— Питьо, это я. Всё будет хорошо!
***
Амрас упрямо долбит стену большим заострённым осколком гранита. Его костяшки пальцев давно содраны в кровь. Но что такое кровь в чертогах Небытия? Ерунда! Амбарусса слышал голос брата за стеной. У него впереди вечность, чтобы пробить дыру и добраться до Амрода. Только не останавливаться! Он там. Что для нолдор какие-то преграды! Я сделаю это, брат! Внезапно стену освещает неяркое сияние. На граните появляется тень души Амраса. Эльф удивлённо следит за тем, как тёмный силуэт двигается по гладкой поверхности камня. Впервые Амбарусса видит свою тень… Здесь есть свет? Амрас опускает руку и медленно-медленно разворачивается назад. Перед ним слабо мерцает фигура. МАЙТИМО! Душа Амраса наполняется счастьем! И потухает. Старший тоже попал в чертоги…
— Тэльво! Это я! Что с тобой, братик? — Нельяфинвэ подхватывает на руки сжимающуюся в комок душу Амбарусса. Прижимает к себе, стараясь согреть теплом своего Белого Пламени. — Я нашёл тебя!
— Нельо, ты тоже умер… — уныло шепчет Амбарусса. Его душа продолжает всё больше съёживаться от печали и горя. — Там, за стеной - Питьо… Давай вместе долбить камень…
— Не надо ничего долбить! — Майтимо пытается растормошить угасающую искру души мелкого. — Тэльво! Там, за стеной атто нашёл Питьо! Только вместе мы сможем найти выход из этого лабиринта! Выберемся отсюда, уши надеру!
— Отец? С Питьо? Здесь? Рядом? — сжавшийся комочек начинает увеличиваться в размере. И вот уже Нельяфинвэ летит во тьме, крепко прижимая к себе обнявшего его за шею Амбарусса. Нужно как можно скорее встретиться с отцом и Амродом, а каменные коридоры лабиринта всё не кончаются…
========== Макалаурэ ==========
Комментарий к Макалаурэ
https://www.youtube.com/watch?v=SgmMZhaSeaE Kruger - Верь мне
осанвэ* - способ передачи мыслей между Айнур и Детьми Эру (проще говоря телепатия), усиливающаяся между близкими родственниками.
Верь мне, нет на свете
Ничего красивей, чем
Неба
В ярком зареве заката.
Верь мне, там под небом
Вечности дорог
Путь пролёг
Бродяги и солдата.
( Крюгер - Верь мне)
Море. Чёрные скалы. Пронзительные крики чаек. Нэрданель в отчаянии смотрит на тёмные равнодушные волны. Одна за другой они пытаются дотянуться до ног эльфийки, оставляя солёные брызги на теле и одежде, с ворчанием отползают обратно. Когда-то Мудрая любила море… Нэрданель запрокидывает голову вверх, глядя в безмолвие далёких, стылых звёзд. Волчицей выть, кинуться в белое кружево ледяной пены…
Благодаря деньгам, вырученным за серьги, Мудрая смогла объездить всё западное побережье Средиземья. Окрылённая надеждой, она неутомимо шагала вдоль кромки воды. Продвигаясь от Форлиндона на юг к Харлиндону, и ещё дальше, вдоль изломанной линии моря. Изнывая от палящих лучей солнца в Южном Гондоре. Осматривая пустынные пляжи Толфаласа… Эльфийке поначалу нравилось наблюдать за жизнью людей с их нелепыми жилищами-коробками из стекла и бетона, загадочными средствами передвижения и чудесами техники, затем на смену живому интересу пришла апатия. Нэрданэль не могла понять смысла существования быстроживущих, с лёгкостью готовых убить друг друга. Во многих гостиницах на стенах висели большие полотна, которые показывали мир людей подобно ожившим гобеленам Вайрэ. Каждый вечер одни и те же новости: насилие, убийства, войны. Мир сошёл с ума. Теперь Нэрданель поняла, почему эльфы покинули Средиземье. Каждую ночь Мудрая рыдала в подушку, тщетно пытаясь дотянуться до Макалаурэ осанвэ*. И это та, которая наивно думала, что выплакала все слезы много веков назад…
***
Осознание того, что она ищет не там, пришло не сразу. Нэрданель раскрыла глаза, проснувшись словно от яркой вспышки света. Посмотрела в окно, где верхушки пальм едва окрасились в розовый свет первыми лучами рассвета. На север! Он может быть там. Он должен быть там. Эльфийка вскочила с постели, торопливо оделась. Накинула на голову платок и выскользнула из номера. Услужливый харадримец совсем не удивился отъезду женщины, хотя она оплатила проживание в отеле на неделю вперёд. С вежливой улыбкой предложил вызвать такси до аэропорта. Нолдиэ задумалась. Здесь она только теряет драгоценное время. Пришло ощущение, что Нэрданель опаздывает. Эта мысль билась в сердце как мотылёк, запертый в стеклянной банке…
Железная птица оторвалась от земли. Эльфийка откинула голову назад, на высокую спинку кресла и закрыла глаза. Далеко внизу остались пальмы и душное марево, неподвижно нависшее над обжигающе-горячими песками. Почему она сразу не пошла на север? Кто ей внушил, что Макалаурэ нужно искать на юге?..
***
И новые поиски. Новая череда прибрежных посёлков и городов, улиц и скверов. Пёстрый калейдоскоп людских лиц. Никто не знал, куда ушёл менестрель. Но… изредка старики, сидевшие у моря и неподвижно глядевшие вдаль, переводили тусклые взгляды на незнакомку и внезапно их глаза оживали, наполнялись светом: они помнили певца, чьи слова окрыляли, звали вдаль и ввысь. Но он ушёл… он нигде не останавливался надолго, как будто что-то всё время гнало его вперёд. Нэрданель хваталась за эти воспоминания, как утопающий за соломинку. Пыталась выспросить, куда шёл менестрель? Он всегда уходил на север. Ей однажды назвали забытое, почти стёршееся из памяти имя - Дун Кан Макалаурэ… Кано! Она на верном пути!
Вскоре короткое тепло северного лета сменилось холодом проливных осенних дождей. Ниточка воспоминаний то обрывалась, то вдруг опять возникала с очередным из бродяг, которым эльфийка щедро раздавала тёплую одежду. На радость скучавшим продавщицам Нэрданель покупала в местных лавочках удобные непромокающие плащи, много плащей…
***
Мудрая стоит на одиноком утёсе, прислушиваясь к шуму прибоя, бьющего в тёмные скалы. В её душе тлеет крошечный уголёк надежды. Сильный, пронизывающий насквозь ветер пытается отнять последние остатки тепла.
— Кано… сынок… где же ты! — в отчаянии кричит Нэрданель. Сжимая ледяные пальцы в кулаки. Заставляя стаи чаек в испуге метнуться вверх, к хмурым рваным тучам.
— Аммэ… — вдруг отвечает ей тихое осанвэ, на грани яви и сна. Хриплым простуженным голосом, совсем не похожим на звонкий голос её сына, но Мудрая срывается с места, бежит среди камней, беззвучно повторяя: «Кано, Кано, сынок, я тут! Я иду к тебе!»
Только в сгустившихся сумерках ей удаётся найти заброшенную рыбацкую лачугу. Нэрданель с трудом открывает покосившуюся дверь - её Макалаурэ сидит на корточках у маленькой печки. Кано скармливает жадному огню обломки лодки, что разбитой валялась среди скал у моря. Менестрель вскакивает с места, заходится долгим кашлем. Эльфийка хватает его худые руки в свои, помогает вернуться к теплу очага и бессильно осесть на ворох скомканного грязного тряпья в углу.
— Аммэ… мама, ты нашла меня… — Макалаурэ бормочет сквозь стиснутые зубы, стараясь сдержать новый приступ кашля.
— Да, сынок. Мы поедем домой, Кано. Всё будет хорошо… — прижимает голову сына к своей груди Нэрданель, с нарастающей тревогой вслушиваясь в его прерывистое дыхание.
— Нет, аммэ. Я проклят. Я не вернусь… — на губах менестреля пляшет горькая усмешка. Кано привстаёт, дотягивается до стола и хватает бутылку. Пьёт прямо из горлышка. Обречённо мотает головой. — Мы все прокляты… Этот чертов мир проклят… Я не вернусь… Братья не вернутся… Отец навечно в чертогах Намо…
— Кано, послушай меня. Ты мне веришь? Война закончилась… Давно. Очень давно. Ты должен вернуться! — Нэрданель ласково гладит грязные спутанные волосы сына, нежно целует их.
— Отец меня не простит, аммэ! Я выбросил Сильмарилл в море! Я! Понимаешь, я сам! Бросил! — пытается вырваться из рук матери Макалаурэ. Рычит, в отчаянии ударяя бутылкой по полу. Звон стекла.
