В России детям иностранцев, тем более иноверцев, категорически запрещалось обучаться вместе с детьми российских подданных, дабы они не могли заразить иностранной идеологически вредной либеральной заразой неокрепшие детские умы. С младшими Нобелями занимались частные педагоги.
Эммануил по своему опыту знал, что значит хорошее образование, и на учителей не скупился. Больше всего детям нравился господин Ларс Сантессон, преподававший историю и языки. В отличие от отца, младшее поколение Нобелей в совершенстве владело шведским, русским, немецким, французским и английским языками.
Людвигу по душе был русский, и большая часть его писем написана на русском языке. А Альфреду больше нравился английский. Он даже говорил, что предпочитает думать по-английски. Его любимыми поэтами были английские романтики Уильям Вордсворт, Перси Шелли и лорд Байрон. Последним юноша был просто очарован и, как когда-то Лермонтов, много писал, подражая своему кумиру.
