Калинин разложил 4 фото на столе. Правильно выбрать жертву для испытания было необыкновенно важным делом. Отпугнуть телезрителя кровавыми снимками трудно, люди и не такое нынче наблюдают в кино и новостях. Чем надо цеплять, так это захватывающими историями, мелодрамами из реальной жизни, мексиканскими страстями и бразильскими поворотами судьбы.

– Кто есть?

– У Фроловой – мать. У Левого – жена. У Ветровой – сестра. У Добычиной – мать и коллега, возможно и муж подключится.

– Кто из них самый рабочий?

Валерия помедлила с ответом, закусив губу и заново оценивая разговоры по скайпу со всеми вышеперечисленными. Кто из близких родственников будет рыдать на камеру лучше всего? Кто будет глотать слезы от непереносимой боли утраты и закрывать красное лицо руками? Кто сможет дать наилучшее представление убийственного горя и невыносимой утраты? Кто будет эффектнее всех выглядеть на экране?

– Ветрова, – еле слышно ответила Валерия.

Саркисян громко вздохнул: когда уже эти противные мертвые фото снова спрячутся в папку Леры? Калинин нахмурился.

– Давай Добычину, – решил он и повернулся к Рите.

– Но почему? – возразила Валерия, обычно такого себе не позволяя. Задавать начальству вопросы, ответы на которые нижним слоям производства не понять, было непозволительно, – Ветрова работала в известной газете. У нас много свидетелей ее характера. Она живет в Москве, не нужно будет заказывать гостиницу для матери. Может получиться очень интересная история.

Рита сделала страшные глаза. После совещания она научит Донскую разговаривать с начальством такого масштаба. Проработать в проекте больше двух лет и позволять себе такую расхлябанную вольность! Присутствующие на стульях тоже напряглись. Оспаривать решения Калинина было недальновидно.

Виталий Михалович спокойно выслушал доводы своей подчиненной и откинулся на спинку кожаного кресла:

– За бюджет эпизода не переживай. Справимся. Поди, не зря нас смотрят 35 миллионов человек каждую неделю. Журналисты нынче народу не интересны. Бабушки переживать не будут. История Ветровой совсем пустая. Чем она занималась – никто не знает. Верно? Родная сестра мало что сообщила. У кого брать интервью? Кто разъяснит, где она пропадала перед смертью? У тебя пара дней, чтобы ответить на все эти вопросы. Я сомневаюсь, что мы найдем что-то сочное.

Валерия опустила глаза в пол. Верно.

– Терять время мы не имеем возможности. А у Добычиной такая красивая история: неряха в школе, а после – настоящий лебедь. Может, еще и мужа затащим, он прольет пару мужских слез.

Мужские слезы по важности ценились больше женских, особенно заснятые камерой с правильного угла и при должном освещении.

– К тому же, кровавый круг на ключице… У нас давно не было сатанинских ритуалов, – продюсер ткнул колпачком ручки в снимок Добычиной как бы в доказательство своих мудрых слов. Валерия молча признала свое поражение и собрала фото со стола. Армен Серафимович заметно приободрился.

– Женя, личные рейтинги.

Евгения Митроханова вспорхнула со своего места как бабочка, которая устала сидеть на одном и том же цветке. Она взяла пульт у Риты, одарив ее очаровательной улыбкой, и встала у монитора, словно ведущая прогноза погоды после новостей.

– За 5 минут до начала совещания на первом месте стабильно держалась Захиб, – на экране возник список из восьми фото. Самое первое принадлежало женщине лет 40, с темными волосами, высокими скулами и ярко-красными губами. Карие глаза пронзительно смотрели перед собой сквозь изображение. Казалось, что эта особа, как Мона Лиза, следит за своим трепетным зрителем неустанным взором.

– 38 процентов «за», – задумчиво пробубнил Сарксисян, – Виталя, давно у нас такого высокого личного рейтинга не было.

Калинин неслышно согласился, вцепившись в монитор отреченно-изучающим взглядом. В такие моменты Валерии было видно особенно явно, с какой невероятной скоростью вертелись в голове ее начальника шестеренки и другие составные детали его ума.

– На втором – Раджешь, – продолжала Женя, элегантно возведя свои белоснежные руки и указав на фото мужчины, брюнета с красной точкой на лбу, одетого в белую тунику и темные штаны. Ботинок на конкурсанте не было. Он голыми ногами стоял на полу, сложив ладони рук вместе, будто в молитве.

Вышеупомянутая Августа, любительница джинсов и кроссовок, радостно глядела на всех присутствующих с третьей позиции.

– Дальше, соответственно, Клеопатра, Святомир и Олег «Друид». Последний – Вельзевул. Два выпуска подряд у него 6,5 процентов.

Вельзевул был бледен, худ и на вид очень хлипок. Его темно-синие волосы скрывались под черной вязаной шапкой с вышитой золотой перевернутой звездой. На шее у тезки Сатаны виднелось множество серебряных цепей различной толщины, и было непонятно, как он, находясь в такой непышной физической форме, мог ходить с ними, не согнувшись вдвое. Ногти, накрашенные черным лаком, были очень заметны на его белой, почти что прозрачной коже. Лицо его, молодое, не старше 25, не было отталкивающим, но и не располагало к беседе. Глаза, жирно подведенные карандашом, словно тлеющим угольком, блестели одержимым огнем.

6 процентов – это очень плохо, рассудила Лера. Вельзевул не переживет эту неделю.

Калинин неотрывно взирал на список, будто пытался увидеть в нем что-то помимо цифр и фото. Пожевав губы пару минут, он наконец-то изрек:

– Святомир.

Подчиненные, включая оживившегося Саркисяна, тихо ахнули.

– Виталя, с чего ты так? – честно отозвался исполнительный продюсер, – Святомир – такой чудесный парень: добрый, милый, и работает просто обалденно! Все его любят, целуют, тайны ему раскрывают. А этот недоделанный гопник? Противный, как навозная муха! Гони ты эту паскуду в шею!

Зал охотно поддержал Армена Серафимовича активными кивками. Падший Ангел Вельзевул не был любим в этом окружении.

– Нет, паскуда остается, – снова объявил Калинин, и Саркисян театрально прикрыл глаза, но больше спорить не стал. «Умно», – подумалось Валерии.

Спорить с Калининым было совершенно излишне. Не потому, что он великий начальник, ибо и великие начальники всего лишь люди и иногда имеют право ошибаться и падать с насиженных лавров. Виталий Михайлович был человеком, который не то, что понимал душу русского телезрителя, но умел пользоваться ей в своих чисто меркантильных, коммерческих интересах. После института режиссер из Калинина вышел неплохой. Учеба не прошла даром, он понял, как необходимы различные сюжетные линии, насколько для правильно рассказанной истории важны отлично подобранные персонажи. Однако проработав больше десяти лет в одном из малюсеньких Московских театров, Виталий Михайлович понял, что будущее за телевидением. Именно благодаря ему можно углубиться в настоящую драму жизни, невидимой ниточкой сплести такие ткани и шелка событий, которые войдут в скучную жизнь зрителя и останутся там надолго, запомнятся, обоснуются на диване и еще долго не покинут свой новый кров. Абсолютный гений Виталия Михайловича заключался в том, что он легко мог находить возможность для высасывания денег казалось бы из совсем обыденных проектов. Благодаря знакомствам и связям, первым шоу режиссера была семейная драма про семью купцов в конце 19 века. Сюжетик «Купцов Демидовых» был затасканный, бюджет маловат (актрис просили приносить свои туфли и драгоценности), и руководство канала не ожидало от сериала ничего удивительного. Необходимо было заполнить два часа вечером в среду. «Наклепаешь на сто минут – и на том спасибо», – сказало руководство и попросило закрыть за собой дверь кабинета. Калинин скромно поблагодарил за такой раскошенный шанс показать себя в лучшем режиссерском свете. Сериал был не огонь, рейтинги были хилые и телепались в самом конце списка передач, после программ «Футбольное обозрение» и «Фитнес для малышей». Проблема в том, рассуждал про себя Калинин, вяло наблюдая, как студентка первого курса пыталась изображать истерику и горе, что история уж больно затасканная: одна и та же повесть про девушку, которую обманули, обрюхатили и решили бросить на произвол ее несчастной купеческой судьбы. Зрителю было скучно. Не было ни побегов, ни дуэлей, а из пикантных сцен были только поцелуи в губы типично советским способом: сложив губы трубочкой и еле коснувшись губ партнера.