– Ах ты, сука! – пролаял второй и на мой затылок обрушился резкий удар.
Мне показалось, что на меня упала бетонная стена. Настолько дикая боль пронзила меня от макушки до ног. В глазах потемнело. Я забыла, где я и кто, не видела никого и ничего вокруг. Была только это боль и ничего кроме.
Как будто, сквозь подушку я услышала визг тормозов и голоса:
– Возьми ее мобилу! Все, валим, валим, валим!
Голоса все удалялись, словно, я уезжала от них на чем-то. Попыталась приоткрыть глаза, поняла, что лежу на асфальте, изображение было туманным. Боль облепила меня. Вдруг я увидела белый яркий свет, как от фар, попыталась зажмуриться, но он проникал даже сквозь закрытые веки, ослепил своей яркостью, и в какой-то момент стал отдаляться.
Последнее, что помню – это кромешную темноту вокруг и белый фонарик, который медленно удалялся все дальше, пока не исчез вовсе. И все погрузилось во мрак…
Глава 2.
Кома.
Темнота была повсюду. Иногда в ней мелькали какие-то вспышки света. Не могу сказать, сколько это длилось. Мне казалось, что я иду куда-то в темноте, ничего не видя перед собой ни сзади, ни справа ни слева. Может, я просто крутилась на одном месте? Замечая вспышку света, я бросалась бежать в ее направлении, но, как только я это делала, вспышка гасла, и все снова погружалось во тьму.
Удивительно, но паники не было. Происходящее воспринималось так, будто я смотрю какой-то фильм. Словно, это не я не могу выбраться из мрака, а героиня, на которую смотрю со стороны. Какой-то дурной сон, только вот проснуться никак не получалось.
Постепенно вспышки стали ярче, и к ним добавился чей-то голос. Он напомнил мне маму, родную маму, может, потому, что голос говорил со мной на русском. Сначала я не понимала, что он пытается сказать. Потом голос стал отчетливей, и я услышала, что он произносит мое имя:
– Кристина, Кристина!– слышала я в темноте. Голос принадлежал женщине. Он был такой нежный, тонкий, заботливый и любящий. Но кто же мог звать меня по-русски, и куда? И где источник этого голоса?
Я ничего не понимала, пока в один прекрасный миг тьма не сменилась ярким светом, подобным тому, который ослепил меня на улице. Прежде, чем открыть глаза, я зажмурилась. Глаза болели так, будто в них насыпали соли, они слезились и боялись света. Я опять услышала тот голос:
– Кристина, наконец-то ты очнулась!
Когда я пришла в себя, то увидела больничную палату. Это было маленькое светлое помещение с лампой в сером абажуре на потолке. Здесь пахло какими-то лекарствами. С детства не переношу больничный запах. Увидела, что надо мной склонилась женщина в больничном халате, наверное, сестра.
– Здравствуйте, Кристен, как вы себя чувствуете? – спросила она. Ее голос был не тем, что я слышала. Тот голос был русским и таким родным… Может, она не одна в палате.
– Вы меня слышите, Кристен? – повторила медсестра.
Я попыталась покрутить шеей, чтобы осмотреться и найти взглядом девушку, голос которой я слышала. Но это оказалось не так-то просто сделать. Как только я попыталась сдвинутся, почувствовала дикую головную боль, похожую на ту, что испытываешь с утра после пьянки. Я хоть и не любитель прикладываться к спиртному, но выпускной вечер в универе не прошел бесследно, поэтому, как болит голова с похмелья, представляла. Эта боль была похожей, только еще более сильной. Я попыталась потрогать голову рукой, но катетер, стоящий в вене, сковал движения.
– Не стоит сейчас шевелиться, Кристен. Вам нужно отдохнуть, – заботливо проговорила сестра.
– Я… кто здесь еще? Я слышала девушку, она говорила со мной, – все, что я смогла произнести.
– Здесь никого нет, кроме нас с вами, – удивленно пробормотала сестра. – Милая Кристен, вы провели без сознания 2 дня. Очень хорошо, что вы пришли в себя, но сейчас вам нужно отдохнуть и немного поспать. Я введу вам лекарство, которое поможет расслабиться и заснуть. Не переживайте, когда вы проснетесь, сможете задать все вопросы, которые хотите. Я сейчас скажу вашим родным, что вы очнулись.
Слова ее становились все глуше и глуше, веки тяжелели, я медленно погружалась в сон. "Я и так спала 2 дня, зачем мне еще спать", – только и успела подумать, прежде, чем уснуть.
– Я так рада, Кристина, что ты жива и очнулась! – снова сказал тот русский родной голос перед тем, как я окончательно провалилась в сон.
Я видела прекрасный сон. Широкий луг с желтыми одуванчиками, наш подмосковный дачный домик, где мы когда-то проводили летние вечера с родителями, светит яркое солнце. Я босиком бегаю по этому полю с подругой. Она смеется, плетет венок из одуванчиков. Мы радуемся, хохочем.
Ее заливистый смех мне что-то напоминает, но я не знаю, что именно. Начинаю приближаться к ней. Внешне она похожа на меня и маму одновременно. Понимаю, что испытываю к ней какие-то теплые чувства, будто мы с ней родственники. Тут она зовет меня по имени, и я узнаю ЭТОТ голос. Именно его я слышала, когда очнулась. “Так вот, кому он принадлежит. Но что это за девушка? Откуда она знает меня? И почему у меня такое чувство, что тоже знаю ее?” – эти вопросы были у меня в мыслях. С этой девушкой мне было легко и спокойно. Мы кружились на лугу, взявшись за руки.
–Кристина, ты выросла, стала совсем взрослой! – сказала девушка.
– Ты знаешь меня? – спросила я. – Откуда?
На это девушка ничего не ответила, лишь залилась смехом. Мы снова закружились на поляне.
–Тебе пора, – сказала она. Я не поняла, что она имеет ввиду и нахмурилась. – Тебе пора просыпаться, Кристина. До встречи!
Мне не хотелось открывать глаза. Было так приятно находится на этом лугу с незнакомкой. Хохотать, кружиться и ни о чем не думать. Но я уже проснулась и не видела всей этой красоты. Какое-то время не открывая глаз, пыталась вернуться обратно в сон, но это оказалось невозможным. Я проснулась.
В палате меня ждала все та же сестра. В этот раз она не стала усыплять меня сразу, а ответила на пару вопросов. Она рассказала, что я попала в больницу с черепно-мозговой травмой. Рана оказалась не тяжелой, операция не потребовалась. Основные мозговые центры были не затронуты. Я провела в коме два дня. В ближайшем будущем, как предупредила Сестра, возможны головные боли, потеря ориентации в пространстве и, даже небольшие пробелы в памяти, но это все излечимо. Необходимо несколько дней соблюдать постельный режим, принимать лекарства, и все должно нормализоваться.
В этот день меня навестили родители. Они были очень озабочены моим самочувствием и боялись за последствия.
– Милая, – причитала мать, перебирая трясущимися руками носовой платок. – Ты не представляешь, как мы испугались за тебя, когда нам позвонил Майкл.
Оказывается, именно Майклу я была обязана своим спасением. Когда те двое бандитов ударили меня по голове, его машина как раз повернула в тот самый переулок и спугнула их светом фар. Одному богу известно, что было бы со мной, если бы он не появился вовремя. Майкл вызвал неотложку и поставил в известность моих родителей. Нападающие успели лишь забрать мою сумку и телефон.
Можно, сказать, я легко отделалась. За пару недель встану на ноги и забуду все, как страшный сон. Лишь одна вещь не давала мне покоя. В сумке, которую забрали бандиты, было нечто важное для меня – фотография моих биологических родителей, которые погибли много лет назад. Этот снимок я всегда носила с собой. К сожалению, кроме этого фото у меня не осталось больше никаких памятных вещей от них. Теперь даже фотографии у меня не имелось. Это очень расстраивало.
Пока я была без сознания, у моей палаты поочередно дежурили родители и Майкл. Он не смыкал глаз все это время, чувствуя свою вину за произошедшее, хотя ее не было и в помине.
– Если бы я не задержался тогда и приехал вовремя, ничего бы этого не произошло. Кристен, прости меня, если сможешь, мне так безумно жаль! –Майкл чуть ли не рыдал у моей больничной койки. Как я не пыталась, не смогла до конца убрать из его сознания это дурацкое чувство вины. Я даже решила, что, когда поправлюсь, сама предложу ему пойти на свидание, будь что будет. Это меньшее, что я могла сделать для него, в благодарность за мое спасение.
