Рыдал и дядя Ваня, который выбежал из будки, чтобы помочь Алисе, и замер на лестнице, услышав её музыку. Его помощь была не нужна, девочка сама овладела толпой и подчинила её себе. И вот, совсем тихо и даже робко зазвучала бас гитара, стараясь попасть в ритм великого произведения. Тесак, словно находясь в каком-то оцепенении, поднял с пола свою гитару и тоже начал аккуратно подстраиваться под мелодию, а когда включился барабанщик, Паганини обрёл совершенно иные краски. Финал был по-настоящему фееричным, с длинным гитарным соло, и это были те несколько секунд, когда Алиса, опустив скрипку, с обожанием следила за каждым движением своего кумира… Пусть будет именно так – кумира.

– Дядя Тесак, а автограф! – крикнула Алиса уже в коридоре, когда музыканты ушли со сцены.

– Ах да! Пойдём к нам.

– А вы ещё будете у нас играть?

– Не знаю, разрешит директор или нет. Думаю, после сегодняшнего концерта, зал не скоро восстановят. Эти уркоганы столько кресел поломали. Но одно могу сказать тебе точно, у нас теперь здесь репетиционная база. Мы на год вперёд оплатили комнату в подвале.

– А как же зал?

– Отремонтируем. Не в первый раз.

– Так что приглашаю тебя к нам на репетиции. Может что-то вместе замутим. Мне понравился сегодняшний сейшен. Жаль на скрипке играть не умею.

– А я на гитаре, – улыбнулась Алиса.

– Хочешь научу?

– Ещё бы. Я маме уже соврала, что сегодня записываюсь в изокружок. Смогу легально раза два в неделю приходить в ДК.

– А ей не понравится, что ты будешь брать у меня уроки игры на гитаре? – удивился Тесак.

– Наверное, нет. Она у меня строгая. Не любит такое, – и тут Алиса спохватилась, взглянув на часы, что висели в коридоре. – Мне пора домой, а то достанется от мамы за опоздание.

– Ну давай пять, коллега, – он расставил пятерню, на которой ещё оставались следы куриной крови.

– А зачем вы курицу убили? – не удержалась Алиса, хлопнув своей ладошкой по его ладони.

– Таков жанр. Это же хэви металл! Нужен постоянный трешь, и не только в музыке. Оззи и не такое выделывал на сцене.

– Так, когда мне приходить на занятия?

– Давай во вторник и четверг. Устроит?

– Но только чтобы закончить до шести вечера.

– Договорились.

И Алиса, развернувшись, быстро зашагала к выходу.

– А автограф?! – донёсся издалека голос Тесака.

– Забыла… Вот дурочка…

Она вернулась и разложила на подоконнике плакат.

– Вот здесь, пожалуйста, – указала место Алиса, чтобы тот не расписался на своём лице, и подумав немного, спросила. – Дядя Тесак, а как вас зовут по-настоящему?

Он оглянулся по сторонам, и наклонившись, почти шёпотом, произнёс:

– Олег… Но только никому не говори.

– Могила, – также таинственно ответила счастливая девочка.

Алиса вбежала в подъезд, и немного постояла внизу, пытаясь отдышаться. Ещё минута, и мама начала бы волноваться, но звонок в дверь раздался именно тогда, когда волнение только начинало формироваться, где-то очень глубоко внутри.

– Тебя можно поздравить? – спросила Кристина.

– Да. Всё отлично. Записалась. Занятия по вторникам и четвергам, – Алиса взяла маму за руку и крепко сжав её, взмолилась. – Только можно я буду ходить туда сама? Обещаю, всё будут нормально. Как сегодня.

– Я подумаю. И с папой нужно посоветоваться. Это же будние дни. Мы на работе до семи.

– Я в шесть уже вернусь. Буду вас ждать. Чай приготовлю.

– Так хочется научиться рисовать?

– Очень хочется, мамочка.

– А как дела в музыкальной школе? Будешь успевать?

– Всё хорошо. Могу показать тебе Каприс №24 Паганини. Учительница сказала, что у меня получается.

Алиса достала скрипку и приложив её к шее, занесла смычок над струнами. В это мгновение Кристина заметила какое-то бурое пятно на руке дочери.

– Что это? – озабоченно спросила она.

– В краску вляпалась, – не моргнув соврала Алиса.

Она уснула только к утру, бесконечно прокручивая в голове прошедший день, вспоминая каждый взгляд и каждое слово этого человека, такого страшного на вид, но такого, как оказалось, доброго. Он был прощён ею даже за убийство несчастной курицы… Интересно, а как далеко убежало обезглавленное тело и что подумает тот, кто найдёт его. Это показалось даже немного смешным. Все восторги и трепетные воспоминания перемежались записями в тетрадке. Стихи рождались сами собой, такие романтичные и одновременно с этим грустные, ведь она была не дурочка и прекрасно понимала, что эта любовь бессмысленна, нереальна, невозможна и даже опасна. Ну и пусть, решила Алиса, она всё равно будет делать так, как подсказывает ей сердце, а оно бешено колотилось, заставляя тело трепетать от предвкушения скорой встречи. Это счастье продлится ещё целый месяц, который показался ей вечностью…

В воскресенье, когда Алиса, уже привычным способом, попала в кинобудку к дяде Ване, где всегда было чем заняться, она не находила себе места, ведь снизу доносились приглушённые звуки, а это означало одно – он тоже здесь.

– Дядя Ваня, а можно я прогуляюсь по клубу? – спросила девочка, пытаясь быть равнодушной и спокойной.

– Я тебя и не держу. Если интересует что-то другое, иди, с богом.

– А вы не обидитесь?

– Вот ещё. Справлялся же я как-то без тебя, – улыбнулся старик. – Только не забывай, сеанс заканчивается через сорок минут.

– Я помню… Успею…, – рассеянно ответила Алиса, и открыла дверь.

– Постой! – крикнул дядя Ваня, снимая с руки свои часы. – Вот, возьми. Они точно идут, с самой войны.

– Спасибо. Вы настоящий друг.

Алиса постояла немного под дверью репетиционной комнаты, дожидаясь пока хоть на минутку, стихнет грохот. Признаться честно, хэви металл ей не очень нравился, вернее совсем не нравился, ну разве что лирические песни, такие грустные и такие длинные, и обязательно про несчастную любовь. Надо будет расспросить, подумала она, а была ли у него такая любовь или всё опять напридумывал. Вот она пишет стихи, когда всё по-настоящему, тогда и слова сами собой складываются в красивые фразы и легко рифмуются. С первых дней, как Алиса завела свою секретную тетрадку, она записывала в неё самое сокровенное, и очень боялась, что мама найдёт её, прочтёт и узнает о всех тайнах дочери, поэтому прятала её, всякий раз, в новом месте. Однажды так перестаралась, что сама несколько дней не могла найти тетрадку, и с облегчением вздохнула, обнаружив пропажу в углу комнаты, под линолеумом.

Наконец, стало тихо, и Алиса, постучавшись, приоткрыла дверь.

– Заходи, Лисёнок, – услышала она приветливый голос Тесака, который за мгновение до этого истошно вопил, чуть ли не выхаркивая собственные внутренности. – Хотя, сегодня же нет занятий.

– Я просто так… Послушать, – соврала она.

– И как тебе наша новая композиция?

– Аж мурашки по коже.

– Это хорошо или плохо?

– Пока не знаю… Я ещё не определилась. И слушала не сначала. И ничего не поняла. Опять про Люцифера и ужасы всякие.

– Не угадала. Это песня про любовь, – рассмеялся Тесак, и что есть силы ударил по струнам.

Алисе показалось, что у неё с головы сдует все волосы, такой силы была звуковая волна.

– Завязывай, оглушишь малую, – донёсся из-за спины женский голос, и девочка, вздрогнув от неожиданности, оглянулась. Перед ней стояла настоящая оторва, по крайней мере именно так она себе и представляла оторв – высветленные перекисью волосы, стянутые на затылке в лошадиный хвост, чёрный контур вокруг глаз и яркие голубые тени на веках, в носу какая-то железная штука, чёрные ногти, на каждом пальце кольцо и кожаная куртка, под которой, возможно, больше ничего и не было, кроме сетчатых чёрных колготок.

– Познакомься, Лисёнок, это Чуча, наша нетленная муза, – представил даму Тесак.

Та наклонилась, чтобы поздороваться, и наружу чуть не вывалились её гигантские сиськи, которые сдержала лишь заклинившая молния. Такого Алиса никогда в жизни не видела. Она встречала, конечно, женщин с большой грудью, например у их учительницы по географии была не меньше, но чтобы вот так, нараспашку…