Наконец, Уваровская премия может послужить ключом к социальной истории русской литературы середины XIX века. Поданные на конкурс пьесы, их обсуждения в академической комиссии, реакция прессы на награждение или ненаграждение отдельных произведений существовали не изолированно: в них отражались общие принципы функционирования театральной дирекции, редакций толстых журналов и газет, литературного сообщества в целом, а также таких организаций, как Академия наук, университеты, драматическая цензура и проч. Члены этих сообществ и организаций, конечно, играли по очень разным правилам, и едва ли возможно найти общую почву для их обсуждения в какой-либо области, кроме социальной истории.
Итак, сама тематика нашего исследования подталкивает к тому, чтобы обращать внимание на две сложным образом соотносящиеся проблемные линии: историю литературы и социальную историю. Литературные премии – это, конечно, общественное явление, и в этом качестве их и надлежит изучать. В то же время различные награды обладают принципиальным значением для выработки внутренней системы ценностей, ориентиров и авторитетов в собственно литературном поле. В этой связи мы с необходимостью должны обратиться к очень старой проблеме связи литературы и общества.
Проблема социальных функций литературы удивительным образом остается на втором плане у историков литературы второй половины XIX века. Обсуждение общественных проблем долгое время воспринималось как едва ли не наиболее значительная задача исследователя этого периода. А. Н. Пыпин некогда писал: «…самый рост новейшей литературы, все более проникавшей в социальные явления, создавал представление об истории литературы как отражении исторических процессов жизни общества»11. Пересматривавшие подход, характерный для Пыпина и его современников, исследователи в подавляющем большинстве сосредоточились на изучении литературы других периодов, в то время как «реалистическая» литература осталась как бы за бортом этого пересмотра. Если, например, специалисты по пушкинской эпохе несколько раз переходили от имманентной истории литературы к социологическим методам и обратно, то научная история литературы второй половины XIX века в течение длительного времени как бы оставляла собственно социальные вопросы «за скобками» – как само собою разумеющиеся, но не заслуживающие серьезного обсуждения. Обсуждать, например, социальные проблемы в романах И. А. Гончарова или И. С. Тургенева считается банальностью и воспроизведением добролюбовского (или «советского») подхода – неудивительно, что в большинстве серьезных работ о творчестве писателей эти проблемы и не поднимаются. Вряд ли кто бы то ни было может отрицать, что, скажем, для понимания «Отцов и детей» требуется знание исторического и социального контекста, – однако изучать этот контекст многие исследователи не считают актуальной и значимой задачей (разумеется, мы не имеем в виду, что все без исключения специалисты по творчеству Тургенева придерживаются такой позиции). В итоге социальное измерение русской литературы второй половины XIX века остается в целом белым пятном, а вместе с ним и множество ценных источников, – показательно невнимание исследователей к материалу по истории Уваровской премии, о котором речь шла выше. Историки литературы не обращают внимания даже на легко доступные и хорошо известные архивные материалы, публикации в периодике и проч.
Драматургия второй половины XIX века в этом отношении изучена особенно слабо. Русской лирике и нарративной прозе этого периода посвящены, например, классические работы Л. Я. Гинзбург, во многом до сих пор легитимирующие сложный, многофакторный подход, который учитывает многообразие исторических и социальных факторов, участвующих в литературном эволюции12. Однако аналогичных по значению и влиянию исследований в области драматургии не существует. Особенно заметна разница в последнее время. Едва ли не каждый год на разных языках выходят все новые и новые оригинальные работы о лирике и повествовательной прозе изучаемого нами периода, открывающие новые перспективы их изучения13. На этом фоне особенно плачевно положение истории драмы, где последние обобщающие исследования появились в 1980‐е гг.14 Разумеется, регулярно публикуются все новые и новые работы о творчестве отдельных авторов15, однако обобщающих исследований истории русской драмы откровенно мало, а существующие обычно носят достаточно локальный характер или скорее посвящены не драме, а театру16.
Как кажется, нежелание изучать литературу второй половины XIX века в социальном измерении и лакуны в области истории драматургии – тесно связанные феномены. Игнорировать прямое обращение драматургов этого периода к общественным проблемам практически невозможно: ни писатели, ни критики, ни цензоры никогда не упускали случая подчеркнуть особую социальную роль театра и особую ответственность драматурга (см. об этом ниже). Автор этой работы считает актуальной задачей пересмотр именно этих двух тенденций: обращаясь к истории драматургии, необходимо вновь говорить и об истории общества. Собственно историко-литературные задачи в этом случае вряд ли можно отделить от изучения истории общества.
Литературная премия в нашей работе будет рассматриваться как значимый социальный институт, который, по крайней мере в теории, должен был способствовать развитию литературы и театра. Нас будет интересовать как внутреннее устройство, функционирование и эволюция организации, ответственной за распределение наград, так и те аспекты в истории русской драматургии этого периода, которые наиболее отчетливо просматриваются сквозь призму премии. Исследователи институциональной истории литературы часто разграничивают понятия «институт» и «организация» – более обобщенную и абстрактную единицу и конкретный, бюрократически организованный аппарат17. В нашем случае мы попытаемся выяснить, какие институциональные проблемы можно увидеть в истории одной организации – единственной премии изучаемого нами периода. Соответственно, ключевой проблемой нашего исследования станет то, каким образом литературные институты связаны с эволюцией русской драматургии. Речь будет идти в первую очередь не о какой бы то ни было форме «социального заказа» или давления на авторскую волю со стороны – хотя и такие эпизоды будут в этой работе встречаться. Мы попытаемся описывать социальные институты скорее не как некую внешнюю силу, действующую на авторов, а как интегральную составляющую литературного процесса, активно участвующую в самом становлении и развитии литературы и авторства.
Институт мы будем понимать в максимально широком смысле – как инстанцию, промежуточную между индивидом и обществом, отвечающую определенным потребностям и способную к самовоспроизводству. Существует множество исследований, посвященных как институциональной природе литературы в целом, так и отдельным институтам18. Количество и многообразие предлагаемых в научной литературе по этому вопросу подходов таково, что с трудом поддается обзору: достаточно сказать, что в качестве значимых институтов могут рассматриваться и сама литература, и отдельные жанры, и, например, тяжелая добывающая промышленность в немецких странах эпохи романтизма19. Особое внимание исследователи уделяют толстому литературному журналу, во многом наиболее значительной форме бытования литературы середины XIX века20. Как мы покажем, именно с толстым литературным журналом наиболее тесно связано развитие русской драматургии, и академики не смогли избежать влияния журналистики, как бы им того ни хотелось. Для нашей работы наиболее полезными оказались исследования того, как институциональная организация литературного поля могла соотноситься с позицией отдельных участников литературного процесса и с поэтикой отдельных произведений: иными словами, наш анализ находится между описаниями отдельных сообществ и исследованием социальных функций произведения искусства21. На русском материале этому посвящена до сих пор значимая книга У. М. Тодда III, где, однако, речь идет о литературе более раннего периода, а драматургия практически не упоминается22. Сборник статей этого же исследователя, связанный с теми же вопросами, прежде всего посвящен произведениям Достоевского и Льва Толстого23. Отдавая себе отчет в том, что хоть сколько-нибудь исчерпывающий анализ всех институтов, определяющих историю русской драматургии, в пределах одной работы невозможен, мы все же попытаемся рассматривать историю Уваровской премии в историческом и институциональном контексте.
