Проходит пять минут, десять... Барину становится невтерпеж.
- Василий! - кричит он, повернувшись к усадьбе. - Васька! Позовите ко мне Василия!
Прибегает кучер Василий. Он что-то жует и тяжело дышит.
- Полезай в воду, - приказывает ему барин, - помоги им вытащить налима... Налима не вытащат!
Василий быстро раздевается и лезет в воду.
- Я сичас... - бормочет он. - Где налим? Я сичас... Мы это мигом! А ты бы ушел, Ефим! Нечего тебе тут, старому человеку, не в свое дело мешаться! Который тут налим? Я его сичас... Вот он! Пустите руки!
- Да чего пустите руки? Сами знаем: пустите руки! А ты вытащи!
- Да нешто его так вытащишь? Надо за голову!
- А голова под корягой! Знамо дело, дурак!
- Ну, не лай, а то влетит! Сволочь!
- При господине барине и такие слова... - лепечет Ефим. - Не вытащите вы, братцы! Уж больно ловко он засел туда!
- Погодите, я сейчас... - говорит барин и начинает торопливо раздеваться. - Четыре вас дурака, и налима вытащить не можете!
Раздевшись, Андрей Андреич дает себе остынуть и лезет в воду. Но и его вмешательство не ведет ни к чему.
- Подрубить корягу надо! - решает, наконец, Любим. - Герасим, сходи за топором! Топор подайте!
- Пальцев-то себе не отрубите! - говорит барин, когда слышатся подводные удары топора о корягу. - Ефим, пошел вон отсюда! Постойте, я налима вытащу... Вы не тово...
Коряга подрублена. Ее слегка надламывают, и Андрей Андреич, к великому своему удовольствию, чувствует, как его пальцы лезут налиму под жабры.
- Тащу, братцы! Не толпитесь... стойте... тащу!
На поверхности показывается большая налимья голова и за нею черное аршинное тело. Налим тяжело ворочает хвостом и старается вырваться.
- Шалишь... Дудки, брат. Попался? Ага!
По всем лицам разливается медовая улыбка. Минута проходит в молчаливом созерцании.
- Знатный налим! - лепечет Ефим, почесывая под ключицами. - Чай, фунтов десять будет...
- Н-да... - соглашается барин. - Печенка-то так и отдувается. Так и прет ее из нутра. А... ах!
Налим вдруг неожиданно делает резкое движение хвостом вверх и рыболовы слышат сильный плеск... Все растопыривают руки, но уже поздно; налим поминай как звали.
1885 г.
