Мы вошли обратно в дом, сняли обувь и отправились с этим грузом в гостиную. Лила разложила картины, которые несла, на столе, а потом взяла у меня сверток, который был положен на подоконник, а полотна разместились на столе. Теперь мне удалось рассмотреть то, что мне так хотелось увидеть вчера. Рыжий кот на заборе, рыбаки на берегу, яблоки на траве и бабочка, приземлившаяся на книгу.

Мазки и палитра заставили мое сердце биться быстрее, а о том, что я не видела еще эти образы в жизни, я не могла волноваться. Я просто смотрела на сонные зеленые глаза, на трех мужчин с удочками, на плоды, которые ни разу не пробовала, и на крылья, которые украшал их природный узор. Смотрела на насекомое, которое замерло на плоскости холста, не замечая, как снаружи у только начинающих цвести растений кружатся две такие же желтые бабочки.

– Кота и яблоки рисовала я, остальные – моя бабушка. Они висели на выставке на прошлой неделе, теперь там другие наши работы, – произнесла Лила.

– Лунная? Я видела, – сказала я, вспомнив галерею.

– Да, – сказала она и задумалась.

Кажется, она забыла о нашей первой встрече, о том монологе про луну. Мы молча стояли у стола и смотрели на картины, а потом пошли завтракать. На этот раз мы ели овсяную кашу, которую ранее я уже пробовала. Лила много говорила про выставку, про своих друзей и свою бабушку, с которой у них было много общего. Особенно это касалось рисования и другого творчества, как оказалось, они обе начали рисовать, когда умер дедушка. Лиле тогда было всего пять.

Дед ее был военным, рано вышел на пенсию и приобрел участок, на котором был построен дом, в который я попала. Характер у него был тяжелым и конфликтным, его могла взбесить любая мелочь. Но это компенсировалось уважением к бабушке, подарками и походами в театр. Беседка и теплица были построены им, в доме ремонтом занимался тоже он. Шкаф в спальне бабушки собирал он сам с нуля.

Лила все говорила и говорила, а я слушала, поглощая новую информацию. Человеческая жизнь оказалась интересной, меня цепляло что-то в этих рассказах, меня цепляли ее эмоции, с которыми она мне все это описывала. Ее голос был приятен моим ушам, он был таким четким и мягким. Только мне нечего было рассказать о себе, я начала это понимать, когда узнала, что на портрете, который висел рядом, она в восьмилетнем возрасте.

Мое же прошлое могло напугать любого, я этого не понимала, но и не собиралась ничего о себе говорить. Я осознавала, что отличаюсь, но мне хотелось быть похожей на людей. До меня дошло, что я не совсем являюсь частью этого мира. У меня не было детства, не было воспоминаний, родителей, друзей. Я появилась на этот свет уже такой, организмом, похожим или даже идентичным с человеческим.

Я продолжала слушать Лилу, мне хотелось что-то сказать в ответ, но я молчала, даже не задавала вопросов, продолжая поглощать содержимое своей тарелки. А потом мы пили кофе с печеньем, но уже в гостиной у телевизора, разместились на диване и смотрели старый сериал про полицейскую собаку.

Телевизор вызвал у меня бурю эмоций, которые почти не отразились на моем лице. Герои, диалоги, действия. Мне хотелось понять, как устроен этот ящик, особенно, когда Лила щелкала по каналам. Особенно, когда менялись герои и сцены, реклама меня не раздражала, а Лила во время нее бегала на кухню отнести опустевшие чашки, ну и за одно прихватила еще немного печенья.

– Может быть, расскажешь о себе? – спросила она меня, когда после сериала по экрану побежали титры.

– Ну, я приехала из другого города, еще не успела ни найти жилье, ни с кем толком подружиться, – ответила я, пересказав факты о преступнике, которые узнала из сериала.

Лила мне поверила, разрешила мне еще немного побыть в ее доме. Я была для нее загадкой, которую она не спешила разгадывать, угрозы она во мне не видела. Ей также просто не хотелось оставаться в этих стенах совсем одной, нужна была компания. Даже компания такого существа как я. Правда, слушать у меня получалось хорошо, а говорила Лила много, даже, когда у нее что-то было во рту.

Вдруг зазвонил телефон, и она поспешила взять трубку.

– Ало. Привет….Все хорошо…..А у тебя? – говорила она с кем-то.

Это звонила ее бабушка, чтобы узнать, как обстоят дела в теплице. После этого короткого разговора мы снова вышли на улицу, Лила должна была что-то полить. Она набрала воду из шланга и с желтой лейкой отправилась к сооружению, за чьими стенами росли овощи.

Я следовала за ней, разглядывая все вокруг. Особенно мне понравилось то, как сквозь крону пробивался солнечный свет. Это место очень отличалось от города, по которому мне пришлось прогуляться. Никакого шума, никакого рева автомобилей, только шелест листьев и еще какой-то звук, напоминающий свист. Это были птицы, которых я не сразу заметила. А потом я заметила еще и насекомых, бабочек, которые кружились у кустов. Я сразу поняла, что уже видела их раньше, на картине. Это были те самые крылатые создания, только вживую наблюдать за ними было интереснее.

– Иди сюда, – позвала меня Лила.

Она была внутри теплицы, куда я и отправилась. Внутри было жарко, я это почувствовала сразу, как только зашла сквозь небольшую дверь. Не было ветра, было душно и очень влажно. Капли воды стекали по прозрачным стенам, справа росли огурцы, слева – томаты, а между этих грядок расположился проход в виде дорожки из декоративных камней. Пахло зеленью и еще чем-то земляным, Лила поливала уже второй ряд, струя воды вырывалась из лейки и падала в лунки, где мгновенно впитывалась, придавая почве более темный оттенок.

Вдруг послышалось жужжание, залетела пчела в поисках пыльцы. Лила замерла, я тоже, оставалось полить три растения. Лила это и сделала, стараясь не делать лишних движений, а я наблюдала за пчелой, которая приземлилась на желтый цветок. Пока она перебирала своими мохнатыми лапами, мы удалились наружу.

Снаружи дышать было легче, мои легкие сразу же наполнились прохладным воздухом. Лила поставила лейку на место, и мы пошли в беседку, поднялись по двум ступенькам в деревянное сооружение, где по середине разместился стол, а с трех его сторон стояли скамейки. Лила села ближе к стене, а я устроилась напротив и разглядывала балки и перекрытия. Под потолком висела большая лампочка, сквозь стекло виднелись электроды и спираль, а от нее по балкам пролегал черный провод. Один конец шел к дому, а второй шел по стене и заканчивался у включателя с красной кнопкой. Пахло деревом, смолой и чем-то сладким, чем-то цветочным и легким.

– Так, откуда ты приехала? – спросила Лила.

Надо было что-то сказать, я медлила, перебирая факты и слова в голове.

– Из Икара, – вдруг произнесла я.

– Икара? Это, наверное, небольшой город?

– Да, – подтвердила я ее предположение.

– Знакомое название, – продолжила она.

А Икар был сыном Дедала в древнегреческой мифологии, а еще так называлась корпорация, в чьих стенах меня создали. Правда, в тот момент я вспомнила только ее название, которое неоднократно звучало на выставке.

Меня спросили, я ответила, а потом мне Лила долго рассказывала про соседку, которая вчера меня осматривала, про других соседей и про здешние места, которые можно было посетить. Я слушала, пополняя свой словарный запас.

В тоже время меня уже начали искать, уже заметили, что одного не хватает. У руководителя была паника, он кричал на весь зал, проклинал всех, кто попадался ему на глаза. Мое тело было слишком дорого, даже не просто дорого, неприлично дорого, также подробности его создания были под строжайшим секретом. Нельзя было поднимать шум, исчезло же человекоподобное существо, выращенное в искусственных условиях. Определенно, поднялась бы паника и не только, не все бы оценили такой прорыв в науке.

В этот же день уволили и всех охранников того здания, были наняты детективы, которые уже внимательно просматривали видео с камер и осматривали лестницу, по которой я спускалась. Это были хладнокровные люди, которые не задавали лишних вопросов, а просто хорошо делали свое дело за приличную оплату. Стандарта в форменной одежде у них не было, но их внешний вид был строгим даже в обычной серой футболке и джинсах. Они выглядели как военные на параде, только не маршировали и не держали строй.