В ту ночь оба засыпали с улыбкой, один – в центре Москвы, а другая – на окраине, в Беляево. Жан-Жака грела мысль о том, что она обратила на него внимание! Полина и вправду некоторое время думала о нем. Мужу Полина подарок не показала. Он задушил бы ее очередным приступом слепой ревности.

На следующий день Жан-Жак начал паломничество на подпольный рынок Москвы в поисках грампластинок. Он, конечно, успел заметить, что музыка у Полины играла через переносной патефон. Наш романтик вообразил, что ей будет приятно заполучить коллекционные выпуски. Набрав целый баул хранителей музыки от классики до современности, он вновь пожертвовал долей своего капитала.

– Полина, я заметил у Вас патефон. Мой хороший друг налегке эмигрирует во Францию и отдает пластинки. Мне не на чем это слушать… может, принести их Вам сюда?

– Приноси, конечно! – загорелась Полина, – А то постоянно одна и та же музыка играет, надоела уже.

Жан-Жак попал в точку! Казалось, она была счастлива и улыбалась, когда он осторожно поглядывал на нее во время урока.

– Представляешь, – обращалась она позже к мужу, – мне сегодня отдали целую кипу виниловых пластинок. Бесплатно!

Супруги ехали домой. В тот вечер Андрей был свободен и по-мужски предложил ее встретить. А Жан-Жак лишь издали провожал их своим глубоким грустным взглядом…

– Бесплатно ничего не бывает, – буркнул Андрей себе под нос.

– У одного клиента друг какой-то богатый уехал заграницу, а пластинки никому были не нужны!

– А почему он отдал их именно тебе? – муж не отводил взгляд от движения, стараясь скрыть раздражение.

– Ему негде их слушать, а у нас патефон играет, – Полина отвернулась вбок, – вечно все разговоры сводятся к твоей ревности!

Андрей помолчал, но потом все же продолжил:

– Раз они для работы, достаточно двух-трех, зачем целый пакет?

Полина решила не напоминать ему о своей коллекции. Облокотившись на боковое окно, женщина сделала вид, что задремала, а про себя подумала: «Разговор закончен!».

Почему-то Жан-Жака ни капли не смущало то, что он уже растратил гораздо больше дозволенного. Все его мысли заполняло то, как достичь своей цели. И вот уже через неделю Жан-Жак предпринял очередной серьезный демарш. После занятия у Полины Доровой он, как бы невзначай, её спросил:

– Я собираюсь на выставку с одним моим другом, называется «Эпоха балета». Я подумал… Вы могли бы составить нам компанию в качестве эксперта? Мы мало что в этом понимаем.

Предполагалось, что воображаемый друг заболеет накануне, а приглашенная не сумеет отказать. А Полина хотела бы пойти! Ведь она прекрасно знала, о какой выставке идет речь. Об этом мероприятии начали трубить за полгода до начала по всей столице! Билеты стоили непозволительно дорого, казалось бы, ничего не могло препятствовать их свиданию…

– Откуда ты? – вдруг спросила она, и уголки губ слегка поползли вверх.

Догадка согрела все мозговые клеточки Жан-Жака. «Вопрос личного характера. Наконец-то! Женщин можно заманивать куда угодно, играя на их любопытстве!» – торжественно подумал наш француз и слегка приподнял голову.

– Вообще-то я родом из Франции, но временно живу здесь… зовут меня Михаил, – он дерзко протянул руку вопреки своей скромности, – хотя я предпочел бы, чтобы Вы никому обо мне не рассказывали.

Беглец рисковал, но важно же было произвести впечатление!

– Не буду, – игриво просияв, она нежно пожала протянутую ладонь, – я по акценту узнала, что ты не отсюда. Моего папу тоже звали Михаил.

Жан-Жак бесшумно изумился: «Разве я говорю с акцентом?!», а вслух произнес:

– Приятно познакомиться!

От прикосновения ее кисти Жан-Жак почувствовал, как его окунули в фондю. Но он мгновенно собрался и решил идти прямо к цели:

– Вы пойдете на выставку?

– Я не могу, к сожалению. Она ведь на следующей неделе, а у меня гастроли в Праге, – как бы слегка расстроено улыбнулась она.

Для нее прикосновение рук было привычным жестом, ничего особенного она не почувствовала. Он вздохнул, грустно улыбнулся и, пожав плечами, произнес:

– Жаль.

А внутренний голос наорал: «И зачем купил билеты заранее, дурень!».

По дороге домой его преследовали меланхоличные думы: «Как быстро, однако, она перешла на «ты» с незнакомым человеком!» То, что Полина с легкостью начинает общение с кем угодно, невыносимо досаждало Жан-Жака. Вердикт был прост: ревность.

Все его мысли по дороге сводились к одному: «Сколько их было у нее до меня? Судя по смелым манерам, другие мужчины там точно были или есть!». Жан-Жака выводил из себя собственный разум. Молодой поэт вдохновленно строчил никому не нужные стихи, боясь придавать их огласке. «Не поймут!» – отзывалось в недрах подсознания. Он бродил по Москве и, как сумасшедший, разговаривал с памятниками. Они смотрели сверху осуждающе или, быть может, понимающе.

***

На следующей неделе Жан-Жак уютно сидел в кресле гостиницы в самом центре Праги и рассматривал привезенный сувенир с той самой выставки:

– Пускай знает, что я могу пойти и без нее, что я независим!

Фигурка золотой балерины соскользнула с пальцев.

В тот же вечер Жан-Жак посетил премьеру балета «Дон Кихот» в исполнении артистов балета Большого театра. В приятном возбуждении от премьеры Полина сияла, как звезда. После спектакля он вручил своей возлюбленной огромный букет алых роз, который прекрасно подходил под ее образ, и горячо вложил в ее ладонь кулон. С благодарностью приняв подарок, она попросила гостя подождать у служебного входа, и он ждал, ждал ее без памяти! Когда женщина неслышно приблизилась с другой стороны со словами «я здесь», он порывисто улыбнулся и резко заключил ее в свои объятия. Полина не сопротивлялась. Потом они прогулялись по вечерним улочкам Праги, зашли как бы невзначай в его гостиничный номер и остались там до утра. Ему хотелось ее любить, а ей было приятно ощущать на себе новую страсть. Жан-Жак искренне боготворил ее, забывая дышать от счастья. На следующее утро ложе опустело – Полина ушла на репетицию. Он успел приготовить еду и телефон, чтобы она позвонила, когда будет свободна. Полина Дорова воспользовалась всем.

С ним эта женщина ощущала себя так, как никогда прежде. Казалось, уже много лет она не видела вокруг себя такой заботы. По утрам спящая красавица просыпалась в его теплой уютной постели – к тому времени Жан-Жак уже успевал сбегать в соседнее кафе за ароматным кофе и горячими булочками, купить только что привезенные фрукты, переодеться в свежую одежду, чуть ли не каждый день пользуясь услугами прачечной. В обед у Полины, как правило, был небольшой перерыв. Жан-Жак тут же вел ее в ресторан в роли знаменитой примы-балерины. Вечером они пили французское шампанское или коллекционное вино, наслаждаясь волшебным видом Праги, открывавшимся из большого окна его номера, затем Жан-Жак любил ее тело, а Полина по-королевски это позволяла.

Поля любила живые цветы. Жан-Жак осыпал ее цветами. Она любила смотреть на пламя. Каждый вечер Жан-Жак зажигал много свеч. Он много рассказывал ей про Францию, а она ему про балет. Часто им было не о чем говорить, и они бессловесно ублажали друг друга.

Жан-Жак помнил, как шептал, что влюблен в нее до потери памяти. В ответ Поля молчала. Он спрашивал, любит ли она его, но не получал желаемого ответа.

– Ты мне нравишься, – этим оставалось довольствоваться разбивавшемуся в пух и прах об ее нелюбовь.

– Поля, будь со мной! Мы могли бы жить вместе и быть счастливыми! Нам ведь будет хорошо вдвоем!

Она выслушивала его речи со спокойным выражением лица, а потом недрогнувшим голосом отвечала:

– Не надо ничего менять. Зачем усложнять? Я уже никого не люблю и вообще хочу отключать у себя эту функцию.

Тогда Жан-Жак порывался взять и уйти, исчезнуть из ее мира навсегда! Но эта женщина пленила его собственную гордость, и он лишь обнимал ее крепче вместо того, чтобы послать на все четыре стороны. Жан-Жак был опьянен ею. Но Полина отражала его любовь по привычной схеме: не первый и, возможно, не последний.