Все остальные катались с вполне профессиональным видом. Мимо меня то и дело, широко улыбаясь, с веселыми разгоряченными лицами проносились Ануар с Муратом и Айгерим. Они уже сделали, наверное, миллион кругов, а я все стояла у бортика, как приклеенная. На меня никто не обращал внимания. Санжар учил Сабину катиться задом, Асема с Данияром показывали вдалеке друг другу какие-то сложные приемы.

Вы знаете это чувство, когда тебе трудно перестать делать что-то по причине того, что ты делаешь это уже слишком долго? И чем дольше, тем труднее. Например, трудно перестать быть неуверенным в себе ребенком, который готов заплакать от того, что на него никто не обращает внимания. Особенно обидно было видеть, как они веселятся все вместе, катаясь и показывая друг другу мастерство конькобежного спорта. Наконец, я заставила себя оторваться от бортика и сделала несколько неуверенных шагов ближе к центру.

– Берегись!

На меня налетели, сбили с ног, и я в мгновение ока очутилась на спине. Я увидела высоко над собой шиферную крышу с множеством круглых и квадратных труб, и широкие висящие лампы, из которых бил яркий свет, а люди все проносились и проносились мимо меня, огибая мою лежащую фигуру. Из меня словно весь воздух вышел. Я с трудом приняла вертикальное положение, а девушка, налетевшая на меня, уже со смехом катила дальше.

Я подобрала ноги, встала на корточки и осторожно выпрямилась. Ну давай, это не должно быть так трудно. Все дело ведь только в равновесии и силе отталкивания от поверхности. Надо просто дать немного уклона, чтобы создать возможность скольжения. В теории все звучало довольно легко. Я попробовала немного проехать вперед, а затем попыталась оттолкнуться одной ногой и тут же потеряла равновесие. О, лед, снова ты!

К концу первого получаса я научилась более-менее сносно двигаться вперед и делать повороты, но у меня все тело болело от множественных падений. Это было эффектно – нелепо разъезжающиеся ноги, широкий размах при падении и еще куча других вариаций.

– Ты молодец, так держать! – поддержала меня Асема, когда проезжала мимо.

Я попыталась улыбнуться сквозь гримасу боли и краем глаза увидела, как в нашу сторону несется Санжар. Все выглядело так, словно он вот-вот врежется в меня и повалит на спину, но в самую последнюю секунду он со смехом свернул в сторону, и я с неожиданной тоской пожалела, что не могу кататься с такой же грацией и силой, как остальные. Он уже исчез из поля зрения, а я все никак не могла перестать смотреть ему вслед. Я все думала: «Неужели во мне есть что-то такое, что отталкивает людей? Неужели я настолько отличаюсь от всех, что со мной даже не хотят иметь ничего общего?» Но ведь это он просил прощения в раздевалке. И все равно там не было никого, кого бы он игнорировал так тотально, как меня.

В какой-то момент я упала совсем больно. Какая-то малышка с перепуганным лицом врезалась в меня сбоку, и я так боялась упасть на нее сверху, что очень неудачно завалилась в другую сторону, выставив перед собой руку, прежде чем стукнуться об лед. Я попыталась встать на ноги, но когда я оперлась на руку, мое запястье пронзила такая сильная боль, что я не сдержала крика. Держа руку на весу, я оперлась на другую ладонь и попыталась встать на разъезжающиеся ноги. Я отчетливо увидела себя со стороны – так пьяница не может найти в себе сил, чтобы подняться с земли. Коньки скользили по льду в свободном движении, это было безнадежно. Я бессмысленно смотрела на темные круги на моих мокрых коленях и вдруг почувствовала, как меня тянут вверх, схватив за одежду, пытаясь просунуть руку под мышку.

Потрясенно подняв голову, я увидела Мурата, и меня затопила волна благодарности. Ухватившись за него, я попыталась встать на ноги, но даже вдвоем мы не смогли меня поднять. Я чувствовала себя совершенно дезориентированно и все не могла сосредоточиться, потому что, ах, вот в чем дело – при каждом движении всю руку пронизывала боль. Наконец, я увидела, как с другой стороны к нам подкатил Санжар, и вдвоем они смогли кое-как поставить меня на ноги.

– Давай поищем, куда тебе сесть, – предложил Мурат. Но Санжар отрицательно покачал головой и сказал, что мне нужно в травмпункт, потому что я, видимо, повредила руку.

– Нужно проверить, вывихнута рука или сломана, – его голос лился мне прямо в ухо.

Пока доктор осматривал мое запястье, Мурат принес мои кеды и начал расшнуровывать мои коньки.

– Ох, Эльназ, даже не знаю, что с тобой делать. Может, нужно оформить особую страховку на весь твой период нахождения здесь?

– Нет, что за глупости, – возмутилась я.

– Я шучу, шучу, – Мурат со смехом поднял руки.

Пожилой врач с приятной радушной улыбкой рассказывал, что он работает здесь уже пять лет и ни дня не пожалел, что ушел из скорой. Я была слишком уставшей и отделывалась односложными репликами, хотя в другой раз не упустила бы возможности поболтать на английском. Санжар уже давно вернулся к остальным, а я все никак не могла найти в себе духа признать, что я слишком часто его вспоминаю.

Мурат усадил меня на скамейку в благоговейной безопасности площадки для смотрящих и принес мне стакан горячего кофе, который я приняла с облегчением и благодарностью.

Время быстро пролетело. Я читала детектив Юсси Адлер-Ольсена на своем телефоне и не сразу заметила, что все вернулись с катка, кое-кто даже успел поменять коньки на свою обувь.

– Ну как дела, катастрофа, – ко мне подошел Данияр. Я скорчила ему рожицу и подняла забинтованную руку. Он озабоченно ее осмотрел.

– Надеюсь, все заживёт до отъезда, а то твой папа с нас шкуру сдерет.

Мне не хотелось об этом думать, поэтому я сменила тему, поинтересовавшись, какие у нас дальнейшие планы.

Дальше мы направились в «Бургер Кинг», который располагался этажом ниже, и как раз вовремя, потому что в моем желудке уже начало урчать от голода. Я самой первой протиснулась к кассе и, не стесняясь, заказала себе самый большой бургер, большую картошку фри и колу.

– Кое-кто проголодался, – Ануар, который стоял за мной, протянул руку, пытаясь погладить мой живот, – кажется, я слышу урчание.

От неожиданности я завертелась юлой, пытаясь увернуться от его руки.

– Не трогай меня, придурок, – сказала я ему, но он только рассмеялся.

Протиснувшись обратно, я села к столу, который сформировали из двух столов поменьше, и устало обхватила голову руками. Одна рука была в тугой эластичной повязке, потому что после осмотра врач выявил, что это было просто небольшое растяжение. Это второй день отдыха, а я чувствую себя как выжатый лимон.

– Как рука, не болит?

Я подняла голову и увидела, как Санжар усаживается напротив меня. Что за парень этот Санжар? То он обливает тебя грязью, то интересуется здоровьем. Я молча отвернулась, бросив напоследок презрительный взгляд.

Асема с Сабиной тоже подошли к столу, остальные остались ждать заказ. Асем тяжело опёрлась на стол, прежде чем медленно сесть на свое место. Сабина, в отличие от нее, лучилась энергией.

– Как дела, Шумахер? – сказала она мне, – жаль, ты не умеешь кататься на коньках так же хорошо, как водить старые машины.

Внезапно меня одолел сон. Медленно моргая, я пожала плечами и покачала головой. Остаток сил ушел на то, чтобы держать глаза открытыми.

Когда принесли нашу еду, мне уже практически расхотелось есть. Мысленно я услышала папин голос: «Давай, съешь что-нибудь, тебе надо компенсировать этот день». Да, но… есть совершенно не хочется. И кого здесь волнует, ем я что-либо или нет? Тут нет никому до этого дела.

– Ты собралась вечно смотреть на свой гамбургер? Может, все-таки начнешь его есть?

Голос Санжара звучал так язвительно, что я тут же схватила свой сверток и откусила здоровенный кусок.

– Так-то лучше, – прозвучал рядом его удовлетворенный голос.

Надо было только начать. Оказывается, я сто лет не ела гамбургеров с картошкой фри с кисло-сладким соусом, периодически отпивая из стакана с колой и отшучиваясь, когда друзья спрашивают, осталось ли на мне еще живое место.