– Разве сильный не должен протянуть руку слабому? – возразил сын. – Это ведь не тюрьма! Если дальше так пойдёт, я туда больше ни ногой.

– А если б они тебя избили до полусмерти, да ещё, не дай бог, покалечили бы? – матушка неожиданно расплакалась.

Женька угрюмо смолк. О возможных последствиях своей выходки он явно не задумывался. Мать тоже замолчала, отрешенно глядя в окно.

– Я больше так не буду…

– Что ты как маленький, буду, не буду, станешь постарше, ещё, как будешь! Она хоть приличная девочка?

Женька облегченно кивнул головой:

– Только очень худая, подкормить бы немного…

– Хорошо, я ей кое-какие тёплые вещи соберу, зима на дворе…

Через пару дней местная красавица, улучшив момент, подошла к Женьке на переменке:

– Слышь, мальчуган! Деньги маманя тебе даёт? – Женька вспыхнул и с готовностью позвенел мелочью в кармане. – Пацаны предлагают в решку сразиться. Выиграешь – все твои, а проиграешь, …дам себя потрогать, только больше ни-ни, мы не городские, до свадьбы себя блюдём.

– А как же твои кавалеры? – смешался он.

– Пусть рожи чумазые отмоют, тогда у них спрошу,…ну так, что?

Она придвинулась совсем близко, стараясь поймать его взгляд, а когда, наконец, поймала, зрачки её глаз зазывно расширились, и в них сверкнуло такое, чему, ещё мгновение, и Женька не смог бы противостоять. Покраснев, как ошпаренный рак, от макушки до пят, он вытряхнул перед ней всю мелочь из карманов и молча удалился.

Своей соседке он не сказал ни слова, но та по косым взглядам соперницы и не смотрящему в сторону поселковых Женьке, догадалась сама.

– Дружбу предлагала? – неожиданно спросила девочка, когда после уроков они по обыкновению шли в сторону её дома.

– Что-то в этом роде, – выдавил из себя Женька и, вспыхнув, отвернулся, – в решку на интерес сыграть.

– А интересом будет она. Логично, городской парень, наверняка, при деньгах, зачем добру зря пропадать. И перед подружками потом форсить можно. Ни к чему тебе всё это, успеешь ещё, – нахмурившись, девочка ускорила шаг. – Давай прощаться, у меня дома дел невпроворот. Тётка с работы такая усталая приходит….

– Пройдёмся ещё немного, – умоляюще попросил Женька, – а потом я помогу тебе.

– Сама разберусь, не мужское дело по хозяйству хлопотать, – она приостановилась, – послушай, у вас дома какие-нибудь книжки есть? – Женька недоуменно кивнул. – Тётка затемно на работу встаёт и ложится очень рано. По вечерам даже поговорить не с кем, – жалобно пояснила девушка, – у нас в детдоме хоть библиотека была. А ты сам читать любишь?

– Школьная программа – такая скука. Мама из библиотеки Жюля Верна и Майн Рида приносит. Мне приключения больше по душе.

Соседка наморщила лобик:

– А мне Лермонтов нравится, особенно, «Мцыри». Там про таких как я, написано…

Подоспел Новый год с крепким январским морозцем, за ним закрутил метелями февраль. Бывало, что вьюжило по несколько дней кряду. На это время посёлок погружался в спячку, напоминая о себе жидкими дымками печных труб и еле теплящимися огоньками в подслеповатых окошках.

«Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров» дочитаны до конца, Женька слоняется из угла в угол, пытаясь выдумать себе ещё какое-нибудь занятие. У отца рядом с кроватью массивный трофейный «Телефункен». В закуток родителей, за ширму, вход строжайше запрещён, но скука смертная, и Женька наконец, решается. Чтобы отец не догадался, он замечает место ползунка на шкале, и начинает крутить ручку настройки. За окнами метёт позёмка, из динамиков доносятся таинственные шорохи и свисты, сквозь которые иногда слышны разноязыкие голоса. Женьке начинает казаться, что он дрейфует на льдине по бескрайним северным просторам. На материке его давно считают погибшим, и только одна-единственная девочка продолжает ждать…

За этим занятием Женька напрочь, забывает о времени, и его застаёт рано пришедшая с работы матушка. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, она подсаживается к сыну:

– Какой огромный мир нас окружает, и всюду такие же, как мы, люди. Обидно прожить жизнь, так ничего о них и не узнав. У меня не получилось, война помешала, – мать задумчиво умолкает. – Кем ты теперь хочешь быть? – неожиданно интересуется она.

– Лётчиком или моряком, – немного помедлив, отвечает Женька.

Матушка шутливо морщится:

– Это раньше юноши из приличных семей шли исключительно на военную службу. Отец говорил: сейчас самых талантливых ребят посылают учиться на физико-математические факультеты. Представляешь сынок, станешь учёным с мировым именем. И на международной конференции лет через пятнадцать-двадцать будешь делать доклад. А я буду слушать радио и хвалиться соседкам: это наш старший сын, наследник, – она мечтательно вздохнула.

– Для этого физику с математикой надо знать хорошо. Вот если б мы жили в Москве или Ленинграде, а здесь, сама видишь, какая школа…

– А как Ленин со Сталиным и остальные революционеры учились? – Женька недоумённо пожал плечами. – В тюремных библиотеках книги брали, и не просто читали – вникали в суть написанного. Потом обсуждали, спорили, чтоб отстоять свои убеждения…

У Женьки загорелись глаза:

– Не в тюрьму же мне садиться! Вот если бы ты меня как-нибудь эти книжки принесла.

Немного подумав, мать кивнула и поднялась:

– Это лучше, чем без дела слоняться и попусту мечтать. Надо только с отцом посоветоваться. Пойдём обедать, и приёмник выключи, отец вернётся скоро…

Как только метель немного утихла, Женька, стремглав побежал в школу. Барак стоял почти пустой, поселковые сидели по домам.

– Тётка мужчину привела, – сообщила ему девочка. – Вечерами самогонку приносит, выпьют, потом он у нас ночевать остаётся, – в её глазах появилась тоска. – По утрам так недобро поглядывает на меня. Тётка срывается, чуть что, куском хлеба попрекает, дескать, лишний рот. Боюсь, скоро за самогонку и меня под мужиков подкладывать начнёт. Пока не поздно, надо ноги делать, а куда? – Детдом закрыт давно…

– Вы ведь с ней родственники, – удивился Женька. – Только никогда понять не мог, как ты к ней из детдома попала?

– Очень просто: не тётка она мне вовсе, чужая совсем. Своих детей отродясь не было, мужик из-за этого к другой ушёл. Сама полжизни по съёмным углам мыкалась. Когда детдом расформировывали, уговорила меня, мол, вдвоём веселей. Нам комнатку в бараке выделили прошлой осенью, – девочка окинула Женьку осторожным взглядом. – Сначала удочерить меня хотела.

– Давай моей маме всё расскажем, – предложил он, – может, они с отцом смогут помочь, напишут куда следует.

– Только с письмом не затягивай, я так долго не протяну…

Когда в мартовском снеге появились первые прогалины, оказалось – мать девочки жива, и обосновалась в Средней Азии. Плесков-старший отдал ответ на официальном бланке жене, а та показала его Женьке.

– Твоей подруге надо помочь собраться в дорогу, – озабоченно заметила она. – Вот только как отправить, ума не приложу. Сама она несовершеннолетняя, да и женщина, с которой живёт, может быть против.

На следующий день Женька, чтобы успеть, проснулся раньше обычного и пулей понёсся в барак. На полдороге он внезапно остановился, как вкопанный. «Она ведь уедет насовсем, и я никогда её больше не увижу, – дошло до него. – Может, пока ничего не говорить? – Это будет подло, – решил Плесков после мучительных раздумий. – Кто я ей? – Просто знакомый, протянувший однажды руку помощи. А там мать»…

– Не переживай, доеду как-нибудь, не впервой, – философски заметила девчушка, когда Женька показал ей бумагу и объяснил ситуацию. – Помоги только на поезд сесть. Знаешь, где у матери деньги лежат? – Он покраснел и кивнул. – Много не бери, чтоб незаметно было. Завтра с утра вместо школы дойдём скоренько до станции, сам билет купишь, а то мне не продадут. Потом посадишь, будто брат сестру, и вернёшься, не спеша. Пока хватятся, да разберутся, что к чему, я уже далеко буду, – не прощаясь, она сосредоточенно потопала по натоптанной тропинке к себе…