«Поменьше налегать…».
Гусев вышел уже одетый. Благоухал как майская роза.
«И как ему удается? Я выпила в пять раз меньше его, но как же мне худо».
Он радостно чмокнул Андрееву в щеку, выпил две кружки чая и опять восхвалял пироги.
«Забыл еще кое-что добавить», – мрачно подумала Татьяна.
Вскоре он засобирался, тепло попрощался с Андреевой, с комсомольским задором и с песней вышел в дверь.
«Как все неожиданно вышло…», – теперь думала Танька, облокотившись на подоконник.
Гусев прогрел джип и уехал из двора.
Танька залезла в ванну.
«Тут только что стоял голый Гусев, кто бы мог подумать…», – подумала она.
Она снова легла спать, включив телевизор и попивая таблетки от головной боли. Так и прошло воскресенье.
Вечером позвонила подруга Нина. Видимо, у Татьяны был столь загадочный голос, что подруга сразу почуяла неладное. Выпытав подробности вечеринки, она ахнула и развеселилась, подшучивая над Андреевой и обвиняя в распутстве. Танька только смеялась в ответ и велела не раздувать из мухи слона.
Так и уснула. Веселая и таинственная.
Пролетела неделя. О гусарском визите Гусева у Татьяны остался легкий флер воспоминаний. Подруга все спрашивала про их дальнейшее общение, а рассказать-то было нечего.
«Ну, развелся человек, переживал и хотел поговорить. Все-таки приятно было встретить давнего приятеля».
Закончилась пятница, Татьяна после работы зашла в магазин и двинулась в сторону дома. Вдруг раздался звонок, и телефон высветил имя Гусева.
– Танька, привет! – он как обычно был «мистер позитив года», – как дела? Что делаешь?
«Что я делаю… Плесневею я. Налегаю на пироги, Гусев».
– Да ничего особенного, Миша.
– Я понимаю, что сегодня пятница, у тебя, наверное, куча планов, и ты, скорее всего, не дома… но, может, ты все-таки свободна сегодня? Может, я к тебе заеду и снова устроим вечер дегустации спиртных напитков?
Андреевой даже улица показалась розовее.
– Как раз сегодня никаких планов нет, приезжай, – улыбнулась она.
– О-кей! – попел Гусев, – буду через полтора часа.
Татьяна развернулась обратно в магазин за водкой и оливками.
Нынешний вечер прошел как и первые посиделки. Теперь уже не говорили об институте (ведь обсудили вдоль и поперек), теперь болтали о книгах, о фильмах, о событиях в мире и обо всем, что приходило в голову.
«А Гусев не такой тупой, как казалось вначале», – подумалось Таньке.
С ним было весело и интересно.
Андреева подумала, что Нинка бы охренела, увидев в ее ромашковой кухне Гусева – холеного и модного – восседающего среди салфеток и графинов. Это ж насколько ему осточертели его жены и подружки, что он готов провести пятничный вечер в компании потрепанного жизнью сорокачетырехлетнего бухгалтера Андреевой?
«Вероятно, я еще ничего», – предпочла подумать Татьяна.
Пироги снова зашли на «ура», она постаралась не думать о данном им ранее совете на их счет.
Несмотря на все ее смутные надежды, несмотря на надетый ею новый халат, Гусев по прежнему сценарию веселился и пил, а потом стремительно упал спать.
Татьяна некоторое время сидела напротив дивана и смотрела на него. Какой же Гусев красивый мужик, ее диван больше никогда не увидит такого прекрасного мужика. Как жаль, что Гусев с одинаковым энтузиазмом смотрит и на диван, и на Андрееву.
Таким образом повторились три ночевки Гусева.
Татьяне вдруг показалось, что она очень старомодна на фоне своего одногруппника. Сначала она купила новый диван, потом наняла бригаду переклеить обои в квартире, переделать за неделю ванную комнату и купила новый кухонный гарнитур. Татьяна радовалась, что Гусев с его водкой очень кстати встряхнул весь ее мирок, подернутый паутиной.
Еще через неделю она пошла к парикмахеру, постриглась и выкрасилась в светлый цвет.
Душа ее пела. Жизнь заиграла новыми красками. Она ощущала себя обновленной и взбодрившейся.
А Гусев объявлялся с периодичностью раз в неделю, влетал в дверь как ветер, рассказывал о своих делах и своих женщинах – что очень ее задевало – и так же стремительно улетал. Он заметил все перемены и хвалил Андрееву.
– Мм, новая прическа? – Михаил жевал пирог и показал ей кулак с поднятым большим пальцем, – очень круто!
– Ой, спасибо… – заулыбалась она.
Он приносил пакеты продуктов и даже небольшие презенты, например, духи на восьмое марта. Такого у Андреевой не бывало очень давно.
Нинка грызла ногти, слушая ее рассказы про таинственного ночного посетителя.
Через неделю у Андреевой был юбилей – сорок пять лет.
Она впала в депрессию, но заказала ресторан и назвала двадцать человек гостей: родню, коллег и некоторых друзей.
– Михаил, – неуверенно начала она, – я буду праздновать день рождения и хочу тебя позвать. Понимаю, ты можешь отказаться, ведь мы просто общаемся…
– Танька, ты что, я приду, обязательно приду, ведь мы теперь закадычные друзья! – засмеялся он и поцеловал ее в щеку.
«Что ж, прекрасно», – улыбнулась она.
– Нина, да нет же, он не идет как мой кавалер, и не вздумай это на банкете никому брякнуть! – взмолилась Татьяна, – ну, все, до завтра, не опаздывай, в семь часов.
Татьяна посмотрела на свое лиловое платье на вешалке и подумала, что оно не очень-то похоже на подиумное, но на чаше жизненных весов были или пироги, или подиумные платья. И до завтра чашу весов вряд ли удастся склонить в другую сторону.
Она перепроверила список гостей.
– Мама и папа… Игорь Иванович и три коллеги из отдела планирования… Нинка.. Ритка!
«Ритка…» – тревожно подумала Татьяна.
Ритка была ее сестрой. И она как раз сидела на чаше жизненных весов с надписью «подиумные платья». И чаша весов нисколько не накренялась, потому что Ритка весила килограмм пятнадцать, на взгляд Татьяны. Сестра работала фитнес-инструктором.
Они виделись ровно три раза в год – на рождество у родителей и на днях рождения друг друга. Ритка иногда звонила и вещала из какой-то неведомой Таньке жизни: то из ресторана, то с виллы из жарких стран, то с лошадиных скачек. «В семье не без урода», – подумалось Татьяне, но уродом как раз казалась не Ритка, а вся родня.
Она с удовольствием не позвала бы Ритку на праздник, но это было невозможно. Все-таки их отношения были добрыми.
Но даже нахождение Гусева и Ритки в одном списке уже вызывало смутную тревогу.
С тем она и уснула.
День юбилея был суматошным. Поздравления, визит к парикмахеру, организация вечера.
Наконец, в семь часов все расселись, полились приятные слова юбилярше. Нинка многозначительно подмигивала Татьяне, косясь на Гусева. Татьяна шикала на нее.
Гусев явился с цветами и подарочным конвертом, сидел среди гостей, веселился, пил и ел. И даже сплясал один танец с Нинкой, отчего та совсем разомлела и поплыла. Татьяна улыбалась.
Ритка в свойственной ей манере не явилась, хотя часы уже показывали десять.
«Это просто прекрасно», – тихо радовалась юбилярша.
Часть гостей уже разъехалась, часть развеселилась и танцевала. Андреева сидела в окружении Гусева и Нинки, они болтали и смеялись.
– Ой, Танька, кто это? – вдруг выпрямившись и протрезвев, спросил Гусев.
От досады Татьяна чуть не прослезилась – к ней через зал направлялась Ритка с букетом наперевес.
– Это моя сестрица Ритка, – сказала она, в этот миг желая выколоть Гусеву глаза.
Она как пружина шла им навстречу, казалось, даже копна ее темных волос подпрыгивала в такт.
«Почему она все еще такая красивая?», – со злостью подумала Андреева.
Ритка в узком платье приблизилась к ним, вручила букет и подарок сестре, обдав запахом каких-то волшебных духов, извинилась за опоздание, кивнула Нине. Потом обернулась к Гусеву, протянула ему узкую ладонь в кольцах и браслетах и низким голосом изрекла:
