— Да, я это прекрасно знаю, — огрызнулся дух. — Но я никак не могу понять, почему именно меня выбрал этот глупый филин? Ему ли не знать, что произошло с его напарником, когда я вышел из-под контроля?

— Я прекрасно помню это, — Мона миражом материализовался на плече Анабе.– Но пора зарыть топор войны и начать всё с чистого листа, Гурен. Ты единственный, кто подходит к этому мальчику. Не мне об этом говорить, ты сам это чувствуешь. Ваше дыхание, сердцебиение, даже сила бьются в унисон. А это огромная редкость, — Гурен пристальным взглядом уставился на мальчика и на мгновение усомнился.

— Он ещё не готов. Боюсь, он сойдёт с ума прежде, чем сумеет управлять фурёку. Я отказываюсь быть его хранителем, — развернувшись, он направился к выходу и растворился в белой дымке. Мона проводил друга хмурым взглядом и тяжко выдохнул.

— Мона, я же говорил тебе, это плохая идея. Гурен не признает этого мальца.

— Хм… А мне кажется, наоборот, мастер. Сейчас Гурен в сомнениях, что ему не дают здраво мыслить. После стольких лет, проведённых в заточении, ему нужно время. Может, нам стоит подождать и обучить мальца? Авось что-то да и выйдет из этого, — с напором полного энтузиаста предложил филин.

Анабе замешкался, на мгновение усталость дала о себе знать.

— Обучить его — это само собой. Не контролирующий свою силу шаман может много наломать дров. Но без своего духа хранителя он не сможет раскрыть весь свой потенциал. А заключить договор с другим духом он не может. Так что, остается ему лишь уповать на удачу, — он провел ладонью по лицу и тяжко зевнул.

— Анабе, давайте закончим на этом. Вам нужно отдохнуть. А заботу о мальчике оставьте нам. Мы присмотрим за мальчиком.

— Спасибо, Мона, я, пожалуй, пойду спать. За последние две недели мне никак не удалось нормально отдохнуть, — с этими словами он оставил филина в комнате, закрыв за собой дверь.

Мона проводил взглядом мастера, после чего растворился, подобно миражу.

***

Я чувствовал, что лежал на чем-то мягком, укрытый одеялом, и слышал чьи-то голоса. Я боялся и не знал, кто это и что мне делать. Их голоса не внушали мне чувства опасности, а скорее наоборот. Их голоса были полны переживания и беспокойства. И поэтому, слегка покрутившись, я решил, что нужно встать и увидеть их самому. Открыв глаза, я увидел двух существ. Они пристально смотрели на меня, и можно было заметить, что они были чем-то взволнованы.

— Ты меня видишь? — спросил мальчик. Ростом ниже меня, с прямыми седыми волосами. Он одет в белый халат, на голове его была соломенная шляпа. Всё бы ничего, но меня смутило его лицо. Нет, он не был уродом, губы, нос, уши, глаза — всё как у людей. Но вместо привычных двух глаз, у него был один большой. Циклоп внимательно пялился на меня, ожидая моего ответа. А рядом с ним находилась та самая белая сова.

— Да, — неуверенно сказал я, не сводя с них взгляда, внимательно рассматривая их.

— Как ты себя чувствуешь? — взял слово филин, приложив своё крыло к моему лбу.

— Да всё в порядке. Только голова болит, и в теле какое-то странное ощущение, — ответил я.– Кто вы? Где я нахожусь? Почему я всё ещё жив? И где де…– на этом слове голову пронзила острая боль. Схватившись за неё, я скорчился на футоне. Резкие воспоминание стали появляться яркой картинкой и воспроизводить все те чувства, что я испытывал там, на улице. Страх, ужас, боль, отвращение на самого себя, злость, что не могу защититься. Все чувства смешались в огромный коктейль и заставили голову принять как действительность.

— Мона-сан, — произнес циклоп.

Филин взмахнул крыльями, и яркая белая тень окутала меня. Боль прошлого стала отходить назад. Воспоминания меркли, и я возвращался обратно в реальность. Голова пришла в норму, и разум вместе с ней. Я почувствовал легкость и свободу, будто с меня сняли огромный груз прошлого. Более того, я не считал свою тётю чем-то опасным для себя. А, наоборот, мне стало очень жаль её. Ей приходилось многое пережить в своей жизни. Потеряла родную сестру, любимую племянницу и, самое главное, — свою первую любовь. Лишь я остался воспоминанием о моём отце, и ей это не нравилось. Из-за этого она и отыгрывалась на мне, припоминая все свои душевные раны.

— Малец, не дёргайся так. Я облегчил твою боль. Но она может вернуться, и тебе придётся быть наготове, чтобы справиться с ней, — предупредил меня филин, приземляясь на пол.

— Мона-сан, может, позовём господина? Он сможет всё ему объяснить, — предложил циклоп, обращаясь к филину.

— Рокура, сколько тебе раз говорить, нельзя отвлекать нашего господина по пустякам! Ты прекрасно знаешь, что сейчас он очень устал и ему нужен покой. С нашим гостем и мы сами сможем справиться.

— Как это понять, справиться? — я заволновался из-за последних слов.– Что вы собираетесь со мной сделать? — с каждой секундой я нервничал всё больше, и сердцебиение учащалось.– Где я? Кто вы?

— Чёрт, снова… - филин приготовился пустить белую тень. Но голос сзади остановил его.

— Стой, Мона, — голос был твёрдый и внушительный. Филин знал кто это и оглянулся.

— Гурен, что ты тут делаешь?

— Гурен-сан, — произнёс циклоп и сразу поклонился.

Я в это время обнял ноги, нервно озираясь по сторонам. Из ниоткуда, в виде белой дымки, материализовалось нечто, похожее на лису, но с мордой кролика. Оно приближался ко мне, и с каждым шагом, как ни странно, я чувствовал лишь всё нарастающее спокойствие. Дрожь в руках и ногах пропала, пульс пришёл в норму. От этого странного зверька не исходило никакой опасности. Наоборот, я почувствовал что-то родное с ним. Словно нашёл вторую половинку своей души, когда-то потерявшуюся в этом мире. Сейчас этот зверёк был моим спасательным кругом. Не думая, я схватил его за шею и прижал к себе. Зверёк поначалу стал сопротивляться, через секунду остановился и позволил себя обнимать.

— Гурен, мне кажется, у вас всё-таки чистая связь. Видишь, как малец успокоился и привязался, лишь увидев тебя.

— Заткнись, — процедил сквозь зубы Гурен. Лёгкое поглаживание по голове застало его врасплох. У него нервно дёрнулся глаз. Рядом с ним я чувствовал себя под защитой. Если отпущу, то это чувство снова вернётся ко мне. Имя этого зверька я запомнил. Как-то филин проговорился про него.

— Гурен, прошу не уходи…- сквозь слёзы, уткнувшись в его холку, пробубнил я.

Гурен запрокинул голову назад и взглянул на меня. Он смотрел на мои красные заплаканные глаза. Его глаза цвета крови очаровывали меня. Будто пламя огня играло в них. Я отпустил его, позволив ему расположиться рядом со мной поудобнее.

— Слушай, Мамору, ты знаешь, кто я такой? — обратился он ко мне, как брат обращается к брату.

— Нет…- покачал я головой. Но сам подсознательно чувствовал, что где-то видел его, но где? никак не мог вспомнить. Черты тела, мордочки, даже окрас — все эти подсказки не позволяли мне вспомнить его.

— Я — Ёкай, сверхъестественное существо, которое не должен видеть человек. Когда-то я жил в этом мире в образе человека. Но по истечению жизни многое произошло со мной. Я стал духом…– тут меня прошибло. Первая моя книга была легендой о Ёкаи Мононокэ.

— Ты Мононокэ! — воскликнул я, указывая на Гурена.

Гурен встал на задние лапы. Ещё немного, и он бы упал на спину, но я подоспел, схватив его за передние лапки, и подтянул к себе. Он растерялся.

— Откуда ты знаешь моё имя? Ты не мог так просто узнать за такое короткое время!

— Я читал о тебе в одной книге. Тебя описывают как духа, который под действием тяготящих чувств, таких как ненависть, злоба, зависть, месть, ревность убивает людей, являющихся объектом сильных негативных эмоций…

— Хватит! Я чудовище, которое убивает людей. Если тебе будет легче, так и воспринимай меня. Зря вы с мастером вызволили меня из темницы. Этот мир будет до конца моего существования преследовать и напоминать мне мои ошибки, — он резко развернулся ко мне спиной.

Я почувствовал весь груз души, что огромным камнем прессовал его. Руки мои задрожали, сердце забилось бешеным ритмом. Глаза заискрились белым светом, я не понимал, что делаю. Моё тело будто само двигалось. Поставив перед собой ладонь, частицы тела и духовное составляющая Гурена собрались в моей ладони. Филин с мальчиком-циклопом заворожённо смотрели на меня. И тут произошло невероятное. «Дух бесплотный. Единение». Я ввёл духа в себе в грудь и принял его, как часть себя. Разделяя с ним его часть духовного груза на себя.