- Диалог должен быть невыразителен. Надо что-то оставить актеру.
- Все равно. Мне показалось...
- В Одессе был такой случай. Один еврей получил телеграмму из Ленинграда. Прочитал и возмутился: "Сара - ваше воспитание!.. Слушайте, что он мне пишет! (Марк удивительно точно изображает недовольного еврейского папу.) "Очень нуждаюсь в деньгах..." Он очень нуждается в деньгах! "Срочно пришлите..." Нахал! Ему нужно срочно! "Ваш Моня". Жена берет у него телеграмму и читает вслух с очень вежливой интонацией: "Очень нуждаюсь в деньгах..." (Марк изображает Сару, которая чуть не плачет.) Срочно пришлите. Ваш Моня..." Глядя на ее просительное, униженное лицо, муж расстроился. "Ну, это другое дело!"
Так Марк показал мне значение актерской игры и интонаций в произнесении одних и тех же слов...
3-й закон Донского
- Марк Семенович, картину, которую вы вчера защищали, опять порезали!
- Ну и глупо! Станет хуже, чем было...
- Еще хуже?! - удивляюсь я,
- В Одессе был такой случай. В институте благородных девиц готовили благотворительный вечер. Отбирали репертуар. Одна девушка великолепно исполнила романс "На заре ты ее не буди". Все педагоги в восторге: прекрасный номер! Но классная дама сомневается: "Мы не должны допустить, чтобы наша воспитанница пела такое..." - "Почему? - удивлены коллеги.Девушка симпатичная, целомудренная и внешность, и голосок..." - "Но текст романса, слова... Вдумайтесь, господа! Мы ведь институт благородных девиц... "На заре ты ее не буди"! Кто ты? Значит, кто-то с ней спит!.. И потом: "солнца луч у нее на груди". Что она, спит голая? Я не пуританка. Пусть поет, но эти слова... Пусть пропустит эти слова..." - "Но каким образом, ведь есть мелодия..." - "Ничего страшного. Пусть заменит неприличные слова, скажем, словом "угу".
И девушка спела (Марк Семенович был очень музыкальным, и тоненьким голоском исполнил за девушку романс с купюрами):
На заре ты ее не... угу...
На заре она сладко так спит.
Солнца луч у нее на ...угу...
На заре ты ее не ...угу...
Впоследствии когда вырезали из фильмов "неприличные", по мнению начальства, кадры, я всегда вспоминал мудрую притчу Донского.
Мы часто вместе с ним смотрели фильмы, наши и иностранные. Меня поражало, с какой точностью он по нескольким первым кадрам определял качество картины. Начинаются первые кадры, Марк Семенович говорит: "Хороший фильм". И верно, фильм оказывается хорошим. А то скажет: "Дальше не стоит смотреть",- и уходит. Его прогноз всегда оказывался правильным.
К коллегам он относился доброжелательно, порой восторженно. Из режиссеров старшего поколения не любил только Юткевича. Я знал об этом от Ирины Борисовны, но от Марка Семеновича никогда ни о ком не слыхал ни одного плохого слова. Его антагонизм с С. О. Юткевичем был совершенно понятен. Юткевич - хорошо образованный, большой эрудит, но слишком рациональный и, по-моему, неглубокий, относился к Донскому свысока. Он не понимал, почему его, Юткевича, картины не пользуются успехом, а картины "биндюжника" Донского имеют большой успех у зрителей. (А ведь ум художника существенно отличается от ума ученого).
Ирина Борисовна рассказывала, что в эвакуации между Донским и Юткевичем, у которого в это время были какие-то властные полномочия, возникли большие трения.
Когда в 1949 году разразилась кампания против космополитов, Марк Семенович, человек живущий эмоциями и по существу мало понимающий в политике, выступая в Доме кино, решил, что это подходящий момент рассчитаться с Юткевичем за свои обиды, и сказал:
- Сережа, отдай докторскую диссертацию!
На что Юткевич ответил:
- Возьми!
Находящаяся в состоянии смертельного испуга кинематографическая общественность, особенно евреи, которые не без оснований приняли кампанию против "космополитов" за антисемитскую, стали презирать Донского. Начальство же, которое, не без сигналов сверху, решило избавляться от евреев, выслало Донского из Москвы, в Киев. Официально ссылка трактовалась как наказание за неуплату профсоюзных взносов, фактически же Донской был выслан по двум важным причинам.
Первая - Марк переписывался с заграницей, его сестра жила в Америке. И, несмотря на то, что Мария была женой члена Политбюро компартии США, такая переписка никак не поощрялась.
А вторым и, может быть, главным прегрешением Донского был фильм "Алитет уходит в горы" (один из лучших фильмов Донского!). По поводу этого фильма Берия, угрожая, кричал: "В одной картине не может сиять два солнца!" (Имелись в виду Ленин и Сталин.) Картина, по указанию сверху, была подвергнута уничтожающей критике, а Марк Семенович был сослан в Киев.
Тогда наивный Донской решил, что он будет "поднимать" украинскую кинематографию. Но украинские кинематографисты его не признавали и даже третировали.
...На худсовете шло обсуждение сценария, над которым работал Донской со сценаристами Ежовым и Соловьевым. Высказывались мнения.
Донской прервал очередного коллегу.
- Я не все понимаю...- извиняясь, сказал он,- Говорите, пожалуйста, по-русски...
- А шо вы за така птыця, шо мы мусимо розмовлять по российски? возразил оратор.- Це наша мова!
- Но вы разбираете мой сценарий. Я должен что-то понимать...настаивал Донской.- Вы все хорошо говорите по-русски. Надо же уважать гостя.
Два члена худсовета выступили по-русски. А вслед за ними выступающий, с вызовом глядя на Донского, опять заговорил по-украински. Это было похоже на издевательство.
Донской разозлился, вскочил и заговорил по-еврейски... Это было так неожиданно, что члены худсовета открыли рты (в то время мы презирали "сионистов" и говорить по-еврейски было рискованно.) Коллеги опешили от такого нахальства. А Донской, с возмущением и сильно жестикулируя, продолжал говорить. Потом внезапно оборвал речь и вышел из зала.
Я в это время работал ассистентом у Брауна. Периодически из Одессы, с места съемок, привозил в Киев отснятый материал. Директор студии Пономаренко смотрел его и давал свои указания.
На просмотры приходил и Донской (несмотря на то, что его никто не приглашал). И когда он высказывал свои суждения о материале, директор студии незаметно делал мне жесты - мол, не обращай, внимания, не слушай. С мнением Донского никак не считались.
