— А что между вами было?
— Ну так, обменялись несколькими… комплиментами, — неуверенно начал бормотать Максим, внезапно вспомнив про почти остывший кофе и вцепившись в свою кружку, как в спасательный круг. Странно, но я была уверена, что парни вроде него с огромным удовольствием и гордостью рассказывают о том, как ставят на место зазнавшихся, держат кого-нибудь в страхе или ломают неугодным косточки, словно щёлкают семечки. Ему же, судя по нервным движениям пальцев в волосах и бледному, еле проступающему румянцу на щеках, упоминать о подобных подвигах казалось постыдным.
— Чем-то хуже того, что все мы слышали от Евгения Валерьевича, когда вы продули игру в апреле?
— Если тебе так необходимо это знать, я пообещал заставить его жрать землю и чуть не исполнил обещание прямо там же, поддавшись на его провокацию, — раздражённо ответил Максим, чьи щёки из светло-розовых быстро стали алыми, а губы сжались в неожиданно тонкую линию от напряжения.
— Что он тебе сказал?
— А что тебе рассказывает Рита? — неожиданно спросил он, поставив меня в тупик. Такого поворота в нашем разговоре я точно не ожидала.
— А причём здесь…
— При всём, — грубо прервал меня Иванов, — помнишь, я уже спрашивал тебя, знаешь ли ты, что происходит у Славы с Анохиной?
— Я ничего не знаю. Она мне ничего не рассказывает, — стараясь не выдавать напряжения и своей обиды, честно призналась я. Признавать подобное про себя было не настолько унизительно, как произносить вслух, но я не могла упустить, возможно, единственный шанс приблизиться к истине относительно происходящих с подругой событий.
— Вот и мне Слава тоже ничего не рассказывает, — недовольно отозвался он, ничуть не удивившись моему ответу. — И единственное, что я знаю, — это ту версию событий, что мне озвучил Романов. И повторять это я не горю желанием. В общем-то, Слава именно из-за этого со мной не разговаривал и даже спасибо не сказал, что я вступился за него. Но хрен бы с этим спасибо, на самом-то деле. Просто их молчание действует на меня, как красная тряпка на быка, и смотреть со стороны на это «всё нормально» сил моих уже нет.
— То есть Романов сказал что-то про них? Но ему-то откуда знать? Я была уверена, что это именно ты с ним… враждуешь.
— Я? — приподнял брови Максим, почти рассмеявшись от такого предположения. — Нет, у нас с ним так… небольшие претензии друг к другу. Ты ведь знаешь, что мы все дружили какое-то время? — я нахмурилась и отрицательно покачала головой, а он расплылся в довольной улыбке, словно смаковал возможность рассказать очередную увлекательную историю. — Слава с Димой знакомы были давно, жили в одном дворе. В общем-то, Слава именно поэтому и поступил к нам в гимназию, перевёлся к нему в класс. Потом мы с ним начали общаться: просто разговорились на одном из факультативов и у нас образовался, как бы это сказать… любовный треугольник. Романов, кажется, ещё тогда затаил на меня обиду за то, что я, мол, увёл его лучшего друга, хотя со Славой мы тогда общались не так уж часто, да и учились в разных классах, а свободное время я в основном проводил с Артёмом. Потом их крепкая и долгая дружба и без моего вмешательства закончилась дракой и превратилась в лютую ненависть.
— И произошло это из-за..? — аккуратно подвела я, боясь перестараться в своём допросе и сбить его с потока откровений.
— Из-за девчонки, конечно же. Вполне банально, — по его голосу можно было легко понять, насколько глупым он считал подобную причину для конфликта. Почему-то захотелось внепланово съязвить о том, что ему наверняка не знакомы такие проблемы, как борьба за чьё-либо расположение, ведь можно выбрать из тех, кто уже упал к его ногам. — Эта фифа, к счастью, у нас больше не учится. И ситуация там была очень некрасивая, с какой стороны ни посмотри. Но Слава и Дима до сих пор друг друга на дух не переносят. И стоит лишь кому-нибудь одному проявить симпатию к какой-нибудь девушке, как второму необходимо немедленно перехватить её. Как получилось с той же Светой: в начале года они ходили куда-то со Славой, а потом — бац! — посмотрите-ка, с кем теперь встречается Романов.
От неожиданного озарения я обомлела, уставившись на Максима с шоком, негодованием и страхом. Кажется, паззл наконец начинал складываться. Вот только вместо солнышка и ярких цветочков на картинке вырисовывалась гроза и мерзкие лужи грязи, брызги которой сейчас лежали у меня на душе, вызывая отвращение и брезгливость.
— Получается, что Рита тоже… как игрушка, за которую кто уцепится крепче, тот и победил? — сквозь зубы процедила я, окончательно сломав ручку, которую до сих пор сжимала в руке. Мне казалось, что от злости и обиды на глаза ложится сплошная красная пелена, грозящая вот-вот превратиться в слёзы.
— Ну, если у неё мозгов столько же, сколько у резинового мячика, то именно так и выйдет, — жёстко ответил он, мгновенно развеяв тот образ милого парня, что обманчиво успел сложиться у меня в голове. И как только я умудряюсь настолько ошибаться в людях? — Слушай, это всё звучит очень дико, я сам знаю. Это и есть дикость в каком-то роде, и оправдывать их поступки я не собираюсь. Но по большому счёту, никто из них не делает ничего особенно предосудительного. Это тебе не пари, где надо заработать себе галочку любым путём. Взрослые мальчики имеют право ухаживать за тем, за кем им хочется. И взрослые девочки могут сами выбирать, что с этими ухаживаниями делать, не находишь? Вестись на это или нет — уже их личный выбор и осознанное решение.
Уверена, выражение моего лица высказывало мнение обо всей этой ситуации намного лучше, чем сделали бы это слова. Я даже не могла понять, в ком разочаровалась больше: в Славе, который выглядел прежде просто показательно отличным и надёжным, или в Максиме, который, вопреки собственному утверждению, находил оправдания поступкам своего друга. Благо, в Диме я успела разочароваться ещё раньше.
А потом меня накрыло волной настоящей паники. Такой, от которой начинают дрожать руки, перехватывает дыхание и в вены словно вливают жидкую ртуть. Потому что мысль о том, что Иванов тоже вполне может быть участником подобных игр, а я — очередной испытуемой «взрослой девочкой», казалась вполне реальной, разумной и даже очевидной.
Наверное, очевидной она стала не только для меня, потому что он тоже мрачнел на глазах.
— Не надо так на меня смотреть, Полина, — его раздражённый тон не очень вязался с тем, как должен вести себя преступник, пойманный с поличным. Видимо, извиняться или оправдываться он не собирался. Настолько наглый или действительно безгрешный? — Могу сказать, что я такой хернёй не страдаю, а верить или нет — решай сама. И Слава хоть и ведёт себя как идиот, но ввязывать в это твою подругу он точно не собирался. Именно поэтому меня очень напрягает всё происходящее сейчас. Я ничего не понимаю, но чувствую, что что-то… не в порядке.
Правильным стало бы надменно фыркнуть прямо ему в лицо и уверенно сообщить, что поверить в его россказни может только последняя отчаявшаяся дура, успевшая срастись с собственными розовыми очками.
Примерно такая, как я. Потому что верила. Не хотела, но верила, не находя для этого причин и объяснений. Наверное, всем романтичным особам просто нравится приписывать объекту своей первой влюблённости все возможные положительные качества и упрямо игнорировать предостережения об опасности, выдаваемые не дремлющей логикой.
— Если, как ты утверждаешь, он не хотел втягивать в это Риту, почему бы не поделиться с ней этой информацией? Или это противоречит каким-нибудь выдуманным ими правилам тех увлекательных развлечений?
— Ты не поняла, Поля, — с мягкой, выражающей откровенное умиление улыбкой протянул Максим. — Она прекрасно обо всём знает. Именно поэтому я не понимаю, что же там происходит.
— Хорошо, — кивнула я, хотя всё, что приходило мне в голову, можно было охарактеризовать только нескончаемым потоком слова «плохо». И чем больше подробностей выяснялось, тем больше сумятицы это вносило в мои призрачные догадки. — И всё же, с какой стати ты веришь Романову, что он не писал жалобу? Кто, если не он?
