– Ну, что, мой мальчик, – хихикал Шпик, – как тебе, такой поворот? Съел? – Шпик причмокивал языком от удовольствия, давая Джеку время захлебнуться от восторга. – Не ожидал прорыва блокады от простой прививки ампициллина, – ликовал профессор. – То-то же! Нельзя недооценивать простейшие вакцины, они изначально совершенны. Беря их за основу, достаточно внедрить в их структуру новый элемент, и вакцина заиграет новыми свойствами, которые нам с тобой еще долго придется изучать.
– Профессор, вы гений, – вопил Джек, прыгая на месте и радуясь очередной победе профессора, как своей собственной. Джек безоговорочно признавал превосходство профессора, по-другому и быть не могло. Он восхищался своим учителем и хотел достичь тех же высот и так же легко ошеломлять окружающих своими гениально-простыми открытиями. Джек принадлежал науке, он дышал ею, поглощая пласты информации, читал, изучал, ставил опыты, лишь изредка прерываясь на сон. Джек получал дикий кайф от собственных достижений, он знал намного больше своих сокурсников и не забывал блеснуть знаниями, отвечая на вопрос маститого лектора. По обыкновению, откинув прядь свисающих на лоб льняных волос, Джек поднимался и, возвышаясь над притихшей аудиторией, начинал, всегда одинаково загадочно:
– Как вам такой вариант? – он умело оперировал фактами из багажа съеденных им знаний. Аудитория замирала, слушая его, потом взрывалась овациями.
– Джек, кто бы мог подумать.
– Ответ лежал на поверхности.
– Как ты додумался? – вопрошали сокурсники, искренне не понимая почему он это знал, а они – нет. Лавры Джек никогда не присваивал себе, скоса поглядывая на Шпика, он понимал, кто натолкнул его на открытие. Профессор верил в гений Джека, он направлял его в нужное русло, позволяя юноше самому натолкнуться на истину.
Одинокая слеза скатилась по небритой щеке Джека и упав, разбилась о тротуар . Кому помешал старик? Профессор вел тихую, размеренную жизнь, почти всегда сидел дома и никого не принимал, даже Джек никогда не бывал у него. Профессор не любил гостей, а Джек не напрашивался. И тут неожиданное приглашение. Тогда это не насторожило Джека. Семьи у профессора не было, и, познакомившись с Джеком и Магдой, Шпик полюбил их, как родных. Известие о беременности Магды привело профессора в настоящий восторг. Он просиживал у Джека и Магды вечерами, и, казалось, их дом наполнен не ароматом цветов, которые благоухали повсюду, а ароматом любви и счастья. После рождения Ангелики, Магда полностью посвятила себя заботам о ней, работала она теперь дома, в своем саду. Магда занималась генетикой при биологоисследовательской лаборатории, и ей ничего не стоило вывести новый сорт растений, скрестив флоксы с базиликом или жасмин с анемоной. Колыбель Ангелики перенесли туда же, и малышка с любопытством наблюдала оттуда за мамой. Джек вспомнил Магду, ее улыбающиеся медовые глаза, вьющиеся пепельные волосы, ниспадающие на плечи, которые она убирала со лба ободком. Магда порхала по саду, как бабочка, от одного растения к другому, проверяя грунт, степень полива, влажность воздуха. Джек любил наблюдать за женой в эти моменты. Ангелика росла среди цветов, любви и радости. Она была необычным ребенком. Ангелика родилась на удивление крепкой и здоровой девочкой. Хрупкая и изящная, она походила на цветок и всем своим видом производила впечатление зачаровывающее. Фиалкового цвета глаза на белом, как лилия, личике, обрамленном пшеничного цвета волосами, излучали удивительное спокойствие и умиротворение. Стан походил на тоненькую былиночку, казалось, тронь ее и она сломается, рассыплется. Ее рождение пришлось на самую счастливую пору жизни Джека: его жена Магда была жива, а он работал в фармацевтической лаборатории под началом профессора Шпика, оставившего преподавательскую карьеру и всецело посвятившего себя науке и помощи Джеку. Дом Джека напоминал вечноцветущий сад: множество диковинных растений, радовавших глаз и благоухающих чудесными ароматами. Живя на окраине Фламандии, около пруда, недалеко от леса. Дом Бертонов не особо бросался в глаза – он сливался в окружавшим его пейзажем и заметить его сразу бвло довольно трудно, Магда постаралась. Снаружи он весь был увит ярко-зеленым вечноцветущим плющем. Наткнуться на дверь, если точно не знаешь, где она находится, было проблематично.
Супруги часто дружески спорили. Магда говорила, что ее цветы благодарнее, они принимают все изменения, которые она над ними производит, становясь все необычнее и крепче, а все, над чем работает Джек, не имеет никакой пользы, поскольку гибнет в организме, разрушая его. «Может стоит поменять «организм» на более совершенный, с новым рядом клеток», – шутила Магда. Джек не придавал значения ее словам – он был просто счастлив. Шпик и Магда подолгу просиживали в саду за разговорами, у них были свои профессиональные секреты, в которые Джека не посвящали, да он не особенно и настаивал, относясь к работе жены снисходительно. У Джека появились новые заботы: Правительство Фломандии открыло новую лабораторию МФПЛ, целью которой было усовершенствование клеток человека и выработка у них способности к самовосстановлению. Джека назначили руководителем проекта, это обещало перспективы, о которых он и не мечтал. Он с головой окунулся в работу. Джек Бертон был поистине талантливым ученым. В свои 35 он много добился в области генной инженерии и мутационных изменений на микроуровне, им было написано множество работ, Европейские Институты мечтали заполучить его, как преподавателя, но Джек полностью посвятил себя научным исследованиям и ничего не хотел менять в своей и без того счастливой жизни.
Изменяя структуру ДНК и придавая ей все новые и новые свойства, он чувствовал себя Богом. Еще чуть-чуть и, модифицируя клетки, он сможет сделать так, что по заданной им программе они смогут менять структуру ДНК сами, превращая свой организм в нечто совершенно другое – СОВЕРШЕННОЕ. Осуществить этот прорыв он сможет сам, в одиночку. Работа Джека заключалась в исследовании различных групп ДНК, группировке и разбиении отдельных клеток с целью выявления новых свойств, которые можно было бы использовать с выгодой для Человечества. Джек был так погружен в работу, что не замечал событий, происходящих в Мире. Правительством Фламандии была объявлена перепись населения. Никто ничего не заподозрил, и все шло своим чередом: людей переписывали переписчики, приходя домой, на предприятия, в детские сады и школы. Это длилось слишком долго, данные постоянно уточняли, уточняли и уточняли. Через год, когда все закончилось, города стали закрывать, невозможно было въехать или выехать куда-либо. Началась вакцинация населения от какого-то непонятного вируса. Делали ее всем, а отказываясь от вакцинации, сажали в тюрьмы за попытку распространить страшный вирус. После вакцинации, на месте прививки образовывалось что-то твердое. Паника охватила людей. «Прививка не помогла, заражение началось» – шептались по углам. Правительство успокоило: «Нет, с вами все в порядке, вы и ваши дети абсолютно здоровы. ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ЧИПЫ. Это сделано для вашей же собственной безопасности, это позволит определить ваше местоположение, где бы вы не находились и при необходимости придти вам на помощь. При помощи СМИ в головы людей вдалбливали и вдалбливали эту мысль, постоянно зомбируя население этой информацией, пока она не вызвала привыкания, и люди не стали относиться к ней совершенно нормально. На огромных уличных экранах телевизоров транслировались яркие эпизоды жизни нечипированных и поэтому обреченных на смерть людей. То это молодая девушка, попавшая в руки маньяка, то потерявшейся и попавший под колеса мчащегося автомобиля малыш, то бабушка, забывшая адрес и пропавшая без вести. Лишь небольшая горстка людей осмелилась противостоять существующему режиму. Вырезав у себя чипы, они попали в опалу и по рекламации правительства при поимке должны были быть наказаны. Они постоянно перемещались и скрывались, оберегая свою свободу и волю. Человека, возглавившего народное ополчение, звали Зэдэк. Он был первый, кто усомнился в действиях властей, его настораживала сама идея безымянного вируса, а когда речь пошла о чипах, он воспротивился окончательно. Его бесила это безумие, а особенно его объяснение: "для Вашей же безопасности". Какой к черту безопасности! Безопасности самого правительства от всех, всех, всех. Попытки обезопаситься от людей, которые думают иначе, говорят, что хотят, не подчиняются новому режиму, желая оставаться свободными. Зэдэк был человеком, много повидавшим и попробовавшим в жизни. Он напоминал высеченный из камня монумент: правильные черты лица поражали своей четкостью, черные вьющиеся волосы напоминали гриву мустанга, но самым прекрасным были его глаза, точнее их взгляд: ястребиный, пронзительный, говорящий, что за свои идеи он будет бороться до конца. Он возглавлял митинги, писал в газеты и журналы, штурмовал залы заседаний, правительственные кабинеты, выпускал листовки, пытался открыть людям глаза на происходящие события. Под его влияние стали попадать, проникаться его речами, задумываться об истинном смысле вещей. Армия Зэдэка росла, люди вырезали чипы и шли за ним. В стране наметилась угроза революции. Зэдэк поставил под угрозу само существование Правительства. Тогда-то и вышел закон об уничтожении всех, кто осмелился противостоять действиям закона. Правительство оставило лазейку для отступления предателей, которые помогли бы ему уничтожить Зэдэка и его верных последователей. Был издан указ о добровольной повторной «вакцинации» тех, кто вырезал чип и исчез с поля зрения радаров. Им гарантировалась свобода и жизнь. Это была подлая уловка. Карательные органы создали лагерь, для таких людей. Никто из попавших туда, не выжил. Каратели жестоко издевались, показывая это по всем каналам, чтобы окончательно сломить желание думать и рассуждать у остальных.
