Александр Белов взглянул сквозь папиросный дым.

– Забыл, господин, майор. Память отшибло, такая вот беда.

«Штабной» невозмутимо кивнул. Подумав немного, извлек из ящика стола маленький медный колокольчик.

Дзинь-дзинь-дзинь!

Дверь за спиной отворилась.

– Познакомьтесь! – улыбнулся господин майор.

Александр встал, повернулся…

– Kazimierz, – представился невысокий плечистый крепыш в сером, мышиного цвета костюме.

– Белов, – шевельнул губами замполитрука.

– Вот и прекрасно, – подхватил господин майор. – Kazimierz, nasz gość ma złą pamięć[21].

Тот молча кивнул в ответ. «Штабной» вновь полез в ящик стола, откуда были извлечены два листа белой бумаги. Один лег на другой, крепкая ладонь придавила сверху, разгладила.

– Господин Белов, не сочтите за труд взять все это в правую руку. Просто зажмите сверху ладонью. А теперь – руку вперед!

Полюбовался тем, что получилось.

– Kazimierz!

Тот, неспешно расстегнув пиджак, сделал шаг вперед. Взмахнул в воздухе правой рукой, лениво, словно воду стряхивал. Раз, другой…

Тр-р-ресь!

Верхняя половина обоих листов так и осталась в пальцах, четыре практически ровных квадрата бесшумно опустились на пол. Крепыш потер запястье и застегнул пиджак.

– А теперь подключите воображение, господин красный комиссар. Я бы, признаться, прямо сейчас и приступил. Не терпится молодость вспомнить! Увы, жду распоряжений из Варшавы. Так что подумайте до завтра. Пока еще думать способны.

Соль плыла над утонувшим в электрическом огне городом и думала о войне. Политикой она и в самом деле не увлекалась. Газеты просматривала, но главным образом заголовки. Не слишком интересно, предсказуемо и очень грязно.

Война на востоке… Ее предки даже не считали те земли Европой. Ни городов, ни дорог, бескрайние леса, по которым бродят лохматые зубры и злобные язычники, убивающие миссионеров. С той поры мало что изменилось. Лесов стало поменьше, как и зубров, зато язычники, обернувшиеся русскими комиссарами, расплодились во множестве. С Церковью и Монархией покончено, а о судьбе «рабочих и крестьян», ради которых все эти зверства и творились, лучше к ночи не вспоминать. Поляки, если им самим верить, не пустили большевистский кошмар в Европу, подобно пращурам, остановившим нашествие татар.

Но и поляки никакой симпатии не вызывали. Из-за них все и заварилось. Три года назад Речь Посполитая отрезала от маленькой Литвы чуть ли не треть вместе с Каунасом, а этим летом предъявила литовцам очередной ультиматум.

– Воевать они не будут, – уверенно заявил отец. – Пошлют Siesindnichtdorten.

Соль решила, что ослышалась или, того хуже, забыла немецкий. Отец невесело усмехнулся:

– Sie-sind-nicht-dorten. Их-там-нет-ов. Навербуют всякую сволочь, раздадут оружие и перекинут через границу, чтобы действовали под видом местных повстанцев. В 1921-м именно так поляки захватили Вильно. А Siesindnichtdorten – это уже покойный доктор Геббельс. В марте 1936-го немцы перебросили в Рейнскую область несколько батальонов в штатском. Они и организовали народный энтузиазм вместе с плебисцитом. Геббельс все обвинения отверг и заявил с трибуны: «Sie sind nicht da!»

– Ихтамнеты, – повторила Соль. – Когда-то даже восставшие вилланы воевали под знаменами. Ты прав, папа, с этими людьми договариваться не о чем. Их здесь, на Земле, действительно нет. Их – настоящих рыцарей.

Однако на этот раз у поляков не выгорело – на стороне Литвы внезапно выступил СССР. Польша ультиматум отозвала, но почти сразу же на советско-польской границе стало неспокойно. По чьей вине, поди разберись. К границе подтягивали войска, ведомства иностранных дел посылали гневные ноты, газетные статьи пенились ненавистью…

Значит, война. И ладно. A plague on both your houses![22]

У нее – своя война. Во Францию они приехали, чтобы заменить высланных из страны коллег. Отец и мама, подданные Рейха, получили вид на жительство, как политические эмигранты, удалось снять маленькую, но удобную квартирку в тихом пригороде Сакле. Отец устроился на работу, Соль принялась обживаться в очередной школе, срочно подтягивая французский. Но спокойная жизнь длилась недолго. Гибель Транспорта-2 стала не только их личной трагедией. Оборвалась связь с родной Клеменцией, потеряна база со всеми запасами и техникой, погибли командиры и духовные пастыри.

Те, что остались на Земле, были обречены.

– Собирайся, уходим! – велел отец, и Соль поспешила в свою комнату, где ждал «тревожный» чемоданчик с самым необходимым. Учебники, тетради, любимые книги, игрушки, которые она не решалась выбросить или подарить…

Прощайте!

Они перебрались на улицу Шоффай. Вовремя! По всей Франции началась охота. Рыцарей Клеменции не арестовывали, их убивали на месте.

…Крестный очень постарался. В его сейфе обнаружились подробные списки и даже картотека. Карточку со своим именем Соль захватила с собой, на память, все остальное сгорело в кухонной раковине. Крестный не спорил, смотрел исподлобья и даже пытался улыбаться. Свою войну он выиграл.

Соль – последняя. Земля предков не знала жалости.

Она скользнула из поднебесья вниз возле базилики Святого Сердца и сразу же услыхала музыку, легкий американский джаз. Кому-то в эту ночь весело. Чему удивляться? Внизу Монмартр, взбитые сливки парижской богемы, художники, рисующие розовых, в цвет кокаина, собак, поэты, не знающие, что такое рифма, безголосые певцы и музыканты, не умеющие читать ноты.

Прямо над острым шпилем храма, построенного в память убитых при Коммуне, Соль поглядела на компас. Карту она помнила, но в темном лабиринте старых улиц потеряться легче, чем в джунглях, по которым бегает Тарзан.

…Точно на западе – площадь дю Кальвер, от нее – сразу на юг до сквера Жана Риктюса. Нужная улица как раз перед ним, в сотне метров…

Соль протерла летные очки. Не заблудится!

С крестным говорить не о чем, как со всеми прочими рыцарями Франции. Бывшими рыцарями. Но есть еще и настоящие.

Вниз!

Время к полуночи, однако на улице Трех Братьев все еще светились огни. И людей пусть не толпа, но не так и мало. Авто, мотоциклы, автобус… Соль нерешительно потянулась к одной из кнопок на поясе. Режим невидимости, последняя секретная новинка. К сожалению, он так только именуется, в электрическом свете она не исчезнет, а превратится в неясный бесформенный призрак, который к тому же отбрасывает тень. Нет, лучше не рисковать.

Дальше!

Огни остались позади, народу стало меньше. А вот и нужный двор, каменная арка ворот, дома – квадратом, в центре груда кирпичей за невысоким забором. Все как и ожидалось, можно спускаться, вот только не все окна темны. Огонек, еще огонек, еще…

Детективы Соль читать не любила, но для книг бельгийца Сименона делала исключение. Комиссар Мэгре ловил жуликов и убийц в самом Париже, поэтому очень интересно было читать и сравнивать с тем, что рассказывали газеты. Один момент запомнился сразу. Если убийство произошло в квартире, да еще в позднее время, мудрый сыщик сразу начинал искать полуночников, тех, кто не спит и смотрит в окно. Таковые всегда находились и помогали изобличить злодея. Вначале Соль сочла это выдумкой, умелым авторским ходом, но вскоре узнала, что такое – обычная практика. Вот и сейчас кто-то смотрит из окна на темный двор, может, и дневник наблюдения ведет скуки ради.

Нет, иначе!

Она спустилась на влажный асфальт прямо перед каменной аркой, на улице. Оглянулась, заметив нескольких прохожих, подождала немного… И успокоились. Фонари хоть и светят, но не слишком ярко, люди спешат по своим делам, торопятся домой. Ее не заметили, а если скользнули взглядом, то без всякого интереса. Вышел из тени паренек в летном комбинезоне. Ну и что? Это же Монмартр!