Николай Иванович Греч родился в С. Петербурге 3 августа 1787 года и получил первоначальное воспитание, имеющее всегда влияние на целую жизнь, под непосредственным руководством умной, образованной и благородной матери, которая доныне составляет счастие его и всего семейства, любима и уважаема всеми, кто только ее знает. Дядя его, Александр Яковлевич Фрейгольд, артиллерийский офицер, человек умный, благородный и хороший математик, преподавал ему первые уроки в науках. Отец замышлял дать Николаю Ивановичу блистательное воспитание, но обстоятельства того не позволили, и он отдал его в существовавшую тогда Юнкерскую школу, где образовались юриспруденты, а второго сына определил во 2‐й кадетский корпус. В Юнкерской школе Греч нашел добрых начальников и наставников33. Директором был нынешний президент Академии художеств Алексей Николаевич Оленин; инспектором Михаил Никитич Цветков; учителями Б. И. Иваницкий, П. Х. Шлейснер, П. П. Острогорский, люди сведущие в своем деле, умевшие пробудить в Грече его способности и поддержать в нем охоту к учению. Он учился прилежно, страстно, но ограниченность курса в этом учебном заведении не могла удовлетворить любви его к словесным наукам. В 1804 году вступил он в канцелярию одного министерства34, но страсть к наукам отвлекла его от единообразной службы. Он записался слушателем в Педагогический институт35, утром слушал лекции, после обеда учил других, для снискания насущного хлеба и для воспитания осиротевших сестер и младшего брата ночи проводил в повторении слышанных лекций и в чтении. Тяжела была его юность. В те лета, когда другие наслаждаются жизнью, он должен был пещись о своем содержании и образовании, и притом идти впереди в области наук. В то же время он стал испытывать силы свои в словесности: посылал статьи в журналы, занимался переводами. Ныне молодой человек с подобным трудолюбием и познаниями мог бы безбедно существовать литературною работою. Но тогда было не то. В числе книгопродавцев не было ни Новикова, ни нашего доброго Смирдина, которые поставляют себе за долг чести делиться выгодами с литераторами. Журналы издавались тогда на другом основании. Только чистая и бескорыстная любовь к словесности могла тогда удержать человека на поприще литературы. Греч не оставлял ее, боролся с трудностями, и когда (в 1806) за один перевод был награжден часами36, от щедрот императора Александра, по предстательству М. Н. Муравьева, это так обрадовало литератора, что он решился совершенно посвятить себя словесности. Часы сии сохраняет он с благоговением поныне. Так действует луч солнца на юное прозябение, так милость и влияние свыше ободряют и поддерживают дарование, колеблющееся от ударов судьбы! В 1807 году Греч участвовал в издании газеты «Гений времен»37, в 1808 году перевел роман Коцебу «Леонтина»38. В 1809 году написал первые опыты грамматические – «Таблицу русских склонений» и «Опыт русских спряжений»39. В том же 1809 году поступил он старшим учителем русского языка в училище при Петровской лютеранской церкви. В то время это было одно из лучших учебных заведений в России. Многие из учеников Греча занимают ныне значительные места по всем отраслям государственной службы и не забывают своего старого наставника. Метода его преподавания была ясная, легкая и приятная. Юноши охотно учились у своего добродушного учителя, который казался им старшим братом, в котором видели любовь к ним, дружеское снисхождение к их возрасту, и притом искусство в преподавании. В Петровском училище Греч оставался до 1813 года. В этом году вступил в ту же должность в С. Петербургской гимназии и занимался ею до 1816 года. Но литература всегда составляла его отраду и услаждение. В 1811 году участвовал он в издании «С. Петербургского вестника»40. В 1812 году предложено было издавать в Петербурге журнал для помещения реляций и частных известий из армии, для опровержения вредных толков на счет хода происшествий, для сосредоточения патриотических мнений. Непосредственные тогдашние начальники Греча попечитель С. Петербургского учебного округа С. С. Уваров, директор гимназии И. О. Тимковский и прежний начальник его А. Н. Оленин избрали в редакторы нового журнала Николая Ивановича. Как назвать журнал? Греч получил в это время письмо из армии от брата; молодой воин, как бы в предчувствии своей судьбы, писал: «Умру – как истинный сын отечества!» – и журнал получил название «Сына Отечества». До взятия Парижа и заключения мира он был журналом только политическим. Когда политический интерес упал, к журналу присоединено было литературное отделение. По недостатку объема (три печатные листа в неделю) журнал не мог вмещать в себе длинных статей. В нем вовсе не было повестей. Отличительными чертами его были чистота языка, приятность слога и острая, веселая, игривая критика, которою занимался сам Н. И. Греч. Умными эпиграммами смертельно поражал он безграмотные сочинения. Шутки его были не натянуты, притом чужды всякой личности, и от того чрезвычайно нравились публике. Разумеется, что между словесниками Греч нажил себе противников, которые, как всегда и везде водится, не имея возможности действовать противу Греча тем же оружием, прибегали к клевете, и за вред, нанесенный им в области словесности, вредили ему в свете. Но первейшие наши литераторы, Державин, Карамзин, Дмитриев, Крылов, Батюшков, Жуковский, впоследствии А. С. Пушкин, всегда сохраняли к Гречу дружественное расположение, и первый знаток русского языка, Н. М. Карамзин, удостаивал Греча совещаниями о таинствах русского слова, которое теперь так немилосердно терзают новые писатели. Гнедич, Грибоедов, Головнин и другие отличные писатели и ученые были его искренними друзьями. От издания «Сына Отечества» авторитет Греча в русском языке сделался очень важен, и деятельность его, в сем отношении, была признана полезною всеми грамотными людьми в России. Труды по изданию журнала и педагогические занятия расстроили его здоровье. В 1816 году он вышел в отставку, а в 1817 отправился за границу, на нашем военном флоте, посланном во Францию, для перевоза в Россию войск, занимавших тогда французские области. «Сын Отечества» поручил он издавать А. Е. Измайлову. Веселые и приятные письма Греча из чужих краев, памятные современникам, помещены в нынешнем собрании его сочинений41. Из-за границы привез он ланкастерскую методу взаимного обучения, которую ввел в Воспитательном доме42, в полковых гвардейских училищах, в училищах поселенных войск и солдатских дочерей и в народном училище, составленном по подписке43. При этом случае Греч вошел в сношения со многими высшими чиновниками, военными и гражданскими и, что весьма замечательно, сохранил до сих пор дружеское их к себе расположение. Покойная императрица Мария Феодоровна была весьма милостива в Гречу и за труды его по учебной части в Воспитательном доме неоднократно ободряла его своим всемилостивейшим вниманием.

Я познакомился с Н. И. Гречем 5 февраля 1820 года. Постороннее дело привело меня в его кабинет44. Мы сами до сих пор не знаем и не постигаем, как это случилось, что при первом свидании мы так пришлись друг другу по плечу и по сердцу, что просидели несколько часов, в жару разговора стали говорить друг другу ты и расстались искренними друзьями! В первое наше свидание мы, так сказать, проэкзаменовали друг друга в нашем образе мыслей, в наших понятиях о различных предметах, и результат этой взаимной исповеди был тот, что мы обнялись и сделались неразлучными. С того времени прошло восемнадцать лет! Много радостей, но много и горя разделили мы вместе, много пережили страшных годин, и дружба наша не поблекла ни на одну минуту. Во всяком случае, один готов был жертвовать всем для другого. Все, что только в свете расстраивает самые прочные связи, было брошено судьбою между нами: денежные расчеты, авторское самолюбие, сплетни, клеветы, даже опасения за все существование. Все напрасно! Ни одно облачко не затемнило нашей дружбы. Оба пылкие и горячие, мы можем сердиться друг на друга, но не любить друг друга никак не можем. Что бы ни случилось, при первом свидании конец недоразумению, ибо, заметьте, поводом к неудовольствию между друзьями может быть только недоразумение. Всю честь этой едва ли не беспримерной дружбы между литераторами и журналистами приписываю я Н. И. Гречу. Ему труднее было справиться с уланом, который в течение десяти лет сряду (от 1805 до 1815) жил в пороховом дыме45, нежели мне с литератором, ратоборствовавшим только на бумажном поприще.