– На сегодня все. Можешь закончить завтра. – Она опускает коробку на стол. – Этого должно хватить до возвращения Эмметта. Он вернется завтра.

Она собирается уходить.

– Мне нужно связаться с родными. Сообщить, где я. Здесь есть Wi-Fi?

Она морщит нос:

– Мы его не включаем, пока не приедут гости.

Интересно, думаю я, как ты транслировала свой подкаст без Wi-Fi. Возможно, ты ездила в город? Или работала откуда-то из другого места?

– Когда приедут гости?

– Через шесть недель.

– Ого.

– Вон там, в кухне, есть стационарный телефон. – Она указывает в дальний конец домика, в сторону подсобного окна в кухне. – Можешь позвонить оттуда.

Как только я слышу рев двигателя ее квадроцикла, то тороплюсь к телефону. И, уже сняв трубку, я понимаю, что звонить мне некому. Последнее время со своими друзьями я виделась урывками. С удивлением я осознаю, что не видела свою лучшую подругу почти год, остальных – больше двух лет. Как же так получилось? Я много смотрела ютуб и много слушала твой подкаст.

Я все же снимаю трубку. Единственный номер, который я помню, это номер моего бывшего мужа. Я не хочу ему звонить, но кто-то должен знать, что я здесь. В эпизодах подкаста «Она рассказала убийство» ты советовала мне оставить необходимую информацию человеку, которому я могу доверять (другу или члену семьи), на случай если я исчезну. Ты называла это – набор УПС: Убийство, Пропажа, Сговор. В этот набор может входить все что угодно, что может помочь в случае исчезновения: детальное физиологическое описание со всеми особыми приметами, полная история болезни или список людей, с которыми можно связаться. Людей, которые знали тебя, которые заботились о тебе, которые могут знать, где ты. Именно это я и планирую искать в первую очередь. Искать здесь, где нахожусь сейчас и где нет тебя. У меня нет близкого человека или друга, которому можно оставить УПС, но мне нужно сообщить хоть кому-то, пусть даже ему, что я здесь.

– Алло? – Звук его голоса звучит для меня неожиданно, несмотря на то что это я ему позвонила. – Алло? – повторяет он, когда я не отвечаю. Наверное, думает, что ему сейчас снова что-то будут втюхивать, а он сможет отыграться на продавце.

– Это Сера.

– Опа. Какого черта? Не думал, что ты снова позвонишь, – говорит он так, словно я была девушкой на одну ночь, с которой все пошло не туда. Хотя, возможно, так оно и было.

Я растеряна и не знаю, как начать разговор. Первый порыв – начать с «Я просто звоню тебе на тот случай, если со мной случится что-то плохое», но, думаю, это прозвучит безумно, так что я говорю:

– Просто звоню узнать, как дела, как жизнь.

– А-а-а, ага, отлично, Лос-Анджелес, все дела. Дом хороший.

– Здорово.

– А у тебя как дела?

– Я нашла работу.

– Работу? Кто же тебя взял?

Вот спасибо.

– Работа на гостевом ранчо, с лошадьми и уборкой.

– Я тебя почти не слышу. Ты шепчешь, что ли?

– Работа, говорю, с лошадьми.

– О. Не знал, что ты ездишь верхом.

Он совсем меня не знал.

– Место находится недалеко от Хеппи-Кэмпа, в Северной Каролине. Называется «Ранчо Фаунтен-Крик». – Я хочу, чтобы он запомнил названия, но не хочу, чтобы понял это. – Пока не видела ни фонтана, ни ручья[23].

– Ха-ха, а смешно.

Он резок и груб – настоящий лосанджелесец. И мне кажется, что все время, что мы были вместе, я просто играла какую-то роль. Играла так самоотверженно, что теперь не осталось ничего. Я теперь оболочка женщины, которая работает с лошадьми и моет окна, словно психически нездоровый человек между нервными обострениями. И, наверное, мне стоит рассказать бывшему мужу, что я приехала ради тебя, в поисках тебя, что я не сошла с ума и у меня не сдали нервы – я героиня историй без героя. Я защитница всех забытых людей. Я на передовой в некоем роде.

Вместо этого я говорю:

– Ага, такой вот нежданчик.

Это было его любимое слово, но не думаю, что люди еще используют его.

Он фыркает.

– Прости. Просто это так странно. Насколько я помню, ты даже не могла приготовить себе ужин, а теперь вдруг поехала по побережью на север и нашла работу на ранчо? Без обид, но все это смахивает на один из тех чокнутых подкастов, от которых у тебя крышу сносит. Ну типа, я вот думаю, не похитили ли тебя или ты рехнулась вкрай и сбежала?

– Это и есть один из тех подкастов.

– Эм. О’кей.

Я говорю вполголоса, торопливо. Звука квадроцикла твоей матери не слышно, поэтому я думаю (или даже знаю), что вокруг никого нет, но не чувствую этого. Из-за какой-то особенности рельефа местности все здесь ощущается рядом, каждый звук отдается эхом, каждый блик света преломляется. Я пытаюсь сдерживаться, но не могу и в нервном экстазе выплескиваю все:

– Я черт знает где. Городок когда-то назывался Отмель Убийств, и он… Телефон здесь не ловит в радиусе двух с половиной часов. Полиции тоже нет. Доехать сюда можно только по извилистому серпантину, который вьется по горному склону вдоль реки, большой реки, реки Кламат, а она бежит так быстро, что тела выбрасывает на берег только после того, как их вынесет в океан.

Длинная пауза.

– Какого хера, Сера?

– Здесь потрясающе. Реально, я никогда не видела ничего подобного.

– Звучит опасно. – Пауза. – Особенно для тебя.

Тон его голоса изменился, стал мягче, и теперь я вспоминаю, почему мы не были просто сексом на одну ночь, который зашел слишком далеко.

Он не любит меня (не хочет любить меня), но я ему не безразлична, поэтому я говорю:

– Это работа. У меня есть работа. Это ведь хорошо.

Я не спрашиваю его, есть ли у меня выбор. Не говорю ему, что, прозанимавшись здесь твоими поисками всего ничего, я уже чувствую себя более живой, более нужной, чем когда бы то ни было с ним. Когда я теряла себя. Я вообще не говорю ему о тебе. Мне понятно, что это будет уже слишком. Ведь вполне возможно, что я добровольно иду на место преступления, и набор УПК может быть очень кстати.

– Знаешь, когда люди говорят, что изменят свою жизнь, это не значит, что все изменится в одночасье.

Мне хочется сказать ему, что он не понимает. Что это мое предназначение. Ты бы поняла, но он не сможет. Теперь мне понятно, что весь прошлый год, все то время, когда я не могла выйти из дому и проводила время, лежа в кровати и слушая тебя, – все это было лишь подготовкой. Ты подготавливала меня, и все то время, когда я думала, что пропала, оказалось очень важным, не прошло впустую. Потому что теперь я здесь, и все складывается одно к одному идеально, как во сне; как в тех снах, которые снились мне, когда я засыпала под твой подкаст. Это «Убийство, Пропажа, Сговор», а я – героиня. Я иду по следу, и я найду тебя. Я докажу своему бывшему и всем остальным, что я не пустое место, что все то время, когда я казалась никем, было лишь подготовкой к Этому.

Я сдерживаю те эмоции, которые переполняют меня, и ничего не говорю ему. Пока я ему ничего не скажу. Он недостаточно мне доверяет. Он решит, что я сошла с ума, что стала сбрендившей старухой, которая взвалила на себя непосильную ношу, так что я беру себя в руки и сосредотачиваюсь на деталях:

– Я ездила на лошади сегодня. А теперь мою окна. Я делаю хоть что-то, и это хорошо.

Пауза затягивается и порождает другие. Я вижу их все, выстроившиеся в ряд. Он вздыхает:

– Что ж. Ты могла бы помыть наши окна.

Не знаю почему, но меня это задевает. Я выбрала себе эгоиста, полюбила его и попросила не быть эгоистом. Даже сейчас я хочу, чтобы он помог мне, чтобы думал обо мне, чтобы понял, каково это – быть женщиной в мире мужчин.

– Я перезвоню через неделю, – говорю я. – А если нет…

Я хочу намекнуть, что это будет значить, что что-то случилось. И в таком случае ему стоит позвонить в полицию. Но это выглядит как манипуляция. Будто я нарочно держу себя в заложницах, чтобы заставить его беспокоиться. Я понимаю, что позвонила не тому человеку. Так что я просто говорю: